— Хорошо посидели, правда? — Юля улыбнулась, сбоку глядя на мужа, на его мужественный подбородок, на чуть напряжённые, ходящие под кожей желваки, на ресницы. Боже, какие у него длинные ресницы, пушистые, любимые. — И Маша такая красивая… Как теперь всё будет, а, Вить?
Виктор пожал плечами.
— Да как будет, так и будет, взрослые, разберутся! — ответил он и отвернулся к окошку. Такси везло их домой из ресторана, где отмечали свадьбу дочери, Маруси.
Маруська, девица двадцати двух лет от роду, сообщила три месяца назад, что выходит замуж.
— Маша, когда ты успела?! — удивлённо всплеснула руками её мать, Юлия Владимировна.
— Мам, ты так говоришь, будто я тебе сказала, что у меня пять детей и ждём шестого! — рассмеялась Машка, подошла к растерянной матери, обняла, прижалась щекой к её голове, вздохнула. — Мам, мы уже заявление подали. Саша придёт к нам сегодня, познакомитесь…
— Что? Сегодня? Саша? Какой Саша?! Маша и Саша… Хм… Нет, сегодня никак нельзя, Маруся, сегодня я не готова, ты посмотри, что у меня с руками, что…
Юля растопырила свои пальцы, очистив их от муки, которая, как назло, прилипла к ногтям и никак не хотела сниматься. Да и причёска никуда не годится… Юля давно собиралась в парикмахерскую: подстричься, покрасить отросшие корни, — но всё руки не доходили, а тут же не какой–то рядовой случай, тут смотрины!!!
Женщина вздохнула, улыбнулась. Она вспомнила, как приходила знакомиться с родителями своего будущего мужа, Виктора. Долго выбирали с подружкой платье, думали, ка накраситься так, чтобы как будто и нет на лице ничего, ведь у Вити мама педагог, строгих, даже консервативных, взглядов, она считает, что в девятнадцать не то, что краситься, даже подходить близко к магазинам косметики нельзя! «Естественная красота – вот украшение девушки!» — передразнивал свою маму Витя.
— Брось, Юлька! Естественная красота – это если ты высыпаешься как следует, не питаешься сосисками и макаронами и гуляешь целыми днями, а у нас с тобой красота студенческая, требует некоторой помощи! — махнула рукой Юлина подруга Катерина и смело вывела на глазах невесты длиннющие стрелки…
Но и с той стороны, то есть со стороны будущей свекрови Татьяны Николаевны, как потом рассказывал Виктор, происходили нешуточные приготовления. Вызвали Витину тётю, которая, по мнению мамы, знала толк в современном макияже, поехали в магазин покупать новый костюм, ещё один среди миллиона таких же строгих, нудных костюмов, где и юбка, и пиджак, и жилетка кажутся доспехами, защищающими от праздных взглядов, и внушают лишь страх и трепет…
Было… И стол был, и поначалу чопорное «Здравствуйте!», «Добрый день!», «Проходите, приятно познакомиться…» И сетования, что уж очень ребята молоды, чтобы жениться, и расспросы, где познакомились, да что думают дальше…
А потом Витин отец взял гитару и стал наигрывать какой–то мотив, Татьяна Николаевна как–то вся растаяла, поплыла, может быть от шампанского, может от того, что вспомнила, как знакомилась со своими будущими родственниками и выдохнула, поняв, что всё хорошо, что Юля нормальная, вдумчивая девочка, а не какая–то там ветреная барышня с бабочками в животе.
Муж играл, его жена пела красивым, глубоким, низким голосом. Это был романс. Витька радостно смотрел на них, потом обнял Юлю, шепнул ей, что гитара – верный признак расположения. Отец никогда не играет при посторонних и тех, кого считает чужим в доме. Только для «своих» он так раскрывается, снимает маску строгого равнодушия, улыбается и кивает в такт мелодии…
— Машка! Нам нужна гитара! Витя должен поиграть на гитаре! Он же умеет! — встрепенулась Юля.
— Мам, зачем? Да мы просто чаю попьём и пойдём гулять, пока вы тут шушукаться станете, Сашку обсуждать, — махнула рукой девушка. — Мам, а мы сами будем шить платье или купим?
— Платье? Какое платье? Ах, да, платье… Не знаю, как хочешь, но я так не могу, я не готова, Маша!
Юля нервно переставляла баночки со специями на столе, потом кидалась вырезать кругляши для пельменей из раскатанного на столе теста, потом останавливалась, качала головой.
— Тебе, мам, лучше без подготовок, поверь. А то ты сама себя изведёшь, а заодно и нас всех. Я пока отцу позвоню, чтобы пораньше сегодня пришёл. Да мы бы перенесли на субботу знакомство, но Сашка к другу хочет поехать в Новосибирск, поэтому решили не оттягивать. Мам, ну что ты делаешь?
