Будущая невестка поставила на место семью жениха, услышав за столом предложение её проверить.
— Что-то ты много наготовила сегодня, Люда, словно на свадьбу.
— Почти, мам. Будущая невестка же знакомиться приезжает. Да и немного сварила. Того чуть-чуть, того, и стол полный.
Елизавета Тимофеевна поправила юбку, словно не замечая, что дочери не до разговоров, и продолжила:
— Дома дел невпроворот, пора картошку окучивать, а она от плиты не отходит. Генка тоже, ишь, побрился, рубашку повесил в коридоре. Выходит, меня приглашать не будете на невестку смотреть.
— Почему же? — торопилась Людмила, — На вечернем автобусе приезжают, приходите с отцом.
— Отец не пойдёт, ноги сегодня ломит, лежит.
— Тогда заверну ему пирога и курицу.
— Заверни. Но всё же, Люда. Не слишком ли ты её балуешь в первый раз?
— А как, мам? Гостеприимство — это же наше лицо. Как накормлю, как буду относиться, так и она сыну моему ответит.
— Ой, — замахала руками мать. — Кто бы говорил. Сколько ты слёз пролила, сколько ты ползала в огороде у свекрови, а второй день помнишь, нет? Всё плохая. Или забыла совсем?
Людмила посмотрела на мать.
На загоревшем лице её, обрамлённом белым платком и исчерченном морщинками, выделялись глаза — голубые, словно летнее тёплое небо. Мать за последние несколько лет сдала сильно, ухаживая за мужем, переживала, похудела, дочери не хотелось её волновать и перечить.
— Мам, приходи к семи. Посидим, познакомимся с девочкой.
— Что знакомиться? Внук выбрал уже и заявление в ЗАГС подали. Тут уж знакомься или нет, всё решено. Да и не девочка она уже.
Людмила сделала вид, что не успевает, ускорила темп, а когда мать вышла из летней кухни, села на табуретку.
Сама вспомнила, как тридцать лет назад знакомиться шла. Знала и отца будущего мужа и мать, жили в одном посёлке, но в разных концах. Знала Люда, что не приглянулась она, но шла, высоко подняв голову. С улыбкой шла, с букетом гладиолусов, под руку с будущим мужем, и была уверена, что познакомятся они ближе и всё наладится. Не случилось.
Людмила загрустила. Антон, старший из детей Сомовых, долго не мог найти себе жену. Уже вышла замуж младшая дочь и три года как создала семью средняя, уехала с мужем в Мурманск. А сын так и выбирал. Была надежда у матери, что приглянется Антону местная девушка и останется он в посёлке. Но нет, вышло иначе.
Сын устроился на работу в городе и остался там. На одном из светских мероприятий встретил Женю и началось. «Женя то, Женя это». О том, как мать или отец перестал спрашивать, когда звонил. Мать и рада была, и грустила одновременно.
Поэтому и угощение выбирала тщательно, не хотела показаться прижимистой хозяйкой. Всё, из чего можно было дома, приготовила, в магазине долго выбирала деликатесы. Мать свою тоже из-за этого сразу не пригласила, побоялась, что может словом или действием каким задеть городскую. И не скажешь ничего, не шикнешь, мать.
Автобус пришёл вовремя. Мать, увидев сына, стала размахивать руками, муж осадил: «Веди себя спокойно».
За высоким и статным сыном вышла из автобуса и Женя. Невысокая, тёмненькая, глаза чёрные бусинки, не поймёшь что в них. Поздоровалась.
Люда улыбаться перестала. «Обычная, самая-самая обычная женщина, таких в нашем посёлке под сотню наберётся, а ещё есть и красивее, такие, от которых глаз не отвести». Обидно стало за сына.
И уже не хотелось садиться за стол, не хотелось радоваться, даже делать вид, что счастлива, не хватало энергии. Голова сразу разболелась.
А сын, наоборот, обрадовался. И радость эта читалась не только на лице, она в каждом слове, в каждом жесте была. Он с такой нежностью прижимал к себе Евгению всю дорогу до дома, что даже отец обратил на это внимание.
