Отец его никогда не любил, и Андрей это знал. Еще в детстве он чувствовал его отстраненность, резко контрастирующую с той лаской и заботой, которую он дарил дочерям. Стоило кому-то из сестер получить пятерку, и отец целый вечер только об этом и говорил, а на следующий день приносил отличнице шоколадку или пакет конфет. Если же Андрей получал пятерку, отец лишь кивал, и не каждый раз Андрею доставался хотя бы пакетик карамелек. Старшие сестры дразнили его из-за этого, и только младшая Лиза, всеобщая любимица, втихаря делилась с ним своими сладостями.
Расположение отца Андрей пытался получить любым способом. Стоило только отцу заикнуться, что суп, например, недосолен, и он бежал на кухню за солонкой, а когда отец мастерил что-то во дворе, Андрей всегда крутился рядом и предлагал помощь, хотя ни разу не услышал в свой адрес «спасибо» или что-то вроде того. Потом, став старше, он стал думать, что все это потому, что мама всегда выделяла сына среди своих детей, и, видимо, отец считал, что на его долю любви достаточно.
Андрей не сдавался и все пытался пристроиться к любому делу, которое затевал отец, а больше всего он мечтал пойти с ним на рыбалку. Рыбалка была главным увлечением его отца, и никому в доме, кроме, разве что, малышки Лизы, не разрешалось трогать его удочки. Старшие сёстры на рыбалку никогда не просились, а если Андрей об этом заикался, отец говорил, что он всю рыбу ему распугает. А вот когда Лиза вдруг сказала, что тоже хочет поймать рыбку, видимо, наслушавшись сказку Пушкина, отец обрадовался и даже сделал для нее маленькую удочку.
Когда рано утром они ушли вдвоем на озеро, Андрей не утерпел – побежал следом за ними, он знал, в каком месте отец обычно рыбачит. Придумал, что устроит сюрприз: набрал кружку земляники и понес им, даже снял сандалии, чтобы подкрасться незаметно. В глубине души он знал, что такому сюрпризу отец не обрадуется, но надеялся, что хотя бы не прогонит. Но было все еще хуже, чем он думал – отец схватил ивовый прут и принялся его охаживать, так что кружку Андрей уронил, и вся земляника рассыпалась. Не в силах слышать крики отца и плач младшей сестры, он побежал прочь, бросив сандалии там, у озера, за что вечером получил еще.
Только спустя годы он узнал, почему отец так его не любит – старшая сестра перебрала с вином на свадьбе у младшей и рассказала Андрею, что их мать за девять месяцев до его рождения уехала на неделю, и никто не знал куда, но говорили, что с руководителем стройки Михаилом, сестра его помнила.
— Высокий такой, белобрысый, прямо как ты! Да все про это знают! Ты же ни на кого из нас непохож…
Это была правда – мать была смугла и темноглаза, отец тоже был скорее смуглым, при этом невысоким и коренастым. Все сестры были похожи на родителей – миниатюрные, с темными глазами и такими же темными кудрями как у мамы. У одного только Андрея были светлые волосы, такие же светлые глаза, а уши немного торчали в стороны, из-за чего сестры его постоянно дразнили, называя «квазимодо» Что правда, то правда – все они были красавицами и рано вышли замуж, одна за другой, даже вон маленькая Лиза под венец пошла, только-только аттестат получив, а вот Андрей так и не женился.
Еще пока была жива мать, он приводил домой сначала одну девушку, потом другую, и мама с радостью принимала каждую, но отец с тем же постоянством ставил крест на любой его девушке. Андрей не мог объяснить себе, почему он сразу же терял интерес к каждой из девушек, стоило отцу выразить хоть какое-то недовольство. Хотел заслужить его одобрение, как в детстве? Да вроде нет. Но что-то менялось в нем, словно он начинал смотреть на избранницу глазами отца и видеть в ней те недостатки, которых раньше не замечал. Только раз это не сработало, когда после того, как умерла мама, к ним стала захаживать Светлана, его бывшая одноклассница.
В детстве она переболела чем-то, из-за чего осталась хромой, так что в жены ее никто не спешил брать. Жила она с матерью, недалеко от их дома, и раньше Андрей ее не замечал. Но оставшись совсем один, с молчаливым и хмурым отцом, он был очень ей благодарен, что есть хотя бы один человек, с которым можно перекинуться парой фраз. Она приносила им пирожки, жаркое в контейнерах, говоря, что приготовили слишком много, не рассчитали, но Андрей понимал, что она специально для них приготовила, и это грело ему душу. Да, она не была красавицей, но ее добрая душа значила куда больше.
— Зачем тебе эта хромоножка? – по обыкновению ворчал отец. – Убогая она и есть убогая, и стряпня ее мне не нравится.
Но Андрею было все равно – он уже решил, что женится на этой девушке, даже если отец будет против.
— Подожди еще немного, – просил он ее, – он так сдал после похорон. Не могу его сейчас бросить.
Отец и правда сдал: мигом сгорбился, поседел, хотя, в общем-то, не был стариком – только пятьдесят девять ему стукнуло. Но выглядел он так, словно ему лет на двадцать больше было, забросил себя и дом, даже рыбачить перестал, и Андрей никак не решался сказать ему, что женится и будет жить у Светланы – привести ее сюда он и не мечтал, знал, что отец ее еще больше, чем его, гнобить будет. Так они и жили – каждый сам по себе, словно чужие люди. Хотя, если верить старшей сестре, такими они и были.