Маруся накрыла материны руки своими, осторожно вынула из них шарик из теста, улыбнулась.
— Мам, давай без паники, хорошо? Так, ну–ка, где мой большой стакан, сейчас я тебе, мама, покажу, как делают пельмени настоящие невесты!
Машка провела по Юлиному носу вымазанным в муке пальцем, быстро надела и завязала на своей тонкой талии тесёмки фартука и принялась за дело.
— Нет, всё же хорошо, что есть Сашка, мир вокруг, эти пельмени, мама, разрумянившаяся и немного напуганная, есть будущее – их с Сашкой будущее, радостное, светлое, своё… — подумала она…
И вот, после состоявшегося знакомства, натянутого Витиного «Эээээ…» и Юлиного «Ну что же вы, Саша, салатик не берёте?», после утряски вопроса, где будут жить молодые, после набегов на свадебные салоны и рестораны, дабы выбрать самое–самое хорошее из предложенного и споров, что брать – жаркое или люля, наконец настал час «Х».
Маша не захотела белое платье, выбрала кремовое, с кружевами по лифу, на тонких бретельках и с накидкой на плечи. Подругам было велено не морочить себе голову и приходить в том, что есть. Теперь невесту, подбрасывающую в руках букетик, обступали девчонки в красивых, разных, но непременно красивых платьях, с бантами и без, с узкими или широкими юбочками, длинными или короткими, светлыми и тёмными.
— Ну клумба, чего там говорить! — смеялся Виктор. — И всё сплошь экзотические цветы. Юль, ну чего ты–то нос повесила? Дочка замуж выходит, так что с того?!
— Не знаю, Вить… Просто это же у нас с тобой в первый раз, — Юля улыбнулась. — Необычно как–то. Вроде недавно ты мне предложение делал, Машку из роддома забирал, а тут она уже сама невеста… Значит, мы уже старые, да?
— Да, ты старая. Юлька! Тебе целых сорок три года. Фу, отойди от меня, старушка, ты в печали! — Виктор притворно скуксился, отвернулся. — Так, срочно ищем мне молодуху! Девочки! Я весь ваш! — крикнул он подружкам невесты, распахнул объятия. Юля дёрнула мужа за рукав пиджака. — Не позорься, Витя! А то Сашка испугается и сбежит.
— О, точно, Сашка! Пойду, скажу ему, что ещё не поздно всё исправить! — ринулся к жениху, поправляющему «бабочку», тесть.
— А ну стоять! — Юля схватила мужа за галстук, притянула к себе. — Они там сами разберутся. А я тебя люблю…
Витя довольно улыбнулся, обнял жену.
— Вот другое дело! Вот это моя Юлька – решительная, строгая, моя…
В ЗАГСе Юля плакала, Витя стоял с каким–то растерянно–глупым выражением на лице. Кажется, он только сейчас понял, что же случилось. Случился конец и начало в одно и то же время, взрыв, катаклизм, падение астероида. Его девочку, его Машку, несмышлёныша Марусю забрал себе другой мужчина, Александр Самсонов, мальчишка, неоперившийся птенец. Теперь Маша прежде всего с ним, а уж потом с отцом и матерью. Она больше не придёт к ним домой после института, не кинет своё «Привет, пап, как дела?», не уляжется вместе с их собакой, боксёром Барином на диване, чтобы читать свои бесконечные детективы… Теперь Барин будет скучать по ней, вздыхать, клацая мощными челюстями с обвисшей кожей, будет вздыхать Виктор, ища во сне рукой руку жены…
— А теперь, жених, можете поцеловать невесту! — сказала ведущая, и Витя, забывшись, полез целовать Юлю, та не сопротивлялась.
Свадьба шла полным ходом по аллеям у Новодевичьего монастыря, Маша с мужем то и дело застывали в романтических позах у плакучих ив, белых, мощных, уходящих вверх и прорезанных узкими бойницами стен крепости. Фотограф в удобных кроссовках и брючном костюме скакала вокруг, щёлкая кнопкой камеры.
Юля отвлеклась на секунду, а когда обернулась, Машка уже стояла в сторонке и чуть не плакала. Саша суетился вокруг, разводил руками, всё порывался взять невесту на руки, но она только отпихивала его.
— Дочь, ты чего? — подошла к ним Юлия.
— Ма, я ноги стёрла, так больно, мама… — всхлипнула Машка, скривила губы, но плакать по–настоящему не решилась, ведь тогда по щекам поползут две черные полосы, а это совсем некстати.
— А я тебе говорила! Ну–ка быстро переобувайся! Саша, идите к машине, принесите кроссовки! Покажи ноги, невеста! — распоряжалась Юля.
