-Привет, красавица
-ЗдАровА, Томк, ты што ле?
-Ну а кто к тебе к старой калоше ещё придёт, ну. Давай ставь чайник, я вот пирогов с кислинкой напекла.
Внуки привезли, целый пакет, тебе вон принесла. Суп хоть свари себе, поди всухомятку сидишь.
— Да нет, давеча куриный варила, похлебала, да Васеньке с Шариком поделила, тоже поели со мной.
Ну чего встала, проходи если пришла. А ты с кем это? Не признала что -то, Толик твой?
— Да прям скажешь тоже, Толик. Толик весь седой уже, как лунь, Генка, сын его.
— Да ты что?
— Ну
-О как время бежит.
— Бежииит Валя, ой бежит.
— Проходи, садись, ты с ночевой или так, побрехать посидеть?
— Поглядим, поглядим, девка. Васенька, ну что ты смотришь, не узнал бабку? Старая стала. Я, Валя, тут мимо зеркала проходила, да как шарахнулась.
— Ну? А что так?
— Да какое-то старое оно, зеркало-то.
— Да ты что?
— Ну. Видать всему срок свой есть, вот и зеркалам тоже.
Раньше вспомни, смотришь в него, а оно тебе, такую девку гарную показывает.
Стройная, коса по пояс, щеки, будто бураком намазаны. Потом вроде как стареть начало, не то, чтобы стареть, взрослеть. Женщину красивую, с модной стрижкой показывало, а потом всё хуже и хуже.
А сейчас совсем, чёрт знает что показывает.
Старуху, с седыми волосами, нос по всему лицу разбежался, морщины какие-то, глаза мутные, брови как помнишь, дед Сашка был, ну помнишь, всё строжился мол, как дам тукмашку.
Вот такие брови показывает, чёрти что, выкинуть может его?
— Ково?
— Ну дак зеркало, Валь, ну.
— Ааа? А я в своё Тома, давно не смотрю, тоже испортилось.
Раньше, бывало, идёшь мимо, да остановишься, не то чтобы любуешься, но всё равно, причёску там подправить, губы подкрасить, брови пощипать, ну.
А теперь что? Показывает, как ты и сказала, старуху какую-то. Не то баба Яга, не то Кикимора какая, болотная.
Нос загнулся, щёки впали губы синие, а брови-то, брови, смех да и только.
Да Тома, ты права, не такие нынче стали зеркала, испортились.
— Ну, а я про что.
— Ну, рассказывай, как живёшь подруга?
— Да вот, живу. Я ведь попрощаться приехала.
— Чего? Ты что, старая, белены обожралась? Куда это ты собралась? Митька твой там себе другую нашёл, сама тогда говорила, что во сне приходил и сообщил тебе, так что не спеши. Не больно-то рады там тебе.
— Тьфу на тебя, дети зовут, давно уже. Поехали, говорят, мама в город, что тебе тут куковать.
— Ну, а ты чего?
-А я Валюша согласилась. Уговорили.
— Ой, Тома, не зря ли? Сможешь жить по их распорядку-то? Тут сама себе ведь хозяйка, а там… Не знаю, Тома. Я не хочу вот никуда.
Нинка, дочка, тоже приезжает, бубнит как ей тяжело ездить до меня. А ково тяжело, ещё только шестьдесят, вот по осени юбилей справляла, а уже ноет. А что с тобой, говорю ей, в восемьдесят будет? Ляжешь на лавку и помирать соберёшься. Нее, я Тома дома, в своей кроватке хочу её встретить.
— Ково, Валь?
— Ну кого, что глупые вопросы задаешь. ЕЁ!
— Аааа… А я вот и не знаю, Валюша, что делать. Внучатам помочь хочется, вроде и покупатель на мою хибарку нашёлся, и дают много.
— Эвона чего
— Ну. Я что и пришла не возьмёшь ли Машку мою? Стара она, я с ней столько лет, продавать жалко, уж пусть кормилица срок свой земной у знакомого доживёт человека, вы ведь с ней вроде бы как ладите?
— Возьму, а чего не взять. Она у тебя доится ещё?
-Ну, тяну тихонечко, оно вымя-то у ей, как тряпка болтается, но граммов по триста утром и вечером даёт.
-Ну хоть Васеньке будет, и то.
Подружка согласно закивала головой.
Через пару часов за Тамарой Ефимовной приехал внук, тот самый, на которого Валентина Николаевна подумала, что это подружкин сын, Толик.
Бабушки тепло попрощались, обнялись, всплакнули.
— Машу-то, завтра Гена приведёт, — говорит бабушка Тома, и поворачиваясь к внуку смотрит на него вопросительно
— Отведу, ба, давай, садись, некогда.
