— А вот и первый снег. Какая красота! – Катя поймала на ладонь снежинку и поднесла ближе к коляске. Снежинка растаяла. – Вот такой фокус. – Катя рассмеялась. Её годовалая дочка Карина, внимательно наблюдавшая за мамой и снежинками, рассмеялась следом.
Катя продолжила весело щебетать с дочкой, про себя же она думала: «Что же мы с тобой теперь делать будем?». И мысль эта Катю пугала. Отец Карины, который так и не женился на Кате, а был до недавних пор её сожителем, ушёл. Бросил и Катю, и Каринку.
— Поторопились мы с тобой, Кать. Ну какая семья, не готов я к этому. – Признался он, собирая вещи.
Катя молчала. Не просила остаться, не плакала. Не просить, не плакать, не показывать свой страх и свою слабость, Катя научилась в детском доме, где росла с пяти лет. Нет, сначала она, конечно, плакала и просила вернуть её к маме, но быстро поняла, что строгая нянечка не пожалеет, а ещё и подзатыльник отвесить может. А другие ребята будут дразнить и обзывать плаксой. А лопоухий Сашка обязательно скажет: «Мать твоя сама тебя бросила, не нужна ты ей!». Поэтому плакать Катя перестала быстро. Да и показывать Сашке, что она боится и его самого, и его обидных слов, тоже нельзя было, иначе не отвяжется. Так же и с другими. Поэтому Катя плакала и боялась только внутри, снаружи оставаясь спокойной и стойкой. Самое обидное было, что Сашка, наверняка, был прав. Ведь если бы мама любила Катю, то не отдала бы её, когда к ним пришли, какие-то тётки. Уже потом Катя поняла, что тётки эти были сотрудницами органов опеки, что маму её лишили родительских прав, а отца у Кати никогда не было. Как написано в кодексе об административных правонарушениях, Катина мама не исполняла свои родительские обязанности. Наверное, так всё и было, но тогда Катя этого не понимала, она любила свою маму. Иногда мама спала весь день, а Катя, не находя на столе, среди рюмок и грязных тарелок никакой еды, сидела весь день голодной на диване рядом с мамой. Она гладила маму по руке и тихонько просила проснуться, но мама отмахивалась, вставая только к вечеру, когда вновь приходили гости. Кате разрешалось немного посидеть со взрослыми. Тогда она торопливо ела, всё, что оказывалось на столе. Потом мама и гости начинали говорить всё громче, смеяться, и мама отправляла Катю спать. Катя сползала со стула, зажав в кулачке кусок хлеба и шла в комнату, но уснуть сразу никогда не удавалось. Она лежала на старом диване, прижимая к себе потрёпанную голубую обезьянку с глазами-пуговицами, ей помнилось или казалось, что когда-то мама сшила её сама для своей дочки, до того, как гости стали приходить каждый день…
А что-то просить в детском доме, просто было не положено.
Но всё плохое когда-то заканчивается, надеялась Катя. И вот она уже покинула детский дом, закончила кулинарный техникум, устроилась на работу в заводскую столовую, получила свою, пусть и маленькую квартирку, а главное, встретила Матвея. Кате казалось, вот и наступило её долгожданное счастье, свобода, взаимная любовь. По утрам, очень рано, Катя спешила на работу, а возвращаясь домой, стремилась наполнить уютом их с Матвеем почти семейное гнёздышко. Уютом, которого никогда до этого не было в жизни Кати. Матвей же, больше времени проводил с друзьями, и иногда только возвращался с очередной тусовки, когда Катя уже выходила на работу. Катя укоризненно смотрела на Матвея, но прощала, когда он нежно обнимал её и шептал, о том, как любит.
— Прости, котёнок, задержался. Обещаю, это в последний раз. – Непременно добавлял он. Но уже через неделю этот «последний раз» повторялся. Матвей был старше Кати на два года, они познакомились в дешёвом клубе, куда Катю как-то раз затащила Вика, с которой они учились вместе. Матвей был таким обаятельным, что Катя моментально влюбилась. Не прошло и месяца, как Матвей уже переехал к ней. До этого он жил у приятеля, до этого у другого. Когда Катя спрашивала у Матвея про родителей, он отмахивался, говоря только, что не общается с родителями, так как они его совсем не понимают. «И вообще, они живут в другом городе. Давай не будем на эту тему» — добавлял он. Постоянной работы у Матвея тоже не было, он то подрабатывал охранником в тех самых клубах, то в автосервисе, то разнорабочим на стройке. Иногда Катя пыталась поговорить об этом с ним.