— Саш, не надо, просто пластырь найти надо. Мам, я не стану снимать туфли! Это же итальянские, красивые, я на них столько копила! Это же Фернандо Полоцци! — стала капризничать Маша.
Тогда мать схватила Александра за плечо, что–то шепнула ему и отправила восвояси, а потом, усадив дочку на скамейку, попросила показать ноги…
— Туфли итальянские, а мозоли наши, родные, и ноги у тебя родные. Полоцци твоему всё равно, а тебе эти ноги носить еще долго, так что, дорогая моя, сейчас переобуйся, а в ресторане опять наденешь свои дорогущие фернандовские. Маша, здоровье дороже!
Подошёл Виктор, вспомнил, как Машка, совсем ещё кнопка, в первый раз натёрла ноги, когда ходили в поход. Она тогда опять никого не послушала, надела новенькие ботиночки, упорно не признавалась, что вместо пятки у неё одна сплошная мозоль, хромала, а потом просто села на землю и горько–горько заплакала.
—Ты что, Маруся? Ну, что? — шёпотом спросил её тогда Виктор, пока Юля ворчала, что «она же говорила».
— Но они такие красивые, папочка! Ботинки красивые…
Тогда Витя нёс дочку на плечах всю оставшуюся дорогу. Она играла его вихрами, пела что–то, потом, обняв, чмокнула в макушку и сказала:
— Пап, а ты такой высокий, что весь мир с тобой видно!..
Виктор, уставший, голодный, только кивнул. Да, тогда Маша смотрела мир вместе с ним, а теперь…
— Да где этот жених, прости Господи?! — строго крикнул он. — Тут невеста уже состариться успеет, пока он объявится!
Прибежал Саша, принёс кроссовки и пластырь, подул на женины пятки, что–то причитал, уговаривая их не болеть, помог натянуть новую обувку.
— У кошки боли, у собачки боли, а у Маруси заживи!— услышала Юля, усмехнулась.
— Молодой человек! Вы нам всех животных перезаражаете своими наговорами!
— Извините, бабушка так любила говорить…
Маруся послушно переобулась, встала, сделала пару неуверенных фуэте, а потом Сашка нёс ее на руках, пока не запыхался.
— Слабак! — махнул рукой Виктор. — Вот я её пять километров нёс, и ничего!
— Саша, не слушайте его! — протестующе помахала руками Юля. — Это было, когда Маша весила в сто раз меньше, да и потом ты, Витя, неделю ходил к остеопату, тот тебе спину лечил. Так что идите, Саша, идите и не слушайте нашего героя!
Виктор, обиженно поджав губы, отошёл в сторонку, выпил бокал шампанского, улыбнулся подошедшей жене.
— Ну что, старушка, сдала меня, да? Ну ничего, поглядим ещё, когда Машка тебе внука принесёт, вот тогда я отыграюсь.
Юля тревожно посмотрела на дочку, которая фотографировалась с подругами.
— Ты думаешь? Да нет вроде, она же алкоголь пьёт… Хотя…
Виктор подмигнул и ушёл к свату обсудить кое–что про рыбалку в следующие выходные. Оба, как оказалось, имели к этому большой интерес…
В ресторане много ели и пили, танцевали, кричали: «Горько!», Маша кидала букет, потом были конкурсы, опять танцы…
— Мы поедем домой, наверное. Ты не против, а, Марусь? — устало произнесла Юля, отведя дочку в сторонку. — Напиши мне тогда, как дома будете…
Юля опять хотела поплакать, ведь теперь Машу дома они увидят нескоро, но Витя прервал лирическую сцену, обнял дочку, пожил руку зятю и повёл жену к такси.
Они, как много лет назад их родители, приедут к себе в квартиру, Витя пойдёт гулять с Барином, потом попьют чай и лягут спать, а завтра проснутся уже в новой жизни…
Юля лежала, слушала, как мирно, уютно похрапывает рядом Витя, как тикают часы на кухне, возится на подстилке собака, как хлопает на ветру штора в гостиной. Надо бы пойти, закрыть форточку, но не хочется вставать. Под одеялом тепло, сонно.
Она повернулась, обняла мужа. Ну и хорошо, что Машка замуж выскочила, теперь время у них с Витей друг на друга появится, не нужно больше прятаться от дочери, стесняться поцеловать друг друга у неё на глазах. Можно даже поехать в отпуск куда–нибудь, устроить романтическое путешествие…
… Маша сначала часто приходила в гости, звонила матери.
— Ну что, опять скучает? — раскрыв ноутбук, спрашивал у жены Витя. — Пройдёт. Ты тоже всё матери названивала. И не отнекивайся, я всё слышал!
