Вечером над селом вновь разнеслись звуки гармони, поплыли над полями и лесами, а односельчане уже знали, вновь не на месте сердце Тимохи. Мелодии лавинами одна за одной накрывали село, согревали сердца девчонок и даже замужних женщин, которых тоже накрывали воспоминания из своей молодости. Марьяна тоже слышала игру на гармони, но из дома не показывалась, она обиделась на Тимофея.
— Ну опять развернул меха своей гармони Тимоха, — говорили меж собой односельчане, — не иначе с Марьянкой поссорились. А как играет, как выводит, ничего не скажешь сердце рвет его гармонь.
Тимофей, когда на душе кошки скребли, когда хотелось выговориться, но не мог найти нужных слов, выходил во двор, садился под черемухой и начинал растягивать меха. Вначале тихо и нежно касался клавиш, потом сильней и громче, а потом все яростнее играл. Вот и сегодня сидя на скамейке под деревом играл, наклонив голову.
Из дома вышла мать Тимофея, присела рядышком на скамейку и запела своим красивым грудным голосом. Бывало и отец выходил и присоединялся своим голосом с хрипотцой. А дед Игнат сразу вспоминал гармонь, которую слышал еще в годы войны на фронте, тогда солдатам гармонь помогала в окопах переносить разлуку с родными. Звуки, которые извлекал Тимоха из гармони на всех действовали по-своему, но в большинстве навевали воспоминания.
Тимоха играл, мать подпевала, а он никак не мог выкинуть из головы Марьяну и думал:
— Обиделась, надулась на меня, ну что я такого сделал? Ну ходил на танцы, играл на гармони, танцевал без неё с другими девчатами, ну обнимал их. Я же не виноват, что она заболела и лежала с температурой.
Марьяна на Тимофея обиделась крепко. Подружка Анька прибежала на следующий день после танцев и все в подробностях рассказала.
— Ой, Марьянка, пока ты тут болеешь, Тимоха твой не теряет времени даром и развлекается. Вчера в клубе на танцах всем девчонкам подряд комплименты отсыпал и даже мне досталось, веселился и даже до дома Ирку проводил, правда она сама при всех напросилась.
Марьяне было обидно, но она сделала вид, что ей все равно, Анька это видела, и подумала, что Тимоха уже стал для неё не интересен. А ей он нравился, да и кому из девчонок он не нравился. Красавец, высокий и широкоплечий с карими глазами и густой шевелюрой на голове. Как тряхнёт своими кудрями, да как растянет меха гармони, так сердце сразу и заходится.
Когда Анька убежала, Марьяна сама себя уговаривала:
— Ну подумаешь веселился без неё в клубе Тимоха, ну провожал Ирку. Она кстати всегда сама на него вешается. Ну что делать? Ну и пусть. И что я себе возомнила? Ну провожал меня до дома, ну целовались несколько раз под ракитой у реки. Правда от его поцелуев сердечко убегало в пятки и дышать становилось трудно. Ну и пусть, ненавижу всех гармонистов.
Она лежала с температурой, мать её поила чаем с малиновым вареньем. А сегодня еще и с лимоном и шоколадку положила перед ней, сказала, что принес Тимоха, но в дом не входил, знал, что Марьяна обижена на него. А лимон он заказал другу Сашке, который в город ездил по делам.
— Не нужен мне его лимон и шоколадка, подлизывается, ну и пусть, я тут лежу с жаром, а он своим жаром других обдавал. Да чтобы у него руки отсохли и не смог он играть на своей гармони, — от обиды и ревности думала Марьяна.
Когда она выздоровела, снова прибегала Анька и звала в клуб.
— Вечером забегу за тобой, пойдем на танцы, — весело сообщила она и убежала.
Марьяна скучала по Тимофею, но как только соберется на танцы, выйдет из дома и заходит обратно. Жгла её ревность и обида, приходил Тимоха, хотел поговорить с ней, но она с таким видом вышла во двор и таким взглядом одарила, сжав свои кулачки, что он развернулся и ушел, не сказав ни слова. Вот и выводит свои мелодии на все село, рвет тоску на клочки Тимоха, а подойти к Марьяне не решается.
В селе начался сенокос, Тимофей с отцом косил траву, устал, а тут еще и палец травмировал на руке, когда косу правил, даже играть не мог на гармони, на клавиши жать. В клуб не ходил, это конечно для него было бедой.
Мать ему говорила:
— Ну что ты сынок в клуб-то не идешь, не можешь играть, так сходи. Или к Марьяне сходи, попроси прощения, повинись. Вот что я тебе скажу, сынок. Запомни, такая девка красивая, как Марьяна, она и должна быть гордой. Если обиделась на тебя, значит есть за что. Это вы мужики толстокожие, только сверху видите, а что в душе у девчонок от обиды делается, вам этого не разглядеть.
Тимофей прислушивался к матери и понимал, что Марьяна обиделась всерьез. Даже корил себя, зачем он провожал Ирку, хоть и ничего у них не было, проводил до дома и все. Правда она приглашала посидеть во дворе на скамейке, но он отказался. Ирка для него просто, как и многие девчонки, сама напросилась проводить. А любит-то он Марьяну.
— Марьянка права, а если бы она так сделала, я бы тоже обиделся.
Мать рассказала ему о своих встречах с его отцом.