Однажды в тишине их опустевшего дома раздался звонок. Отец взял трубку, поговорил с кем-то, то удивляясь, то сомневаясь, но в итоге условился с кем-то и продиктовал их адрес, после чего нехотя сообщил сыну:
— Брат мой приехать хочет.
Ни про какого брата Андрей никогда не слышал, но спросить по обыкновению не решился. Но, видимо, звонок отца выбил из колеи, и тот принялся рассказывать.
— Когда мне было пять, мать сбежала из дома с одним прорабом. Я его хорошо запомнил, а вот мать почти и не помню. Она писала мне какое-то время, и если бы не отец, я бы не стал читать эти письма, но он настаивал – усаживал меня за кухонный стол и зачитывал мне все слово за словом. Потом она перестала писать, но до того успела сообщить, что у меня родился брат. Я даже не знал, как его зовут.
Такая откровенность была непривычна для отца, Андрей вообще не мог вспомнить, когда отец с ним так долго разговаривал.
— Хочет приехать познакомиться, – хмуро сообщил отец, а потом озадаченно добавил. – Мать умерла. Он не знал ничего про меня, перебирал ее бумаги и что-то там нашел… Ну, как-то так.
Сейчас жизнь отца предстала перед Андреем совсем в другом свете. Он знал, что тот рос с мачехой, но почему-то думал, что дед овдовел, и потом повторно женился, а, оказывается, вон оно как. И эта его нелюбовь к сыну тоже встраивалась в ту историю, которую Андрей изо всех сил старался забыть: если мать сбежала со строителем, а потом еще и жена… Нет, об этом лучше не думать.
Встречать гостей отправились вместе – отец редко теперь садился за руль, зрение стало подводить, и Андрей стал что-то вроде его водителя, тем более им он и работал в местной администрации.
На платформе они стояли чуть поодаль друг от друга, словно не вместе приехали. Вглядываясь в выходящих из электрички людей, они оба боялись пропустить гостей (брат сказал, что приедет с сыном): отец подслеповато щурился, то и дело поглядывая на Андрея, словно это он должен узнать неизвестного брата.
Но волновались они напрасно. Андрей аж вздрогнул, когда увидел высокого серьезного мужчину в темном костюме и рядом парня своего возраста в джинсах и клетчатой рубашке, прям как у самого Андрея. Но на этом сходство не заканчивалось: оба, и отец, и сын, были худощавыми блондинами с узкими, вытянутыми лицами, глаза у обоих были светлые, и уши торчали немного в стороны. Не нужно было никаких генетических экспертиз, чтобы понять, что эти двое – родственники Андрея.
Андрей растерянно оглянулся на своего отца. Нет, он так до конца и не смирился с той мыслью, что он неродной сын, хотя это и расставило все на свои места, но научился оправдывать отца этим. А теперь получалось что?
На лице отца было написано изумление. Кажется, он тоже все разом понял. И как признался позже, уже дома, в тот момент он вспомнил и свою мать – высокую блондинку со светлыми глазами, на которую был так похож его единственный сын. Глядя на выцветшую фотографию, которую достал его брат из кошелька, он будто бы с удивлением произнес:
— А я ведь и правда забыл, как она выглядит…
Гости пробыли у них три дня, и быстро стали как родные. Хотя, почему как? Двоюродный брат взял у Андрея номер телефона и приглашал приехать к ним в гости. Андрей обещал, что подумает.
Вечером, проводив гостей на станцию, отец вдруг сказал:
— А что – не сходить ли нам завтра с утра на рыбалку?
Ноги Андрея так и налились тяжестью, так что он шагу ступить не мог. В памяти всплыло то утро, когда он бежал от озера с красными отметинами на руках и ногах, глотая слезы и не замечая, как в голые ступни врезаются острые камни и прутья. И на какой-то миг обида, копившаяся в нем годами, подступила к горлу. Андрей собрался уже сказать «что-то не хочется», развернуться и уйти, но тут отец добавил:
— Сейчас клев должен быть отличным – зайдем на обратном пути к твоей Светлане, угостим их рыбкой. Ты как думаешь?
Губы Андрея сами собой растянулись в улыбке.
— Им бы еще забор поправить, – предложил он, – совсем покосился.
— Поправим! – воодушевился отец. – Что не поправить, а то, смотришь, скоро, породнимся.
Чтобы скрыть свою радость и смущение, не говоря больше ни слова, Андрей полез на крышу за удочками. Весь вечер они вместе готовили их, проверяя крючки и леску, прям как он и мечтал в детстве. Отец сам накопал червей и поставил будильник. Но тот вряд ли понадобился бы – уснуть в ту ночь Андрей так и не смог.
Он пытался представить, как сидит с отцом рядом, смотрит на синюю гладь озера и тихонько о чем-то переговаривается. Пытался, но не мог, не верилось ему, что вот уже через несколько часов осуществится его детская мечта. Мысли метались в голове как пойманные рыбки, никак не могли обрести покой.
Промучавшись без сна, он встал в четыре, вышел во двор, вдохнул прохладный утренний воздух, еще раз проверил удочки. Сунул в рюкзак кружку – может, получится земляники по дороге для Светланы набрать, она обрадуется. Он улыбнулся своим мыслям и, наконец, успокоился. Пошел ставить чайник, дожидаясь, пока прозвенит будильник, и они с отцом, наскоро попив растворимого кофе, пойдут на рыбалку. Вместе.