— А вдруг они поторопились, а? Вдруг разведутся? Надо, пока её нет, пользоваться ситуацией!! — качала головой Юля, усевшись рядом и потянувшись к мужу, чтобы поцеловать. Но Витя отстранился, как–то даже чуть отодвинулся.
— Потом, работы много. Извини, Юлька. Отчёты эти, так ещё шеф сказал, что расширяться будем, надо помещения искать под аренду… Потом, прости.
Юля пожала плечами. Потом так потом, ну что уж тут поделать, если Виктор такой деловой человек…
И это «потом» стало постоянным спутником их жизни. Потом сходят в кино, потом погуляют, потом посидят вместе в ресторанчике, как делали это раньше, до рождения Маруси, потом поедут, потом послушают… Потом.
— Ну вот хоть разводись, честное слово! — сидя за столиком в кафе, жаловалась Юля подруге, ковыряясь вилкой в тарелке с салатом.
— Ты что?! Ты с Витей собралась разводиться?! — округлила глаза Катерина. — Ну уж если вы разбегаетесь, то я не знаю… Что такое–то? Сами молодые, дочка взрослая, деньги есть, дети, благо, не с вами живут, второй медовый месяц включайте! Так, доча звонит, извини! — Катя поднесла к уху телефон. — Что? Кострома? А из интернета нельзя? Ну Сонь, туда ехать три часа! Ладно, ладно, поедем… — женщина сбросила звонок. — вот, едем в Кострому делать доклад, как теба, а?! Так что радуйся, что у тебя это уже всё позади!
— И я так думала, но, видимо, уже совсем всё позади. Так позади, что грустно…
— Извините, девочки, — услышали подруги за спиной, обернулись. Из–за соседнего столика встала Анечка, их коллега, вредина и воображала из финансового отдела. Она переставила на их столик свой кофе, вытянула губки трубочкой, пошевелила ими, точно муха, собирающаяся втянуть в себя крошку хлеба со стола, потом, сделав маленький глоток, продолжила:
— Извините, что вмешиваюсь, но во–первых, поздравляю вас, Юленька, с бракосочетанием дочки. А во–вторых, разве не понятно, что вы теперь для мужа вообще не интересны?
— Что ты несёшь, Аня?! Иди–ка лучше, считай свои премии! — огрызнулась Катя, схватила Юлю за руку, хотела увести, но Юлия покачала головой.
— Подожди, Кать. Что ты имеешь в виду? — просила она у незваной советчицы.
— А то. Ну представьте, что вы купили себе новую машину. Хотя вам, конечно, это не светит, — сочувственно пожала плечами Аня, — но мечтать же вы можете. Итак, ты, Юля, была когда–то новой машиной, на спидометре ноль, всё пахнет заводской смазкой, бензином, блестит эмаль, значок фирмы на капоте впереди еще не отвалился, в салоне – чистота, нет следов от разлитого сока, упавшей булки, шоколада, крошек…
Юля и Катя представили себе, как купили «Майбах», как сидят в его салоне, кладут руки на руль…
— И? — моргнув, спросила Катя. — Что дальше?
— А дальше – первое пробитое колесо, первая поломка где–то между Нижним и Питером, первая капля шоколада или мороженого, первая царапина… И машина уже не столь нова, уже порядком приелась, да и цвет скучноват… — Аня смерила взглядом Юлю, покачала головой. — Пробег увеличивается, там стучит, здесь скрипит, а у друзей новенькие машинки. Хорошенькие… И вот уже вы смотрите на свою машину как на рабочую лошадь. А потом и вовсе не смотрите. Приелось. Поняли? Ну или представьте, что купили новенький шкаф. Сначала так и притягивает он взгляд, а потом перестаёте замечать… Так и ты, Юлечка…
— Я шкаф? — тихо спросила Юлька.
— Нет, скорее тумбочка, — сочувственно вздохнула Аня. — Дочка выросла, замуж выскочила, а значит, жизнь прожита. Ну что остаётся дальше? Внуки? Заманчиво… Он устал от тебя, Юля, вы с ним сколько вместе? Двадцать три года? И тебе сейчас сорок три. Ну всё, приелось ему это. Чего ты ещё ждёшь? Иди на стороне поищи кого–нибудь. А что такого, Катя?! Что ты на меня смотришь?! Так многие делают в Юлином возрасте.
— Чего? В каком возрасте?! Так, Юлька, вставай, пойдём отсюда, а то как бы нам Аня ауру не испортила вместе с настроением! А вы впредь, — Катя наклонилась к Ане и задышала ей в лицо. — Вы не лезьте со своими советами и размышлениями туда, куда вас не приглашали!
— Ой, какие все нежные! Кстати, Катерина, ты в этом месяце без премии, много болела, старушка! — крикнула им вслед Аня.
