Мать всю жизнь отца любила с избытком.
– Сашенька, шарфик вот. Давай завяжу.
Отец высокий и худощавый, угловато складывался, и мать накидывала ему на шею шарф, разглаживая руками, заправляла под ворот, застегивала пуговицы пальто, смешно высунув язык, стараясь.
Роме это нравилось только лет до семи. Отец был примером для подражания и детского восторга.
– Ты папочку не позорь. Видишь, какой он у нас. И ты должен… Ты же так на него похож.
И Рома старался.
Отец работал в научном институте, и Роме казалось, что он его возглавляет.
– Папа работает, не мешай ему. Институтские дела.
Мама Лена носила ему чай с печеньем в спальню, а Рома не мешал. Но в определенном возрасте это поклонение его начало раздражать. Он злился на то, что он был недостойным сыном такого отца. Об этом частенько напоминала мама: учился не на «отлично», для спорта был толстоват, да и в домашних делах, по мнению матери, ленив.
Лишь годам к одиннадцати Рома узнал, что отец работает в бухгалтерии вуза – рядовым бухгалтером. Узнал, что зарплата его небольшая, а самый большой доход в семье приносит дача, которая досталась маме от ее родителей, и которую они сдавали.
Отец ушел из семьи, когда Роме стукнуло двенадцать. Объясняться с сыном нужным не посчитал. Ушел к другой – старшей бухгалтерше, чуть моложе матери, разведенной, с ребенком.
Художник – С. Нечитайло «Лето в деревне»
Мама заламывала руки, плакала ночами, меняла прически и покупала наряды. Она бегала вечерами к институту, где работал отец, прогуливалась там, в надежде встретить, поговорить, вернуть.
Ромке было стыдно за мать. Они ссорились.
– Он бросил тебя, понимаешь? Сменил на другую… Неужели гордости нет, мам? Зачем ты ходишь туда?
– Рома! Ты ещё глуп! Ты так мало понимаешь в жизни! Его обманули. Он уже жалеет, я уверена…
– Не жалеет он! Живёт себе, и наслаждается. А ты бегаешь, как…как собачонка… Мам, не надо!
Но мать его не слушала. Она наводила справки, звонила отцу, писала письма, надеялась, унижалась.
Лишь через год отец вспомнил о сыне, он вместе с новой женой встретил его возле школы. С позволения матери в выходные направился в гости к отцу и его новой жене. Жили они в квартире многоэтажки, и квартира эта показалась Роме маленькой и не такой уютной, как у них. Он сравнивал, постоянно привычно пытаясь ответить себе на один вопрос – зачем отец ушел?
Новая жена отца чем-то походила на него самого. Тоже высокая, угловатая и не очень красивая. Не было в ней той мягкости, какая была у матери. Но в каждом её движении сквозила та замедленная ленивая женская грация, которая невольно подразумевает некую тайну.
Ромка как-то сразу понял отца.
– Сашенька, ты предложишь нам чаю? – не повернув головы, просила Раиса Павловна.
И отец нарезал колбасу, накрывал стол, в то время, как его жена просто сидела за столом, болтала с Ромой. А Ромка во все глаза смотрел на отца, сбивчиво отвечал на вопросы – он вообще был удивлен, видя, что отец движется по кухне довольно бойко, легко управляется с ножом, и выглядит по-другому – не таким важным, не таким самовлюблённым, но вполне активно-счастливым.
– Терпеть не могу готовить, а папа твой делает это виртуозно.
Ромка поглядывал на отца. Отец опускал глаза – дома на кухню заходил он только поесть, даже тарелку со стола за ним убирала мама.
Ребенка в доме не наблюдалось – дочь Раисы жила в последнее время с бабушкой за городом.
А мама Лена дома выспрашивала подробности. Как живут? Что в квартире? Как отец? О чем шла беседа? Ромка нервничал, рассказывать не хотел, мать обижалась, дулась и опять приставала с вопросами.