— Понимаешь, малыш, у меня ведь нет образования. После школы как-то некогда было учиться, нужно было пробивать дорогу в жизнь. Пришлось сразу начинать работать. Вот потом, встанем на ноги, отучусь, найду хорошую работу и заживём, принцесса! – Обещал Матвей. И Катя верила. Уж потом она поняла, что Матвей даже сам не верил в свои сказки, а уж тем более не собирался их воплощать.
Но ещё раньше она забеременела. Катя, которая выросла без родительской любви, даже не допускала мысли об аборте. Она мечтала окружить нежностью и заботой сына или дочку. Матвей поначалу тоже обрадовался этой новости. Но, когда Катя заикнулась о том, что надо бы расписаться, Матвей предложил другой план:
— Слушай, малыш, матери-одиночки получают хорошее пособие. Ну что нам деньги лишние? Я ведь ни от тебя, ни от ребёнка не отказываюсь. Просто по бумагам так будет. А уж потом, когда я стану хорошо зарабатывать, и распишемся и на ребёнка документы сделаем.
Катя нехотя согласилась. Когда на свет появилась Карина, энтузиазм Матвея начал меркнуть на глазах, ведь теперь все основные материальные расходы ложились на него. Катя же была так увлечена дочкой, что не замечала, перемен в настроении Матвея. Когда Карине исполнилось восемь месяцев, Матвей завёл разговоры о том, что не пора ли Кате выйти на работу.
— Как это на работу? – Удивилась Катя. – А как же Каринка?
— Ну я не знаю, для детей же есть садики. — Напирал Матвей.
— Ты что, для таких маленьких детей садиков нет. – Катя рассмеялась, но по взгляду Матвея поняла, что он не настроен шутить, и осеклась. – В лучшем случае место дадут в полтора года, у меня же льгота. – Виновато оправдалась Катя. – Может быть, твои родители смогут помочь? Хотя бы полдня, я б нашла подработку. Ты ведь знаешь, мне помочь некому. – Добавила она тихо.
— Только не надо вмешивать сюда моих родителей! Мы с тобой уже ни раз обсуждали эту тему. – Отмахнулся Матвей.
Пару месяцев он не возвращался к этому разговору, но вот вчера Катя услышала ту самую фразу. А стоя уже в дверях, Матвей добавил:
— И да, прости, финансово помочь пока не смогу. Зато потом, когда всё устаканится, когда найду хорошую работу… — Дальше Катя уже не слушала.
На следующий день, гуляя с коляской Катя всё размышляла, как же быть дальше. Да у неё были пособия, но они были не такими большими, чтоб покрыть все расходы. Плюс Матвей два месяца опять был без работы, последние отложенные деньги Катя потратила на зимний костюм для Карины, зато не заплатила по коммунальным платежам. И так надо было дотянуть ещё до садика, тогда Катя сможет выйти на работу, а это ещё месяцев восемь, а то и больше.
— Катюша, здравствуй. А я из магазина иду, смотрю вы гуляете. – Поздоровалась с Катей новая соседка Татьяна Петровна.
— Здравствуйте. Уже домой собираемся, Каринке пора обедать. – Приветливо ответила Катя.
— А я вот как раз, в магазине пюре несколько баночек взяла. – Татьяна Петровна суетливо и как-то смущённо извлекла из сумки пакетик, в котором лежало с десяток баночек с детскими пюрешками.
— Куда вы столько! – Удивилась и тоже смутилась Катя.
— Да я так. Своих-то детей и внуков нет… Мне в радость… — Всё больше смущаясь торопливо объясняла Татьяна Петровна.
— А пойдёмте к нам, чай пить. – Пригласила Катя.
— С удовольствием. У меня как раз дома пирог свежий, вишнёвый. Вы пока с прогулки раздевайтесь, а я через полчаса забегу. – Помогая Кате с коляской добраться до лифта пообещала соседка.
Катя хоть и получила квартиру тут почти три года назад, но соседей своих почти не знала. Все всегда бежали по своим делам, да и сама она не особо старалась познакомиться, не имела привычки. Татьяна Петровна появилась в их доме, когда Катя ещё ходила на последних месяцах беременности. Однажды Катя несла из магазина два больших пакета с продуктами.