— Вот коза! — покачала головой Катя. — Всё настроение испортила…
— Не обращай внимания, Катюш, она от зависти…
Юля сидела в автобусе, прижавшись лбом к оконному стеклу. Только что она звонила Маше, но та даже не взяла трубку, прислала сообщение, что занята…
Маша… С ней в первое время было трудновато, она много плакала, не набирала вес, их с Юлей положили в больницу, обследовали, ничего не обнаружили…
А Юля не любит больницы, не любит их запах, это ощущение тревоги: «Вдруг что–то найдут…» А потом новенькая соседка по палате, узнав, что Юля такая молодая, сказала, что очень ей завидует.
— Представляешь, тебе будет всего сорок с небольшим, в твоя дочка уже взрослая, самостоятельная, у неё будет своя жизнь, а у тебя продолжится твоя, у вас с мужем, я имею в виду. Не то, что у нас… Долго не получалось забеременеть, родила в тридцать семь. И когда моему сыну исполнится двадцать, когда он поступит в институт, я буду уже далеко не первой свежести… А что сейчас тяжело вам с дочкой, так это ничего, это пройдёт! — уверенно кивала женщина, улыбалась. Юля тогда улыбнулась в ответ. Действительно, Маша родилась очень вовремя!..
И вот сбылось то, что предсказывала соседка по палате, у всех своя жизнь, только радости от этого никакой. Витя совсем отстранился, двух слов вечером не скажет, как Юля не старается…
— Расшевелить его надо! — посоветовала Катя. — Устрой вам романтическое свидание, купи билетики в театр или на концерт. Я слышала, приезжают с гастролями «Руки вверх». Сходите! Это же ваше любимое. Помню у вас на свадьбе: «Ну что же ты, студент, игрушку новую нашёл…» Ох и танцевали мы под это…
Юля вышла на две остановки раньше своей. С афиши у концертного зала на неё смотрели участники любимой группы, улыбались. Они тоже чуть–чуть постарели.
Юля купила два билета на ближайшую субботу, спрятала их в сумочку и пошла до дома пешком. Она напевала что–то, мурлыкала, пока не увидела идущего впереди Виктора.
— Витя! Вить, подожди! — позвала, ускоряя шаг, женщина, потом побежала, схватила мужа за руку, зашагала рядом.
— Юля? Привет. Чего пугаешь–то? Сметаны не было, я майонез купил. И творог только обезжиренный… — вынув из кармана записку со списком продуктов, начал перечислять мужчина.
— Ладно, ладно, пусть его, этот творог. Я приглашаю тебя на свидание, Витя.
— Что? — мужчина остановился, вынул из уха белую «запятую» – наушник.
— Я говорю, что приглашаю тебя на свидание. В эту субботу, у «Металлурга», в половину восьмого. Это очень важно, это нам сейчас нужно, Витя, понимаешь? Мне точно нужно. Мы как–то стали отдаляться друг от друга. Маша уехала, и мы стали как будто соседи… Но я не хочу быть потёртым Майбахом, я хочу…
— Какой Майбах, Юля? У нас Ниссан. При чём тут Майбах?!
— Аааа, ни при чём, это я так… В общем, освобождаем вечер субботы.
Юля загадочно улыбнулась, поцеловала Витю, подмигнула глазеющему на них пузатенькому малышу и зашагала вперед, надеясь, что делает это очень изящно и соблазнительно.
Виктор поспешил за ней, качая головой.
Он заметил, что последнее время Юля строит ему глазки, что стала готовить изысканные завтраки, ужины, что купила новенькие платья… Видел, но как–то не придавал значения. Главное, что Юля рядом, это его тыл, опора, тот, кто всегда положит руку на плечо, если почувствует, что ты сдаёшься. Это главное! А все эти «шуры–муры» разве уместны? На них просто нет сил.
В пятницу Юля напомнила о свидании.
— Мне надо на работу с утра, — покачал головой Виктор. — Могу опоздать. Проблемы у нас…
— Вить, ну это же суббота! Отпросись! Проблемы по субботам не решаются. Скажи, — с Юлиного лица вдруг слетела улыбка, — тебе со мной скучно, да? Раньше Маша разбавляла сюжет, у неё постоянно что–то происходило, а теперь её нет, и ты совсем отдалился от меня. Я понимаю, что двадцать с лишним лет — это большой срок, мы знаем друг друга как облупленных, я знаю, например, что тебе снится, по тому, как ты дышишь во сне, и поэтому переворачиваю тебя на бочок, если знаю, что там, во сне, есть что–то плохое. Я не могу уснуть, если нет рядом твоего посапывания. Я знаю ещё, что если тебе не нравится то, что я приготовила, то ты вот так наклоняешь голову набок. Но ничего никогда не говоришь, потому что не хочешь меня обижать. И это очень хорошо, но мне хочется чего–то ещё, понимаешь? А ты всё работаешь и работаешь, и дома, и на работе. Мне не нужны миллионы, мне нужен ты! Да поцелуй ты меня уже, как раньше, с чувством, так, чтобы голова закружилась, чтобы как у вороны, в зобу дыханье спёрло! Ну!