В конце концов Ромка стал забегать к отцу в тайне от матери. По-сыновьи ему было жаль мать, и он считал, что, скрывая эти визиты, он ее бережет.
А с отцом общаться ему хотелось. И связано это было не столько с подрастанием, сколько как раз с тем, что отец стал другим.
– Ром, к нам зайдешь? Пельмени по дороге купи, и сметаны. Деньги-то есть?
Отец платил алименты, но и так совал Ромке деньжат. Совсем немного, но бывало. Иногда делал он это с подсказки новой жены.
Когда Ромка приходил, они болтали на кухне. Раиса и отец дымили сигаретами, а Ромке интересны были их воспоминания молодости, рассуждения о жизни. Оказалось, что он вообще ничего не знал об отце. Мать всегда считала его ребенком, которому многое знать ещё рано.
Прошло время, и Раиса начала заниматься с ним математикой. Была она в этом сильна. Ромка поднялся до «пятёрок», а потом и вовсе начал побеждать на математических олимпиадах.
Однажды отец сам позвонил и пришел к ним. Елена готовилась, была излишне суетлива и слишком притворно преувеличенно жизнерадостна. Она делала вид, что всё в жизни у нее хорошо, она счастлива и без него, намекала, что есть и у нее отношения.
А Ромка смотрел на мать, стыдился и жалел. И не потому, что у нее было всё плохо. Наоборот, у матери все было вполне благополучно. Доходы с дачи возросли, еще она устроилась в регистратору салона красоты, и теперь сама выглядела очень даже неплохо. Да и Ромка учился самостоятельно, хлопот особых не причинял, в школе его хвалили.
И все равно мать было жаль. Зачем она так? Никак не может отпустить эту свою любовь жизни…
– Лен, Рому с нами отпустишь? Мы сначала в поселок, к матери ее съездим, погостим. А оттуда – в Сочи. Хотим детей с собой взять.
– Детей? – мать покосилась на Рому.
Роман знал об этих планах отца и поехать хотел, тем более, что никаких других планов на лето у него не было. Но он старательно изобразил удивление – мать так и не знала о его визитах к отцу.
Немного напрягало, что с ними ещё поедет малая – дочка Раисы была моложе его на два года, но ее он готов был вытерпеть, лишь бы развеяться, уехать из пыльного города, от опеки заботливой мамочки.
– Да, детей. Раиса возьмёт свою дочку Настю, – ответил Александр.
– А я? Я могу поехать с вами? Ну…мы отдельно с Ромой жить будем. И пусть он там с вами гуляет, а я …, – она поймала взгляд обоих и осеклась, поджала губы, – Хорошо… А деньги?
– Мы все сами оплатим. Тем более, там у Раи друзья живут, платить за жилье практически и не придется.
– Друзья? У нее есть друзья?
Образ стервы-разлучницы, нарисованный матерью, никак не предполагал у той наличие друзей. Но Ромку она отпустила. Он готов был терпеть излишнюю суету сборов, теплую пижаму в клеточку в чемодане, лишь бы уже не слышать:
– Зря…зря я тебя отпускаю. И зачем согласилась? Чему «эта» может научить? Будь осторожнее с ней, сынок. Ты с отцом будь. К ней не подходи…
Мать не знала, что с Раисой они уже друзья, не знала, что математические успехи его связаны с ее стараниями.
Она ещё несколько дней вспоминала этот визит отца.
– А ты заметил, что похудел он, да? Ты заметил? А есть не стал у нас. А ты видел, как он на меня смотрел? Видел? – мать заглядывала в зеркало, поправляла прядь волос.
– Да, мам, смотрел. Ты очень хорошо выглядишь… , – и было это, вроде, правдой, но какой-то половинчатой.
Рома понимал – отец к матери абсолютно равнодушен.
Раиса сама была за рулём старого форда. До родных ее краев, поселка под Воронежем, собирались ехать на нем, а уж потом из Воронежа – поездом в Сочи.