— Что ж вы такие тяжести носите, в вашем-то положении! – Всплеснула руками, стоящая у подъезда женщина. – Давайте помогу. – И женщина ловко подхватила пакеты.
— Да вот, не рассчитала. Получила выплату на работе, решила впрок запастись. – Объяснила Катя. – Вам ведь и самой тяжело. Давайте один я понесу. – Кате стало неловко.
— Я привычная. Столько лет поваром в столовой работала. Где чан полный поднимешь, где мешок картошки переставить нужно. – Успокоила женщина.
— Знакомо. – Улыбнулась Катя. – Я тоже в столовой работала.
Так и разговорились. Оказалось, Татьяна Петровна живёт в такой же квартире только этажом выше. После этого соседка частенько забегала к Кате, то яблок пакет принесёт, то орехи.
— Ну что вы, спасибо, конечно, большое, но как-то неудобно. – Каждый раз смущалась Катя.
— Ничего, ничего. Тебе сейчас витамины нужны. Детей, внуков у меня нет. Мне только в радость. – Каждый раз приговаривала Татьяна Петровна. А как-то принесла ещё горячий, ароматный пирог. – Со шпинатом. – Пояснила она.
— Вы уж тогда и сами проходите, вместе чай пить будем. – Гостеприимно пригласила Катя. Татьяна Петровна согласилась. Потом как-то так у них и повелось, раз-два в неделю Татьяна Петровна забегала к Кате на чай, каждый раз одаривая её чем-нибудь вкусненьким. А потом принося и игрушки, ползунки, да распашонки для Карины. И в такие моменты непонятно было, кто больше смущается, Катя, принимая угощение, или Татьяна Петровна, торопливо объясняющая, что ей не сложно, что только в радость. Кате нравилось общаться с соседкой, ведь ей всю жизнь так не хватало заботы, внимания. Соседка по возрасту вполне подходила на эту роль, к тому же звали её так же, как Катину маму – Татьяной.
Вишнёвый пирог был Катиным любимым, но в этот раз ела без аппетита. Татьяна Петровна это заметила.
— Что-то случилось? – Встревоженно спросила она. Катя вздохнула и поделилась своими переживаниями:
— Я работы не боюсь, если надо будет и на две устроюсь, лишь бы у Каринки всё было. Вот чуть подрастёт… Только время как прожить… — Закончила Катя и вздохнула ещё тяжелее.
— Ты, Катюша, выходи на работу. А я с Кариночкой сидеть буду. Я ведь на пенсии уже. – Предложила Татьяна Петровна.
— Мне нечем платить няне. – Развела руками Катя.
— Ничего мне платить не надо. – Успокоила соседка и, как всегда, добавила. – Мне только в радость будет.
Так и договорились. Катя на работу вышла, а Татьяна Петровна с Кариной водилась. Катя видела, что женщина души не чает в малышке, да и Карина к Татьяне Петровне тянется.
— Как так вышло, что вы одна? Если это, конечно, уместный вопрос. – Спросила однажды Катя, когда вернулась с работы и по уже сложившейся традиции женщины сели ужинать.
— Как-то не сложилось. – Уклончиво ответила Татьяна Петровна. Катя с расспросами лезть не стала.
Когда соседка ушла, а Катя, уже уложив дочку, вдруг заметила, что Татьяна Петровна забыла свою сумку. Катя взяла сумку, хотела подняться, чтоб отдать и не заметила, что ремешок зацепился за вешалку. Отчего сумка выскользнула из рук, перевернулась и из неё высыпалось часть содержимого. Катя бросилась собирать всё, что разлетелось по полу. И тут увидела, что из паспорта торчит край фотографии. Что-то показалось на ней Кате знакомым. Женщина достала фото и застыла: фото было потёртым, но цветным, такие делали когда-то в фотоателье, маленькая девочка на снимке держала в руках синюю обезьянку с глазами пуговицами. Катя не заметила сколько прошло времени, в дверь постучали.
— Катюш, не разбудила? Я сумку оставила… — Начала Татьяна Петровна и запнулась, увидев в руках у Кати фотографию.
— Откуда она у вас? – Медленно спросила Катя.