Витя послушно поцеловал жену, испуганно посмотрел на неё.
— Ну как? Спёрло? — шёпотом спросил он.
— Немного. От тебя пахнет луком… — застонала Юля.
— Извини… Но ты сама попросила…
В субботу Юля сказала, что приедет из салона красоты сразу к концертному залу.
— Не опаздывай, студент мой! — кивнула она мужу, провожая его в прихожей.
— Юль, а что там будет–то? На что мы идём? — уже с порога спросил Виктор.
— «Руки вверх», Витька! Как тогда, помнишь? Ты в косухе с волком на спине, я в коротком платье с блёстками, глупые и молодые…
— Нда… — кивнул понимающе мужчина. — Помню…
Как только муж ушёл, Юля рванула в пункт выдачи. Пришло наконец–то её платье с блёстками, чуть длиннее, чем то, из юности, но тем не менее. Потом нужно ещё подновить причёску, найти в шкафу туфли, забежать к Кате, чтобы та помогла накраситься…
Виктор медленно подошёл к офису, посмотрел на окна. Босс уже у себя, стоит, смотрит в окно.
Витя кивнул ему, начальник не ответил…
… — Да это глупо, вы понимаете? Вы покупаете некачественное сырье и требуете, чтобы ребята делали из него приличные вещи? Это не тот высокий уровень, Николай Андреевич, который вы заявляете на каждом интервью. Это обман! — упрямо стоял на своём Виктор. Страсти в кабинете руководства накалялись. Вызвали юристов, кадровиков, все смотрели на слишком честного сотрудника, качали головами. И чего ему не сидится? Деньги хорошие получает, а ишь ты, полез в бутылку…
Компания, в которой работает Витя, занимается мебелью, производством и продажей. Раньше это была действительно хорошая компания, но потом… Потом босс решил, что прибыль нужно увеличить, а расходы сократить, уволил половину работников, повысил нормы выработки, всё как по учебнику. А ещё нашёл сомнительных поставщиков. Нет, по бумагам было всё отлично, но Витя сам лично ездил на производство, видел, что там и как…
Можно просто уволиться, уйти и забыть… Но Коля был на их с Юлей свадьбе… Он вроде как свой, как же вот так уйти?!..
— В общем, Николай Андреевич, надо всё возвращать, как было. так будет правильно. Наша мебель ломается на третий день, опилками разлетается. А вещества какие в ней… Коля, ты же был нормальным человеком, ну не миллиард будет, а миллион, но тебе же и так хватит!
— Или что? Ты заявишь на меня? — спокойно спросил босс. — Имей в виду ,у меня все документы в порядке, санитарные заключения есть.
— Нет. Я знаю, что ничего не докажу. Я просто уйду, — вздохнул Витя.
— Да, ты уйдёшь, понятно? Напишешь сейчас заявление и уйдёшь. Галя, — повернулся он к секретарю, — дай Виктору бумагу и ручку.
Дружба так не должна заканчиваться! Совсем не должна! Но бывает, что она просто перестает быть, потому что рядом уже совсем другой человек…
… Юля стояла у огромного здания, где скоро будет концерт. Люди стекались к дверям, останавливались, показывали билеты и текли дальше, смеясь и напевая. Все примерно такого же возраста, как они с Виктором, «их поколение»…
— Мам, привет, не отвлекаю? — позвонила Маша. Она с мужем отправилась в свадебное путешествие в Африку.— У нас всё хорошо.
— Да? Тебя не затоптал слон и не укусила Це–Це? — улыбнулась Юля.
— Нет, всё в порядке. Мам, а ты что делаешь? Как дела? — ворковала Маша. Она уже соскучилась по матери, теперь, улучив свободную минутку, старалась наверстать упущенное.
— Хорошо у нас всё, вот, на свидание пригласила кое–кого, жду.
— Чего? На свидание? Мам, ну ты даёшь! Зачем? А как же папа?
— Ну а что папа? Он в порядке. Некогда говорить, извини, дочь, потом, всё потом! — Юля улыбнулась, представив удивленное лицо Машки, и сбросила звонок.
До концерта оставалось двадцать минут, Витя еще не пришёл, и она нервничала.
… Виктор покончил с делами только вечером, устало вышел из офиса. Коля содрал с него три шкуры, требовал отчёты за последние месяцы, устроил проверку документов. Юрист фирмы, Егор Константинович, с мокрой на спине рубашкой, вышел вслед за Виктором, закурил.