Рома уже представлял, как прилипнет к нему девчонка. Наверняка, за этим его и берут – чтоб нянчился.
Они долго ехали по пыльным сухим дорогам Воронежской области. Мама звонила каждые полчаса, и когда пропадала связь, Ромка радовался.
Лето было жарким, очень хотелось на море. А Раиса, по всей видимости, наслаждалась видами родных мест.
– Вон там школа моя.
Старое трехэтажное здание, крашенное зелёной краской. И это школа? Почему-то Рома никак не мог связать эти места с Раисой Павловной, казалось, что она – типичная горожанка.
Дом, в который они приехали, стоял фасадом к реке. Именно поэтому, наверное, фундамент его был настолько высок, что окна казались окнами второго этажа. У самого окна шныряли ласточки, грудастый конек на крыше, большой просторный двор чуть сходящий полого к реке – добротный дом.
Встретила их во дворе пожилая женщина, обняла Раису, и Рому тоже обняла. Из дома выбежала русоволосая девчонка с короткой косичкой в нарядном сарафанчике, кинулась к матери, прильнула. И Ромка с удивлением увидел, что ростом она выше его, хоть и видно было, что младше.
Взрослые занялись расположением их в комнатах, разговорами. В доме как-то уютно сочетались старые и новые вещи: глиняная резная печка и микроволновка, старинный комод и большой телевизор на нем, старый диван с резным деревянным изголовьем и брошенный ноутбук, машинка «Зингер» и современный оверлок.
Познакомить детей как-то забыли. Решили, что уж все обоим рассказали друг о друге и успокоились. Звали девочку Настя.
Взрослые вели скучные разговоры, Анастасия куда-то исчезла, а Ромка, отзвонившись матери, пошел осмотреться. Он заглянул в одну из комнат – на деревянном подоконнике, свесив ноги на улицу, сидела дочка Раисы. Она оглянулась, махнула ему рукой.
– Слабо прыгнуть? – спросила.
Ромка выглянул за окно – ноги в белых сандалиях болтались высоко над землей. Окно выходило на реку, под окном сразу пологий спуск, и высота такая, что Ромка испугался, как бы не упала девчонка.
– Ты чего? Тут же высоко! Ноги сломать можно.
– Ноги? – она глянула на него и вдруг оттолкнулась руками и лихо прыгнула на траву.
Мелькнули красные трусы из-под короткого сарафанчика, но Настя приземлилась на ноги, не упала. Тут же встала, оглянулась.
– Слабо, да?
Ромка сел на подоконник, посмотрел вниз. Было жутковато. С такой высоты он не прыгал никогда. Но если девчонка-малолетка прыгнула, как струсить?
Он успел подумать о том, чтоб сказала бы мама, если б увидела, а потом оттолкнулся и прыгнул. Больно упал на задницу, ударился так, что на секунду потемнело в глазах. Но поднялся, отряхивался, сжав зубы от боли, отвернувшись от девчонки, обиженный на нее.
– Ого! Айда купаться, – махнула она рукой и направилась к реке.
Ромка посмотрел ей вслед, хотел отказаться, потому что не было у него плавок, да и купаться в незнакомых местах он не привык. Но она шла и шла по тропинке, не оглядываясь, и он отправился за ней, чуть прихрамывая.
А девчонка стянула сарафан, осталась в одних трусах и пошла в воду. Сделала несколько шагов, разгоняя руками зелёную тину, и поплыла. И Ромка вдруг решился тоже. Девчонки его возраста уж ходят в купальниках, а эта – ещё совсем дитя. Значит можно не стесняться. Он стащил кеды, снял футболку, стянул штаны – остался в белых трусах. Мама очень любила именно белое белье для сына.
Ноги кололо, он не привык ходить босиком, а когда ступил в реку, и вовсе испугался, замахал руками и выскочил назад – дно было противно-вязким, ноги скользили, утопали в холодной жиже. Да и вода была так холодна, что он покрылся куриной кожей.