— Вот и твой отец шустрым был, бывало хороводимся, так он всех девчонок успеет обнять, со всеми смеется, а мне обидно, потом провожать меня идет, как ни в чем не бывало и еще обниматься лезет. Вот тогда-то я его шуганула, а его друг слух пустил, что отец твой сватается к моей подруге, ох, как я ревела белугой. А когда узнала, что это неправда, снова голову кверху задрала. А когда видела отца твоего, сердце готово было выскочить из груди, но я гордо проходила мимо. Но однажды он не выдержал, когда я проходила мимо, вдруг схватил меня и давай целовать и прощения простить, а потом выдал:
— Завтра сватов пришлю, жди, иначе мне без тебя не жить.
— Вот и ты сынок не жди, Марьянка первая не подойдет. Так что иди и уговаривай, повинись, обещай, что больше не повторится такого, чего уж ты там наломал, я не знаю, но думай уж своей кудрявой головушкой, — она потрепала его волосы рукой.
Марьяна узнала, что поранил руку Тимофей, Анька сообщила, она испугалась.
— Зачем я тогда ему желала плохого, это мои плохие слова донеслись до него, — совсем загорюнилась она. – Ну что теперь, ну заболела я, а ему, что и из дома не выходить? Жалко мне его, хоть бы увидеть его, — уже так думала она.
В её душе боролись два чувства – ревность и любовь. И уже все она видела по-другому, уже и соскучилась, но решила все равно первой не подойдет.
А Тимофею мать мысль подсказала, и решил он:
— А что если тоже слух пустить, что я к Ирке сватаюсь? Может Марьяна задумается и от испуга меня простит? Надо Сашку подговорить, пусть слух пустит по селу.
Так и сделал, Сашку подговорил. И уже все село гудело от новости, что скоро предстоит свадьба у Тимохи с Иркой. Марьяне новость принесла подружка Анька:
— Ой, Марьянка, слыхала, Тимоха-то на Ирке жениться собирается.
Но тут Марьяна взяла себя в руки перед подружкой и выдала:
— Да что мне Тимоха, меня скоро Пашка замуж позовет, а я соглашусь.
Анька даже присела:
— Да ну Марьяшка, а как же Тимоха?
— А что Тимоха, если он к Ирке сватается, а я что хуже?
И понеслась новость над селом. Марьяна выйдет замуж за Пашку, как только он посватается, он давно влюблен в неё, все об этом знают. Пашка услышал эту новость и засобирался к Марьяне свататься, давно сох по ней, обрадовался.
бери гармонь и играй…
Две семьи в печали, Тимофей ходит по дому, как в воду опущенный, Марьяна тихой тенью передвигается по своему дому. Родители и те и другие боятся лезть с вопросами вдруг, что не так спросят или скажут. Напрямую не решаются спросить.
Только дед Игнат все решил по-своему и спросил у внука:
— А что Тимоха, палец-то зажил у тебя?
— Почти зажил, — грустно сказал внук. – А что?
— А то. Бери свою гармонь и дуй к Марьяне под окно и наяривай, пока она не выйдет из дома. А как выйдет, сразу хватай её и целуй, не выпускай, хоть и будет сопротивляться. Это она по-первости будет сопротивляться, а потом станет сговорчивее. Я знаю, я это проходил, точно сработает! Слушай меня, я не зря столько годов прожил на свете и понимаю, что к чему. Давай дуй к Марьянке.
Взял свою гармонь Тимоха, пришел к дому Марьяны, сел на скамейку у ворот и поплыла мелодия над селом. Вначале тихо и грустно, но потом ударил по клавишам он, да так заиграл, что аж душа зашлась.
Марьяна от радости хотела сразу выскочить из дома, но вовремя спохватилась:
— Пусть еще помучается, не пойду, — а сама в окно из-за занавески подглядывала и видела, сидит Тимофей у ворот на скамейке играет её любимые мелодии, у неё аж сердце выскакивает из груди.
Уже возле дома собралась молодежь и старые стали подтягиваться, уже девчата заплясали, закружились под музыку. А Тимоха играет без передышки. Уж мать Марьяны её уговаривает, чтобы вышла дочь, ведь почти два часа наяривает Тимоха.
Устал Тимофей, а Марьяна все не выходит, вошел во двор, огляделся. А Марьяна в это время удивилась тишине, глянула из-за занавески – нет Тимохи на скамейке. Не думая больше ни о чем, вылетела на крыльцо, а там Тимофей стоит.
Как схватил он Марьяну, поднял на руки, закружил, а сам целует не дает слова сказать. Через минуту она расслабилась, Тимофей поставил её на землю:
— Марьяна, выходи за меня замуж. Я все понял, прости. Люблю тебя одну, — говорил он ей не очень громко, но мать её все слышала за дверями и довольная зашла в дом, чтобы не мешать молодым.
— Ты согласна, Марьянушка? – заглядывал он ей в глаза.
— Согласна, конечно согласна – ответила девушка, а он еще крепче прижал её к себе, поцеловал, а за воротами им уже хором кричали: «Горько».
— А дед Игнат оказался прав, — почему-то пронеслось в голове Тимохи.
Уже и ночь спустилась на землю, окутала все село, уже и луна яркая осветила все вокруг, а Тимофей с друзьями и её подружки все сватали Марьяну. От радости пели и плясали под гармонь жениха.