Бабушка Валя покачала головой, перекрестила смотрящую в окно заплаканную подружку и долго смотрела ей вслед, поглаживая стоящего рядом Шарика.
Назавтра привезли бабушке Вале Машку, серую козу, старую и слепую на один глаз. Она трясла седой бородой и жалобно мекала.
-Баба Валя, бабушка вот сказала это вам передать, а эту скрыню, велела у вас спросить, может найдёте где место в сарае пристроить.
-А чего там?
-Не знаю, тряпки какие-то.
Бабушка Валя открыла большой сундук и ахнула.
-Да вы что же? Это же вся её жизнь, батюшки. Да она же этими лоскутками и спасалась только, когда дед твой ушёл, а дети все поразъехались. Эх, вы… Неси в хату, вон в коридоре поставь, не займёт место, ещё сгодится.
Машка привыкла к бабушке Вале, но всё равно скучала и одним глазом смотрела, будто ожидая хозяйку.
Собаку, маленькую Найду, тоже привезли к бабушке Вале, потом и кот Тимофей который сбежал при переезде хозяйки в город, пришёл к хозяйкиной подружке, сам.
Будто почуял что почти всё его семейство здесь у бабушки Вали
Вышла она под Новый год, а на крыльце следочки.
-Васенька, неужто девушки к тебе приходили, а на одну лапку вроде хромит? Невесты вон сами идут, иди, хоть пробздись.
Но Васенька, лениво приоткрыв глаз, закрыл его обратно. Ничего, мол, не знаю, никаких невест не звал.
А потом и сам Тимофей показался.
-Тимоша? Ты что ли? А -то я думаю, чего Найда прыгает, будто зовёт куда, ах ты ж божечки, кися, кися, кися. Иди, иди милый, ну, ох ты соскучился по людям. Надо, мурлычет да, трётся как. Ах, ты божья тварь, идём, идём, к Васеньке, под бочок.
Ты надо же.
Изредка приносила почтальонка, Галка, письма, исписанные мелким, ровным почерком, от подруги, Тамары Ефимовны.
Прошла холодная зима, выползла на завалинку бабушка Валя, отмахиваясь от дочки и внуков, которые просили о переезде.
Дом хороший, крестовый ещё не один десяток лет простоит дочка, Нина, давно уже и покупателей нашла, да мать ни в какую.
— Отстань, Нинка, дай в своём доме встретить, ка полагается. Недолго мучиться вам. А не хочешь, так не ездий, чего мотаешься, раз больная вся. А я слово сказала своё.
Всё. Уехала сердитая дочка, бурча на упрямую мать.
Смотрит бабушка Валя, машина останавливается, дочка что ли вернулась опять?
-Здорова ли красавица?
-Тома?
-Ну, а то кто? Архангел Михаил что ли…Ох, ноги затекли
-Погоди, погоди подружка, я сейчас…От так, от так. Да Найда, отойди. Ну твоя, твоя хозяйка.
Прыгает, заливается весёлым лаем Найда, плачет слезами человеческими от радости, даже коты вышли на улицу, стоят хвост в хвост, глазюками смотрят своими бездонными.
Шарик ластится. Машка, Машка, голову наклонила, и бежит к хозяйке, мекает, бородой своей трясёт, глазом водит, меее и всё ты тут.
-Ох ты божечки, вот радость, так радость, какими судьбами, подруженька.
-Да вот, на Пасху приехала, не прогонишь?
-Да ты что? Да хоть всё лето живи, а хочешь, так и оставайся, Том. Я ведь одна в таких хороминах.
-А возьму и останусь.
-Оставайся, Тома, я и рукоделие твоё сохранила.
***
-Алё, мам, бабушка ехать не хочет. Ну вот так, сказала что здесь, у бабы Вали жить будет. Ну что мне её, силой тащить. На сама ей говори…Ба, на там мамка
-Алё
-Алё, Тамара Ефимовна, что за фокусы? Нам некогда по сто раз за вами машину гонять. Итак, парень ваши капризы исполняет, сидели бы, смотрели телевизор…
— Вот ты, Надя, сядь и смотри телевизор, а меня не троньте. Я свой век на родине доживать буду. У нас всё есть с Валею, мы будем жить. Если дров привезёте, то спасибо. А нет, то сами купим.
Денег за дом я у вас не прошу, это всё равно ваше наследство. Всё, я всё сказала.
-Бабушки, а можно я с девушкой приеду?
-Конечно, конечно. Что спрашиваешь, всегда рады.
Ну что? Сожительница, идём, надо поймать тракториста, пусть огород вспашет.
***
-Ваааль, а может хоть одно зеркало повесим?
-Ну давай, помоложе там выбери, хахахаха.
А у вас зеркала какие?
Моё вот тоже, ерундить начало.
Пообещала ему выкинуть…Не знаю может исправится…