Девчонка уплыла далеко, махала ему руками. Ромке стало стыдно. Ну, раз она зашла, значит ничего страшного, значит и он сможет… И он ступил в эту жижу раз, два, оттолкнулся и поплыл. Тело охватило холодом, но вскоре к воде он привык. Вот только плыть до девочки так и не решился. Плавал он неплохо, но на глубине охватывал его страх.
Из воды он вышел первым. Смотрел, как лихо ныряла Анастасия, уходила под воду так надолго, что Ромка начинал волноваться. «Выпендривается и пугает» – понял он.
Трусы его стали зелёными от речной тины, он уселся на джинсы, охватил колени руками, его ещё бил озноб. Никогда он не купался без полотенца.
Из воды вышла Настя, попрыгала на одной ноге, вытрясая воду из ушей, подошла к нему, села прямо на траву рядом, а потому и вовсе легла. Она совсем не дрожала, была расслаблена.
– Ладно, – сказала она, – Так и быть, прощаю. Ты не трус. Давай дружить. Зови меня Стаськой. Имя Настя я ненавижу.
Он оглянулся на ее удивлённо, даже дрожь прошла.
– Это за что это ты меня прощаешь?
– Как за что? За то что папка твоей на моей маме женился. А у меня, между прочим, отец есть.
– А я тут при чем? Между прочим у меня мать уж больше года ревёт. Твою разлучницей называет. Даже отпускать сейчас не хотела.
Стася после небольшой паузы, как-то очень тихо произнесла:
– Дураки эти взрослые…
– Согласен, – кивнул Ромка.
С речки они уже шли друзьями. А потом, и в поезде, и на море были «не разлей вода». Родители им были не нужны. Дети ныряли, собирали подводные ракушки, носились по крепостным развалинам, прятались за осыпанными выветренными стенами, сигали, обдираясь, в узкие колодцы, лазали по страшным полузасыпанным галереям, когда ездили на экскурсии.
Вечером играли в баскетбол в близлежащем лагере, в красно-золотом закатном свете возвращались в дом друзей, у которых остановились, ели то, что предлагали, а потом еще долго хихикали, лёжа в постелях, и лишь с родительским окриком крепко засыпали.
Многочисленные платья и сарафаны, которые Стасе шила бабушка, так и остались в чемодане. Стаська не вылезала из шорт.
– Ромка, ты мне, как брат. Здорово, что взяли тебя.
На обратном пути Стасю на промежуточной станции встретил и забрал погостить ее отец. Она откровенно грустила – с новой женой отца, видимо, была не в ладах. Они переписывались с Ромкой, и вскоре он узнал, что погостила она недолго – затемпературила, в семье испугались за маленьких детей – быстренько отправили Стаську обратно к бабушке.
– Боже, как ты похудел! – восклицала мама, когда привез его отец.
А он, действительно, похудел, загорел, стал сильнее, ушла прежняя рыхлость. Стараясь не уступить Стаське в получении полного спектра впечатлений, он и правда вытянулся, всхуднул, накачал мышцы.
– Рассказывай, рассказывай. Как съездил, сынок? Тебя там кормили?
– Хорошо всё, мам…
– Наверное, только о девчонке своей заботилась, а ты сам себе был предоставлен… Я так и знала! Знала, что так будет. Не нужно было тебя отпускать!
И Рома понял, что позитива в рассказах его мать все равно не услышит. Она уже убедила себя в обратном. Поэтому и рассказал всё поверхностно, без энтузиазма. У него уже был человечек, с которым ему общаться было куда интереснее – Стася.
– Я решила. Следующим летом с тобой сами поедем на море. Мы тоже можем себе это позволить. И отдохнем ничуть не хуже. Вот увидишь.
И мать обещание свое выполнила. Они поехали следующим летом на море. Эту поездку предваряла долгая подготовка. В поезде мать не разрешила ему спать на верхней полке, боялась, что упадет, и никакие доводы не могли убедить ее в обратном– наверх она полезла сама.