Мать Людмилы уже ждала всех в доме Сомовых. Она села во главе стола, словно главная и сложила руки на коленях. Знала, скажет, что села на место зятя, чтобы не мешать никому.
Женя вошла в дом после Людмилы и поздоровалась с Елизаветой Тимофеевной. Та, не разжимая губ, кивнула. Люда сразу поняла, Женька и матери не понравилась. Теперь их две.
Людмила посмотрела на сына. Как же он светился от счастья!
За столом разговор не клеился. В основном отец с сыном обсуждали какие-то свои дела: отец спрашивал, сын отвечал или рассказывал забавные случаи, произошедшие на работе. Напряжение нарастало.
Елизавета Тимофеевна ковыряла в тарелке еду и, не отрываясь, смотрела на Женю.
— Евгения, а у меня вот к вам вопрос, — начала бабушка. — Знаю, что в браке вы до этого не были, года идут, может, вы хозяйство вести не умеете или по-женски у вас проблемы?
Антон чуть не подавился. Кашлял и махал рукой, словно давая Жене прийти в себя и подготовиться с ответом.
— Ну ты, ба, даёшь! Вот это вопросы у тебя.
Женя посмотрела на Антона и тронула его руку:
— Самое главное — мы нашли друг друга. И дети, надеюсь, будут, проблем не замечала. А хозяйственные вопросы всегда можно решить.
— Давайте лучше выпьем! — прервал всех отец, поднимая стопку. Люда посмотрела на него строго, но вслух ничего не сказала.
Сын поддержал. Женя тоже подняла свой бокал и улыбнулась.
— Чего ты, мать, давай с нами, — кивнул Гена.
— Голова разболелась, я сок, — протянула стакан Люда.
Неприятная нудная боль, действительно, мешала матери участвовать в застолье. Менялась погода.
Отец с сыном пошли на крыльцо, разговаривать дальше, Женька выскочила за ними, а Люда с Елизаветой Тимофеевной остались в доме.
— Ой, Люда, что же это такое, кто же нашего Антошу сглазил, столько девушек вокруг и хороших, и красивых, а он…
— Мам, сама днём говорила, что выбрал он уже, что теперь, — Людмила убирала со стола посуду.
— Это я днём говорила, а теперь передумала. Надо её перед внуком выставить неумёхой, надо её проверить, как меня, да тебя проверяли. Вон, в огород её, или на кухню, пусть покажет, что за хозяйка. Кстати, жить они где собрались, в городе?
Люда прекрасно помнила, как на второй день свадьбы свекровь разбудила её в пять утра и отправила доить коров. Два платья тогда в доме мужа было у неё: свадебное, белое, и на второй день праздничное. Вот в этом платье Люда и доила коров, которых у родителей мужа тогда было пять, убирала в стайке. А потом в этом же платье села за праздничный стол. Хорошо мать принесла потом одежду. Этот поступок свекрови Люда запомнила на всю жизнь.
— В городе…
Люда хотела ещё что-то сказать, но зашла Женя. Она слышала, что сказала бабушка, и ей было не по себе. Не такого приёма она ожидала, считала, что рады будут ей, счастливы родители, что сын влюбился, женится.
Когда Женя сообщила родителям, что они поедут с Антоном к нему в гости. Мать почему-то разволновалась, и долго молчала в трубку.
— Ты не рада? — спросила Женя.
— Рады мы за тебя с папой, дочка, очень рады. Только ты следи за собой, надо себя показать с хорошей стороны. Знаешь же, о родителях мужа много историй ходит.
— У вас прекрасные отношения с родителями папы.
— Не всем везёт, Женя. А могут ещё и проверку устроить. Кто же захочет свою кровиночку чужой женщине отдавать, не зная её.
— Вы же Антона приняли. И проверок не устраивали.
