Щенок был пугливым, но, понимая, что не выживет один, позвал на помощь. Павел осмотрел беднягу. Было понятно, что на этой заброшенной дороге малыш попал под машину. Ездят здесь редко, но носятся страшно…
Раннее утро было прохладным. Ночью шел дождь, и сейчас в воздухе висела мокрая муть. Маленькими мошками капли воды зависли, не долетев до земли. Солнце встало и окрасило радужную сетку воздушной пелены…
Лес дышал полной грудью, утопая в неожиданно прекрасной промозглой полосе застывшего дождя. Деревья стремились вверх, к солнцу, и укрывали землю в полутень листвы, не давая траве больших шансов. Корнями впивались в землю и стояли насмерть, отвоевав себе место, вековые деревья, живя неспешно и только для себя.
По такому лесу шел с корзиной Павел. Казалось, он шел к какой-то цели, быстро и стремительно. В лес ходят сотни людей, но немногие чувствуют его.
Павлу не нужно было залезать за каждый встречный пенек, проходить каждым овражком или изучать каждую канавку, он знал, чувствовал, что грибов здесь нет. Лес только казался одинаковым, для Павла это был целый мир, молчаливый и хмурый, но свой.
Грибов было мало, но корзинка Павла ломилась от благородных шляпок крепких боровиков, ярких подосиновиков и коричневых березовиков.
Мужчина взглянул наверх. Там, за кроной было солнце. Там была звезда, всегда приводящая домой. Он развернулся к дому. Рука болела от тяжести корзины, и Павла охватывало приятное чувство удачного похода.
Уже показались знакомые места, забелел просвет дороги. Автоматически Павел ускорил шаг. Он вышел на просеку немного дальше, чем ожидал, и решил пройти по дороге метров двести, а уж потом напрямую к дому через лес.
Просека была старой. Асфальт истончился в крошку, но еще не зиял дырами. Идти, да и ехать, по этой дороге было приятно.
У куста дикой малины Павел остановился передохнуть. Поставил корзину на асфальт и свалился рядом. Он протягивал руку и срывал ягоды, вкус которых любил с детства. Павел пообещал себе еще несколько минут покоя.
Дома ждут дела, дома семья с непослушанием детей, с ворчанием отца, с недовольством жены Марины. Дома жизнь со своими проблемами и заботами…
Рядом что-то зашуршало. Павел, не смотря в ту сторону, топнул ногой. Если змея, сама уйдет. Но шорох прополз к нему и пискнул жалобным голосом раненого зверька.
Щенок был пугливым, но понимая, что не выживет один, позвал на помощь. Павел осмотрел беднягу. Лапы перебиты. Было понятно, что на этой заброшенной дороге малыш попал под машину. Ездят здесь редко, но носятся страшно.
Павел выложил половину грибов из корзины, аккуратно перенес туда щенка и пошел домой…
Марина отнеслась к щенку прохладно — принес и ладно. Павел возился и выхаживал, а от нее требовалось только не мешать, она и не мешала. Детям щенок, конечно, нравился. Они назвали его Лялей. Имя ему совершенно не шло, но возились с ним, и правда, как с лялькой. Лялька подрос, окреп, но ходил не быстро, хромая.
Жизнь шла, особо не меняясь. И вдруг случилось…
Не то, чтобы Павел не любил жену, не то, чтобы искал чего-то на стороне, но нашел. Случилось однажды, как говорится, по глупости, от усталости и недостатка впечатлений. Минутная слабость переросла в минутное удовольствие и стало мучением каждого дня.
Любовница-однодневка была женой сослуживца. Ему в глаза Павел смотреть больше не мог. Измотав себя, Павел решил, наконец, разорвать душащий его хомут обмана и молчания.
Вмешиваться в чужую семью он не стал. Каждый пусть живет своим умом, как знает. Но и работать с этими людьми бок о бок он не мог. Уволился. Пришел в тот день домой и выложил всю правду Марине.
Не рассчитывал он, что жена сразу простит. Не думал, что будет снисхождение потому что сам сознался. Принимал все, как есть.
Марина погнала Павла из дома, мокрым полотенцем отхлестав по спине. Он только и успел в коридоре с полки стащить пачку сигарет, когда жена вытолкнула его и затворила дверь.
Ляля хотел идти вместе с хозяином, а Марина не пустила, махнула перед его мордой полотенцем. Ляля понял, что спорить сейчас нельзя, смиренно лег подле двери — ждать…
Утром Марина вышла на крыльцо, заметила, что корзинки нет. Беспокоиться не стала — ушел в лес за грибами, погуляет и вернется. Она злилась и придумывала, как обзовет, чем ударит, а еще… чем накормит. Решила пирог испечь, а ему не давать, только детям. К вечеру стала тревожится, но обида бурлила внутри, затмевая другие чувства.
На следующий день Марина ругалась на всех домашних, и дети вели себя тихо. А через пару дней старшая дочка все же спросила ее — вернется ли папа. И тут Марину прорвало. Слезы, накопившиеся внутри, рванули наружу, не сдержать.
Она искала. Побитой собакой Марина пришла к той женщине, выспрашивать, просить о встрече. Она готова была умолять ее ради детей, чтобы Пашка навестил дочек, чтобы их не бросал. Но Павла в том доме не было…
Марина остолбенела. Она лишилась воздуха, лишилась силы, и руку поднять не могла. В мыслях Марина проклинала эту женщину, но лучше бы Павел был с ней, чем совсем пропал…
Начались обычные поиски, обзвон больниц и моргов, заявление в полицию, поиски в лесу, долгие тяжелые ночи ожидания, вины и слез.
Ляля раньше никогда не приходил в хозяйскую спальню, но пес правильно понял, что пришла беда. Он с трудом запрыгнул на кровать и лег, прижав Маринины ноги и положив морду ей на бедро. Марина протянула руку и погладила его, живого и теплого…
Через год Павла признали без вести пропавшим, а через пять лет умершим. Семья горевала, пытаясь пережить потерю.
И только Ляля не знал, не понимал, не сдавался. Он ждал Павла домой. Каждый раз, ложась под дверью, он верил, что услышит его шаги на крыльце. Ляля грустил, что остальные больше не верят и не ждут…
Окончание, под названием «Пять лет одиночества», читайте на нашем сайте
Автор МАРИЯ МЗОКОВА