На море она не давала ему купаться более десяти минут, бегала по берегу с полотенцем, звала. Обтирать тоже бросалась сама, но он раздражённо отбирал у нее полотенце и, под бдительным материнским оком, обтирался.
Вечером она долго наглаживала свои вещи и вещи сына, красилась перед вечерней прогулкой. Ромка откровенно скучал.
– Рома, ну, в чем дело? – видя хмурое лицо сына, возмущалась мама, – Тебе же понравилось в Сочи в прошлом году.
– Я был не один…
– Ты и сейчас не один. Ты со мной. Неужто малолетняя дочка «этой» – тебе компания!
О том, что почти каждый день он пишет Стасе, матери Ромка не говорил. Привык – об этом нельзя.
На третий день морского отдыха Роман подхватил какую-то ротовирусную инфекцию, пришлось ехать в больницу, сидеть в нудной очереди, периодически вскакивая, чтоб добежать до туалета, а потом направляться домой, потому что лучше Ромке не становилось. Вместо четырнадцати положенных дней, они отбыли на море всего пять, причем, два последних, не отходя от унитаза.
Интернет-общение Анастасии и Ромы не всегда было активным. Оно то прекращалось, то возобновлялось. Но в старших классах мать перевезла Анастасию в город.
Роман как раз закончил школу, поступил в университет на математический факультет. Мать гордилась, рассказывала всем, что сын ее выдающийся математик, сам поступил на бюджетное место престижного вуза.
А Ромка стал часто заглядывать к отцу. Вернее, к Стаське. Она осталась такой же, простой, спортивной и открытой. Вот только сейчас Ромка ее перерос, а она невероятно похорошела – светлорусые вьющиеся волосы, синие глаза и хитроватая улыбка. Стася была кандидатом в мастера спорта по лёгкой атлетике.
– Рома, представляешь, мне тут рассказали, – как-то завела разговор мать, – Оказывается «эта» папина зазноба привезла дочь. Да-да. Бедный отец. И так-то на сухом пайке, а теперь ещё и ребенок чужой ему на шею.
– Почему ему? – непринужденно спросил Ромка, делая вид, что ему это не слишком и интересно.
– А кому? Там то пицца, то пельмени из магазина. Только на него все и свалится , на бедного… А я вот такой борщ сварила. Может в гости его позвать, как думаешь? Вы же давно не виделись…
– Не надо, мам, – Ромка не мог сказать, что видит отца довольно часто, – Вдруг откажется, ты расстроишься…
– Я? Ничуть… Я ведь просто ради тебя…
Зимой Стася затянула Романа в бассейн, и теперь дважды в неделю в бассейн они ходили вместе. Ромка уж понял – в Стаську он влюблен. Как-то в бассейне случайно сполз с нее верх купальника, оголилась девичья грудь, Стася быстро натянула лиф и, густо покраснев, посмотрела на Ромку. Это на нее было так непохоже. Она всегда была смелая и немного безалаберная…. И тогда он понял – он ей нравится тоже.
Он подтягивал ее по математике, готовил к ЕГЭ вместе с Раисой. Роман уже не представлял себя без Анастасии, рисовал себе их совместное будущее.
Отец с Раисой тоже давно поняли, что отношения у детей «про любовь». Не препятствовали. Так значит так.
И тут, как гром средь ясного неба.
– Ром, мама с папой наши разводятся.
Ромка уже порядком запутался в количестве мам и пап на их двоих и даже не понял сразу.
– Какие мама с папой?
– Какие какие… Моя Раечка и твой Саша.
– Как?
– А вот так. Я не знаю что там у них случилось, но … В общем, не разговаривают, дуются, и Сан Саныч собирает вещи.
– И куда он?
– Понятия не имею.
На горизонте появилась третья жена отца. Она чем-то напоминала маму – кругленькая, мягкая, полная противоположность Раисы. С сыном он не объяснился, да и у Ромки не было никакого желания с ним разговаривать. Было как-то стыдно за отца.