— Мы с папой приняли. Хороший парень. Но я же просто предупреждаю…
Женя задумалась. Антону двадцать семь, а он не был женат, они даже не обсуждали этот момент. Сейчас в голову ей пришла шальная идея, а если всех предыдущих невест проверяли, и они просто не прошли проверку. Антон сам предложил съездить раньше, не дожидаясь родителей невесты.
Жене постелили в маленькой комнате рядом с кухней. Она долго лежала и боялась уснуть. Фраза: «Вон, в огород её, или на кухню, пусть покажет, что за хозяйка». Так и не выходила у неё из головы.
В три часа ночи Женя оделась и тихо вышла из дома.
Каждое лето, до поступления в институт, она проводила в деревне у родителей отца или матери. Поэтому простую работу знала, не боялась трудиться. Не было для Жени в диковинку ни подоить корову, ни выйти в огород на прополку.
Женя открыла дверь летней кухни и включила свет. Теперь можно было выдохнуть. Два-три часа у неё в запасе было. Евгения старалась не шуметь, быстро осмотрелась. Сначала управилась на кухне. Тесто, давно подошедшее на хлеб, хорошо обмяла, сформировала булки и поставила выпекаться. Посмотрела, что осталось после застолья в холодильнике, и решила, что трогать упакованное без разрешения хозяйки не стоит. Не хватало только супа. Горяченького, наваристого. Борщ был бы кстати, подумала Женя и поставила вариться пару косточек на бульон.
Коров Сомовы не держали, поэтому доить было некого. Огород у матери Антона был почти образцово-показательный. Особого ухода не требовал. А вот картофель пора было уже окучивать, тем более после вчерашнего дождя.
Женя, увидев галоши, стоящие у бани, и висящие на стене тяпки, сама себе улыбнулась. Как рассветёт, можно браться за работу.
Сварила Женя борщ, пожарила сырников на завтрак, так любимых Антоном, вскипятила чай и вышла в огород. За работой даже не услышала, как пришла Елизавета Тимофеевна.
Та стояла у грядки с морковью, сложив руки перед собой, и смотрела, как Женя работает. Улыбалась.
— Женя, доброе утро, чаем напоишь?
Евгения от неожиданности чуть тяпку не выронила, подняла голову, заметила, что бабушка довольна.
Одной чашкой чая не обошлось. Елизавета Тимофеевна попробовала и сырники, и кусочек горячего хлеба съела. Ничего толком не спрашивала, всё больше смотрела. Смотрела, как умело режет хлеб эта незнакомая ей женщина, как двигается по незнакомой кухне, как ставит кружку перед ней и на какой тарелке подаёт еду. Всё важно было для бабушки.
Люда вышла во двор ближе к семи часам. Проснулась рано, но вставать не решалась, боялась разбудить сына и гостью. Елизавета Тимофеевна сидела на чурке у забора и что-то смешное рассказывала Жене, которая окучивала картофель. Они вместе весело хохотали над историей и беседовали, словно давние подруги.
— О, Люда, — обратилась к дочери мать, — вот ты и спать, невестка-то, смотри, огород тебе уже окучивает, хлеб испекла, завтрак приготовила.
Люда махнула рукой:
— Голова болит.
— Ты же не пила вчера, почему болит? Стареешь, — закачала головой мать и отвернулась, продолжая рассказывать что-то Жене.
Люда зашла на летнюю кухню и села за стол. Борщ на плите, хлеб уже остывает под полотенцем и любимые сырники сына в тарелке под крышкой.
— Вот тебе и невестка, — Елизавета Тимофеевна вошла следом. — Хоро-ша! Спокойна будь за сына. Такая семерых за пояс заткнёт.
— Видишь, мам, даже проверят не нужно. Скорее, это она нас проверила, на место поставила, — рассмеялась Люда. — Даже любимых сырников сыну напекла.
— Сырники чудесные, я пробовала. Буди мужиков, пора завтракать.
Люда вышла во двор и посмотрела в сторону Жени. Себя вспомнила. Молодую, счастливую. Перекрестила, чтобы та не видела, и улыбнулась: «Будьте счастливы».
— Женя, бросай всё. Работу эту по дому не переделать, пойдём завтракать.