— Давай присядем, я всё расскажу. – Вздохнула Татьяна Петровна и рассказала о том, как когда-то встретила Катиного отца, который так же бросил её с ребёнком, только когда Кате было три. Было тяжело, но откуда-то быстро нашлись друзья, готовые поддержать и утешить. Только это поддержка выражалась в постоянных застольях. Татьяна и сама не заметила, как не могла остановиться. Осталась без работы, потом и без дочери, потом и без квартиры, и все друзья разом куда-то делись. На последние деньги Татьяна уехала в деревню к тётке, единственной оставшейся родственнице. Тётка была женщиной строгой, и даже суровой. Церемониться с племянницей не стала, за несколько лет трудотерапией и жёстким пригядом вернула Татьяну к обычной жизни без алкоголя.
— Что дальше делать будешь? – Серьёзно глядя на племянницу спросила однажды тётка.
— Работу найду, с жильём решить надо, а там, глядишь, можно будет в материнских правах восстановиться. – Опустив глаза ответила Татьяна. Тётка одобрительно покачала головой.
— Но ничего не вышло. Я пока работу искала в городе, наведалась в детский дом. Думала, хоть разрешать тебя навещать. А мне сказали, что тебя удочерили, почти сразу. Тогда уж почти четыре года прошло. Подумала я тогда, что значит так лучше будет для тебя, в новой семье. Да и где искать, ведь тебя могли забрать люди совсем из другого города. Об одном молилась, лишь бы не обижали тебя там, любили. Думала тогда, что и жить больше не для чего, а потом встретила одноклассника бывшего. Предложил поехать с ним на заработки далеко на север, повара-то тоже нужны. Я согласилась, глухая тайга для меня самое место было. Большинство вахтой работали, другие за пару лет зарабатывали сколько и уезжали без возврата. А я 12 лет отработала, пока окончательно здоровье не подорвала, списали, пенсию назначили. Все эти годы надежда во мне теплилась, что вырастешь ты и вернёшься в родной город, глядишь, тут и встретимся. Вот и я вернулась. Ходила бесцельно по улицам, в лица всматривалась. А сама думаю, а вдруг не узнаю, столько лет прошло, но всё равно продолжала разглядывать.
Как-то мимо того самого детского дома шла, остановилась, задумалась, слёзы сами собой льются.
— Кого выглядываешь? – Услышала вдруг неприятный голос. Оглянулась, женщина стоит за забором, на меня смотрит. Растерялась я: «Так, — говорю. – Никого». А она:
— Много вас таких вдоль забора ошивается. Я тут полы мою. Смотри, если совесть мучает, так я могу узнать, как там дитятко твоё или передать чего. Недорого возьму.
Обрадовалась я, объяснила, что мне узнать бы, куда тебя удочерили, кто. Думаю, хоть посмотреть на тебя, какая выросла. Сторговались. Через несколько дней пришла за ответом. Оказывается, обманули меня тогда… Так адрес твой узнала. Ходила, всё рядом, выглядывала. А потом и квартиру удачно так купила, чтоб поближе. Как подойти, рассказать, стыдно было, а так, хоть чем-то помочь… Ты, Катя, знай, и квартиру я на тебя отписала сразу и сбереженья есть, скопила немного, ничего на себя не трачу, всё вам с Кариночкой берегу. О прощении не прошу, но от помощи не отказывайся. – Попросила Татьяна Петровна.
Катя долго молчала, глядя в сторону. Татьяна Петровна тоже молчала, боялась даже пошевелиться, чтоб смахнуть слёзы, всё ждала, что Катя сейчас попросту выгонит её.
— Знаешь, мама… — Тихо начала Катя и запнулась. Это слово было таким непривычным для неё. – Сейчас уж что думать, да вспоминать, как оно всё сложилось в прошлом. Зато теперь мы все вместе, рядом, есть друг у друга. – Катя обняла мать и обе женщины расплакались.
— Катя, ты деньги-то теперь возьми и не работай больше. Хватит вам с Кариночкой. – Попросила через несколько дней Татьяна Петровна.
— Мам, да что ты с деньгами этими. Всё ведь у нас нормально. – Отмахнулась Катя.
— Нет, возьми, там много. Мне куда тратить было, всё откладывала, надеялась, что найду тебя однажды. – Голос Татьяны Петровны дрогнул. Катя обняла мать за плечи.
— А давай тогда дачу купим? – Предложила она. – Отдыхать будем летом. Огородик заведём. И Каринке на свежем воздухе хорошо будет.
— Давай. – Обрадовалась Татьяна Петровна и смахнула накатившуюся слезу. – Ой, пирог, подгорает. – Спохватилась она, почуяв неприятный запах.
«Надеюсь, вишнёвый, и его ещё можно спасти» — подумала про себя Катя и улыбнулась.