А Раиса разболелась. Угодила в больницу. Имело ли эта ее болезнь какое-то отношение к расставанию с отцом, Ромка сомневался. Раиса сама говорила, что всплыли старые болячки, но возможно все свои переживания женщина тщательно скрывала.
Когда об этом расставании и болезни Раисы узнала Елена, она как-то встрепенулась, радостно засуетилась, и направилась в больницу – видимо, хотела разделить с Раей общее женское горе.
– Бедная, бедная Раечка!
Пришла с пирожками и фруктами, села перед жующей булочку Раисой, что-то объясняла, щебетала. Мол, вот подумала, что злиться им друг на друга не стоит, что может – даже дружить…
Раиса выжидательно поглядывала на собеседницу, не торопила, лениво жевала булку. А мать тараторила о том, какие подлецы мужчины, да и некоторые женщины, если подумать, не лучше…
Раиса послала ее подальше. Это она могла. Дома мать лила слезы, объясняя Ромке, что хотела только хорошего. Говорила, что теперь эта женщина – ее враг до конца дней.
А сын никак не мог понять – зачем вообще мать пошла к Раисе в больницу?
– Ром, давай пообещаем друг другу, – как-то предложила Стася, – Пообещаем, что никогда наши дети не будут страдать оттого, что мы разлюбили друг друга.
На выпускном Анастасии в школе он уже не притворялся старшим братом – все знали – это Стаськин парень. Он подарил цветы, поцеловал в щеку. Бабушка ее утерла слезу. Анастасия в темно-бордовом платье, сшитом бабушкой, была невероятно хороша.
Папы Саши на выпускном не было.
Поступила Стаська в институт физкультуры и спорта. Раиса поправилась, но как-то сдала. Она, по-прежнему, привечала Ромку.
А мама… Мама так и не знала о том, что у сына есть девушка. И когда однажды теплым семейным вечером Ромке совсем не захотелось уходить от Стаськи, потому что отношения их уж стали близкими, он позвонил матери и признался, что есть у него девушка.
– Ромочка! Как ты мог нас не представить друг другу!
Представление состоялось осенью. Мать замучила Ромку вопросами, утомила подготовкой. Она тащила с базара мясо, овощи и фрукты, изыскивала какую-то чудо-рыбу, пекла торт. Уже весь подъезд знал, что у Ромочки появилась невеста, и скоро он ее приведет знакомить с матерью.
О том, что Стася – дочка Раисы, решили не говорить.
Теперь у Елены была новая цель – стать отличной свекровью. Они мило беседовали, мать заваливала вопросами, Стася отвечала правду.
– Мама с папой в разводе. Но с отцом общаюсь. Да, у него уже двое детей от второго брака. Мама? Мама работает в финансовой сфере. Живём вдвоем, за городом в поселке есть бабушка.
Елена старалась изо всех сил – она хвалила сына, рассказывая те подробности, которые Стася уж давно знала куда лучше ее. Он хмурил лоб и искоса поглядывал на Стасю. Вот как тут понять – вроде, мать старается. Но заметно было, как Стася с трудом терпит ее общество.
Они вышли из подъезда, и Стася выдохнула.
– Видно понравилась тебе моя мамочка…, – шутил Ромка.
– Она хорошая. Просто…, просто…
– Просто слишком хорошая, – дополнил Ромка, и Стаська кивнула.
Однако, квартира Ромки и мамы была гораздо больше, чем квартира Раисы. Три комнаты, просторная кухня. А у Раисы – маленькая двушка, комнаты смежные. И вскоре Ромка, с согласия мамы, ещё до заключения брака привез Стасю с вещами домой. Мать предупредил за пару дней, потому что предвидел невероятные охи, кои и случились.
Ромка делал курсовики первокурсникам, подтягивал отстающих – тем и зарабатывал. А общительная Стаська нашла работу в кафе быстрого питания. Работала вечерами.
Стася прижилась быстро, все ей пришлось по душе. И чрезмерные заботы матери не раздражали.