— Не стоило идти против нашего крокодила, Витька. Теперь по статье ушёл… Куда ты теперь? — тихо спросил он.
— В деревню, картошку сажать, — пожал плечами мужчина. — Вот увидишь, Николай Андреевич передумает ещё сто раз, он не крокодил.
— Аллигатор. Таким стал, а ты и не заметил просто. Ну, бывай, правдоруб.
Юрист кивнул головой и пошёл к стоянке…
Виктор посмотрел на часы… И тут только вспомнил про Юлю, про концерт. Совсем вылетело из головы! Юлька расстроится, если он не придёт… Хотя самому Витьке было сегодня не до песен…
Жена хотела сделать в квартире ремонт, Виктор думал, что заработает к следующему лету, а тут это увольнение…
Ладно, это всё потом. А сейчас надо поспешить! Потрясшись в метро и выпрыгнув из автобуса, Витя осторожно прокрался мимо будочки вахтёрши у них в подъезде. У нее к Виктору были претензии, ведь Барин недавно выкопал на клумбе во дворе пару тюльпанов. Хозяин боксёра собирался искупить свою вину коробкой конфет, но всё руки не доходили…
— Виктор Михайлович, ну как же так?! — услышал, уже входя в лифт, мужчина скрипучий голос, оглянулся. Тётя Лена стояла в дверях своего опорного пункта, уперев руки в бока и качая головой. — Поговорить бы надо! За шлагбаум не платили, долг на вас висит, дерево не высадили, как просила я, двор озеленять же надо! Ваши же дети… Хотя нет, ваши уже не бегают. Вот что ты, Витька, так рано Машку родил, а? Нет, ну куда ты!
Виктор мелко бил мыском ботинка по полу, дожидаясь лифта. Если Елена Фёдоровна его сейчас поймает, то уже не отпустит, пока не возьмёт всё, что ей причитается…
— Поговорим, тётечка Леночка! Поговорим! Я вам сто тюльпанов куплю! Тысячу! Только не сегодня, ладно?! — кабина лифта, скрипя, опустилась ещё ниже, раскрылись двери.
— А что за спешка, дорогой мой? — Елена Фёдоровна протянула, было, руку, чтобы схватить мужчину за плечо. Но тот юркнул в лифт.
— Свидание! — в сдвигающуюся щелочку между дверьми крикнул Виктор. — Жениться думаю, тётя Леночка!
— Боже! Куда катится мир! Ты женат, Витя! Опомнись! — стучала в железо лифтовых дверей Елена Фёдоровна, потом покачала головой, вздохнула. Ну вот какая у людей жизнь интересная, а у неё что? На свидании не была уже сто лет… Как дед помер, так и не была…
Ворвавшись в квартиру, Витя перерыл весь шкаф, выругался, найдя только джинсы, влез в них, посетовав, что чуть располнел, потом, позвонив матери, велел ждать и никуда не уходить.
В своей старой комнате, где жил с рождения, Витя вываливал из шкафа вещи, убеждая мать, что всё хорошо.
— Да как же хорошо, если одежда по полу, ты в старых штанах, а Юля не берёт трубку! — возмущалась мама.
— Так, стоп! Вот, нашёл. Футболка есть. Ма, где моя кожанка? Где косуха моя? — со скрежетом двигая вешалки, закричал Виктор.
— Какая?
— Ну с волком на спине! Ну мам, неужели выкинула? Я же просил не брать! Я…
— Соседу отдала. Вон на лавке сидит парень, на нём твоя косуха. Да зачем она тебе, милый? Ведь мала будет! Что с Юлей, что стряслось? Как там Маша? Да объясни же, что происходит! — закричала мать и встала в дверном проёме, на давая Вите убежать.
— Свидание у меня, понимаешь? Свидание. А я опаздываю!
— Святые небеса! Вы с Юлечкой развелись?! Витя, как ты мог?! Седина в бороду, да? Опомнись, это минутная слабость, просто не ходи, слышишь? Сейчас мы позвоним Юле, она тебя примет обратно, она простит! Витя!
Но тот уже мчался вниз по лестнице. Мама видела, как он, оттащив соседского парня в сторону, снимает с него косуху, как тычет ему в руки деньги. Паренёк испуганно кивает.
— Ребята! Мотоцикл чей? Чей мотоцикл, я спрашиваю? Тут ехать пять минут, довезите, а? Вопрос жизни и смерти! — приставал теперь Виктор к компании ребят.