– Так, Еленочка Сергеевна, сейчас Вы сядете и посуду помою я… Да-да, у меня производственный опыт уже, – и мать слушалась, будущая невестка ей определенно нравилась.
Если б не были они кардинально разными, можно было б сказать, что они подружились. Но Стаську интересовал спорт, туризм, книги – эти интересы не входили в круг интересов матери, поэтому, покрутившись на кухне, Стася улепетывала в их с Ромкой комнату.
Первое время мама Лена интеллигентно стучалась, заходила, сначала просто задавала вопрос, а потом садилась рядом, рассказывая о чем-то, по ее мнению, увлекательном. Она вдавалась в воспоминания, рассказывала о своих знакомых, спрашивала Стасю о ее планах.
Елена искренне считала, что две женщины в доме, если не заняты они делами, должны общаться постоянно. Раскрытая книга или включенный ноут не входили в число настоящих дел, из-за которых стоит оставить собеседника.
– Вы извините, Елена Сергеевна. Мне вот учить надо…
– Да-да, конечно. Учиться надо… Вот у меня с подружкой в институте такой случай был…
Пришлось вмешаться Роме.
– Мам, пожалуйста, в нашу комнату не ходи. Мешаешь…
Елена, конечно, пообиделась, но вскоре привыкла. Нужно было привыкать к тому, что сыну интереснее с невестой, чем с матерью. Вот только разве будущая невестка уследит так, как уследит мать.
– Ромочка, дай я тебе шарфик завяжу…
– Мама!
Время шло. На выходных Стася с Ромой гуляли, ездили в парк или на спортивные игры Стаси, коих было множество, а оттуда – к Раисе Павловне.
– И когда ты меня познакомишь по своей мамой, Стася? – настаивала мама Лена.
Ребята переглядывались…
Из-за этой странной ситуации откладывали и откладывали они свадьбу. Квартиру снимать они не могли, оба ещё учились, и подработка выручала лишь по мелочам. Раиса помогала, мама Лена, естественно, тоже. Нужды особой они не чувствовали, но и лишних денег на свадебное торжество не было.
Гражданским браком они прожили полтора года, обоих это устраивало. Переживала лишь бабушка Стаси. И однажды, когда приехали они к ней, заговорила об этом с Ромкой. Ему стало совсем стыдно, и он тут же пообещал женится.
– Мам, мы зарегистрируется со Стасей. Подумали – с ребятами посидим, да и все. Не нужно никакой свадьбы.
– Что ты! Как же отец? Ты не хочешь позвать его на свою свадьбу?
– Мам, да мы даже не общаемся почти – пару раз в год на Дни рождения.
– Ну, как же… Я так надеялась, что все мы соберёмся, что познакомимся…
Раисе Павловне было все равно, но сказала, что в белом платье дочь видеть бы хотела. Да и бабушка… А насчёт знакомства – она вообще давно твердила, что мама Ромы должна знать правду.
И Ромка решился. Стаси дома не было, мать копошилась на кухне, она бросила в кипящую воду вермишель и принялась тереть сыр.
– Мам, мне надо тебе кое-что сказать.
– Что? Говори, – рука по тёрке задвигалась куда медленней.
– Ты все равно это узнаешь. В общем, – он запнулся…
– Стася ждёт ребенка? – Елена обернулась, на лице – улыбка, – Я угадала?
– Что? А…нет-нет, мам. Мы… Мы пока не хотим. На какие шиши? Вот уж отучимся… Может ещё и в армию меня заберут … Это потом. Я о другом, – на лице матери он прочел разочарование, она готова была стать бабушкой, – Мам, Стася – дочка Раисы Павловны.
Елена обернулась. Улыбка еще блуждала на ее лице, но постепенно лицо ее менялось, глаза расширялись в ужасе.
– Какой? Какой Раисы…?
– Да. Папиной бывшей жены, Раисы.
– Нет. Ты…ты что-то путаешь. У нее же Анастасия – дочка.
– Стася и есть Анастасия – по паспорту.
– Разве она не Станислава?
– Нет…
Мать забыла про сыр, она включила воду, вода потоком лилась, а Елена просто стояла у раковины. Потом она обернулась и со злобой вдруг процедила:
– И кого ты в дом привел? Зачем?
– Мам, ну, послушай… Ваши дела – это ваши дела, а мы со Стасей любим друг друга, ты же знаешь. И тебе она пришлась по душе, кажется…
– Она дочь этой… Дочь этой. Она, как змея, понимаешь? Влезла в наш дом, в нашу семью, чтоб ее разрушить…
– Мам, ты бредишь? Что ты говоришь! – Рома почти кричал, но мать не слышала.
Она твердила и твердила то, что вбила себе в голову относительно Раисы, и всех тех, кто окружает ее.
– Мам, ты же уже хорошо знаешь Стасю. Да и Раиса не монстр, как ты себе внушила. Она очень даже хорошая женщина. Мам!
– Чтоб ноги ее не было тут! Слышишь! Ты никогда не женишься на дочке этой мерзавки. Никогда!
– Мам! Я же тоже уйду…
– Куда? К этим шалавам? В эту страшную семью? Ее даже отец бросил! Не смог жить там…
– Мама! Эх, мама-мама…
Роман направился в комнату, начал собирать вещи. Елена опомнилась, принялась бегать вокруг сына, уговаривать бросить «эту девицу». Терпения Романа лопнуло. Он больше не хотел это слушать – он ушел, хлопнув дверью.
Шел по весенней улице и представлял, как плачет мать сейчас одна в большой квартире. Ему жаль было ее, но он уходил.
Они со Стасей стали жить у Раисы. А летом приболела бабушка, и Раиса, уладив на работе, ушла в длительный отпуск – уехала к матери.
Рома заходил домой ещё пару раз за оставленными вещами, старался делать это в отсутствие матери. Мать Роме не звонила. Через некоторое время позвонил он сам, но трубку бросил – мать опять настоятельно рекомендовала ему расстаться с «этим семейством».
– Ромочка, ты как там? – вдруг уже в начале осени раздался звонок от матери, – Я подумала, зря я так. Наверное, и денег нет у вас.
– Есть, мам. Я на заочку перевелся.
– Что?
– Все нормально. Учусь и работаю.
– Ромочка, Рома! Мальчик мой. Я так и знала, что эта семья сядет тебе на шею…
Мать была неисправима. Зато Раиса с матерью выставили материнский дом на продажу. В планах был переезд бабушки и покупка жилья молодожёнам – Стасе с Ромой.
Ромка с матерью общался, но теперь только по делам. Да и то – не часто. А ближе к Новому году мать позвонила Роме сама. Голос звонкий, радостный.
– Сынок! Сынок! Такие новости у меня. Такая радость! Папа… Ты знаешь, папа ко мне вернулся. Мы опять вместе, сынок. И все, как прежде. Только…только вот тебя не хватает. Ты приходи хоть в гости. Мы с папой так рады будем тебя видеть дома.
Ромка сидел оглушенный новостью. Как они так могут? Как могут? Вот так вертеть своей жизнью, и его жизнью заодно… Почему она так легко простила отца, но не хочет принять его жену?
Зачем все это? И за что?
Рома к матери не пошел. Не было никакого желания. И не общался ни с ней, ни с отцом очень долго.
Лишь позже, когда уж подросли двое мальчишек, уговорила его Стася с родителями помириться. Он взял детей и направился к бабушке и дедушке – знакомить.
В его родном доме было точно также, как тогда, когда было ему семь.
Мать сдувала с отца пылинки, переживала за его желудок и суетилась. Отец как-то состарился, был медлительным, печальным, пах валокордином.
А мать, мать совсем чуток пообщалась с внуками, а после говорила о здоровье отца… Сейчас это было основной ее заботой.
О Стасе она даже не спросила.