Вот из неё вышел грузный, широкоплечий байкер, кивнул, назвал цену. Витя сунул ему деньги, надел шлем, и они покатили по асфальту под аплодисменты молодёжи…
…Юля топталась у дверей. Концерт вот уже десять минут как идёт, слышно, как гремят басы, как подпевает публика… Женщина усмехнулась – вот и сходила на свидание…
Вспомнились слова женщины, с которой Юля работала, когда забеременела:
«И хорошо! Отстрелялась, потом пол жизни ещё гуляй–веселись. Правильно, что не тянули с ребёнком, правильно!» Другая уверяла, что поторопились, что надо как следует на ноги встать, опериться, а уж потом детей рожать. Кто из них был прав? Да неизвестно… Маша с самого начала сплотила Юлю и Витю, связала их, приковав к себе. Однажды, в пылу ссоры, Витя бросил жене: «Да если бы не Маша, развелись бы давно!» Маша ушла, и между ними больше нет клея, между Юлей и Виктором теперь пустота. Заполнить её ничем нельзя, надо бы притянуться поближе, сократить расстояние, но вот Витя, видимо, не может, не хочет…
Юля обернулась, ещё раз посмотрела на двери концертного зала, вздохнула, сняла туфли и босиком зашагала по дороге к автобусной остановке. На ходу заколола волосы в «хвост», стёрла с губ яркую помаду, сняла серёжки. Она уедет. Уедет к маме или ещё куда–нибудь. Им с Виктором просто надо…
За спиной зарокотал двигатель мотоцикла. Рядом с женщиной остановились два байкера. Не снимая шлема, один из них окликнул её. Юля подняла на него взгляд.
— Девушка, а что одна, что такая грустная? — прогундосил он.
— А вот так. Отстаньте, — отмахнулась от него Юля, ускорила шаг, потом остановилась, как вкопанная, развернулась.
Футболка с какими–то пальмами, косуха, джинсы, явно на размер меньше, чем надо, но всё же…
Мотоциклиста окликнул его друг, вынул откуда–то букет бордово–красных пионов, протянул незадачливому ухажёру.
На спине парня шевельнулся вышитый гладью волк.
— Девушка, может, на концерт, а? — робко протянул ей цветы незнакомец.
Тут у Юли зазвонил телефон. Маша, то и дело пропадая, кричала в трубку, что папа тоже пошёл на свидание, что ей, Маше, позвонила бабушка, просила всё узнать…
— На свидание? — Юля включила громкую связь.
— Да! Прибежал домой, ну на Юбилейный, отобрал у какого–то бабушкиного соседа свою косуху, сказал, что жениться собрался… Мам! Ты только не отчаивайся, слышишь?! Саша уже ищет билеты домой, мы прилетим, и всё станет хорошо! Ты плачешь, мама?
Но Юлька не плакала. Она смеялась, истерически, до слёз, но не горьких, а так, легко–солёненьких. Витя всё хотел достать из кармана телефон, потому что ему звонил в этот момент зять, но куртка–маломерка не давала свободно двигать руками. Волк на спине затрещал, его морда расползлась лохмотьями, Витя устало вздохнул…
— Очаровал девушку… Ладно, ребята, вы дальше сами. Но стыдно же, оба женаты, оба с кольцами, а туда же… — вдруг с укором произнёс привёзший Виктора байкер, запрыгнул на своего «коня» и, взревев мотором, уехал.
Юля, уткнувшись лицом в огромный цветок пиона, чуть–чуть пьяная его ароматом, прошептала, подойдя совсем близко к мужу:
— Ну что же вы, Виктор Михайлович! Женатый человек, дочку замуж выдали, а встречаетесь с кем–то на стороне… Не стыдно?
— Стыдно, девушка! Но уж больно вы мне понравились! Может быть, продолжим у меня? — он поднял Юлю на руки, чуть охнул, потому что отвык носить женщин на руках, и понёс её домой.
— Погоди, надо Маше написать, чтобы не приезжали! — вспомнила Юлька.
— Точно! — Витя поставил жену на асфальт. — Девушка, а вы выйдете за меня замуж? — Он вынул из кармана джинсов бархатный мешочек. — Я женат, но это можно исправить.
— Да? — с сомнением протянула Юля. — А кто ваша жена?
— Да так… Одна тут… Я вас потом познакомлю… — Витя хотел ещё что–то сказать, но не смог. Юля не любила, когда он болтает, пока они целуются…
… На следующее утро Елена Фёдоровна, тётя Леночка, великий и могучий вахтер, на которой, считай, держалось благополучие всего дома, нашла у своей каморки огромную корзину тюльпанов и записку, где клятвенно говорилось, что Барин больше не будет подкапывать зеленые насаждения на вверенном тёте Лене участке.
— Нет, ну есть же на свете хорошие мужчины! Вот не перевелись ещё богатыри! — кивнула Елена Фёдоровна, втащила корзинку к себе и, сев напротив неё, задумалась о высоком, о любви. — Только вот свидание… Надо бы разобраться, что там у них. А то всю статистику мне испортят! Так, где у меня Витин номер? Позвоню!..