Аня шла о дорожке к дому, держа дочку за руку, когда увидела, как из подъехавшего к их пятиэтажке такси выгружается ее подруга Нинка. Вынимает из машины своего трехлетнего сына, затем внушительную сумку с вещами, а таксист достает из багажника еще и большой чемодан на колесиках.
— Как же она одна на четвертый этаж все это потащит без лифта? – удивилась Аня, и скомандовала, — давай-ка, дочь, поднажмем, вон тете Нине помочь надо, одна она и с ребенком, и с вещами не управится.
И они поднажали, впереди Аня, за ней спешила, как могла Милочка. Аня издалека замахала Нинке рукой: «Нин, привет, подожди нас!». Нина остановилась, поджидая подругу. Аня практически подбежала к подруге, Милочка подбежала следом.
— Уф, Нин, привет поближе! Какими судьбами ты к нам, да еще и с вещами? Давай, мы тебе поможем. Я чемодан возьму, а Милочка Костика за ручку поведет. Как ты сама-то собралась все это на четвертый этаж тащить? – на одном дыхании выпалила Аня.
— Привет, Анют! Ушла я от своего – потому и с вещами. Задолбало меня все. И тюлень мой бесхребетный, и мамаша его долбанутая. Не могу я там больше. Дала ему месяц на раздумье, если за ум не возьмется и своей головой, не маминой, жить не начнет – на развод подам. А пока у мамы с папой поживу, они нам только рады. А что с вещами, так меня мама обещала встретить возле подъезда, и что-то нету ее, и телефон не отвечает.
— Ладно, давай, потопали. Так, Милочка, бери Костю за руку и за нами. Справишься? – и, дождавшись утвердительно кивка от дочери, Аня взяла за ручку чемодан и поволокла его к подъезду.
— Я к тебе зайду вечером, ладно, Ань, как обустроюсь? – спросила у подруги Нина, — у меня внутри все аж кипит, поделиться надо, а то разорвет. Ты не представляешь, что маменька Владова в последний раз начудила. Щас не могу говорить, потом, не при детях.
— Конечно, Нин, о чем речь? Заходи, чаю попьем, а можно и наливочки. У меня хорошая есть, вишневая, вкуснаяяяя. Приходи часиков в восемь, мой как раз с работы придет, я его покормлю, и с тобой сможем посидеть, поговорить.
Так, перекидываясь общими фразами, добрались они, наконец, до четвертого этажа, где была квартира Нинкиных родителей. Позвонили в дверь, на пороге нарисовался Нинкин папа, дядь Леша:
— Не понял, — протянул он, — а мать где? Она тебя пошла встречать и пропала. А перед этим в магазин планировала заскочить, творог со сметаной хотела купить. Опять, что ли с кем-то встретилась, заболталась и про все забыла?
— Не знаю, пап, внизу ее не было, и телефон не отвечает. Хорошо вон, Аня с Милочкой из садика шли и меня встретили, помогли, я б сама это все, да еще и Костю в придачу до квартиры не дотащила бы.
Нинка втащила в квартиру вещи, завела Костю, поблагодарила Аню с Милочкой, и договорившись заскочить к Ане часиков в восемь, закрыла дверь. Аня помахала рукой Костику, попрощалась с Нинкой и развернувшись, потопала по ступенькам вниз, Милочка — за ней. Анина квартира была этажом ниже, как раз под Нинкиной.
Аня и Нина дружили с детства. Вместе ходили в садик, в одну группу, потом в школу, тоже в один класс, и в классе сидели за одной партой. Вместе ходили в школу и из школы домой, частенько бегали друг к другу в гости. В общем, были очень близкими подругами. Вот только в последние года три-четыре не так уже тесно общались, как раньше. Оно и понятно, у каждой свои семьи, дети, да еще и Нинка переехала на другой конец города, к мужу. Встречались подруги теперь редко, только когда Нина приезжала навестить родителей. И опять все общение было как-то на бегу, второпях. А по телефону вести долгие беседы, да еще и на личные темы, как-то ни Аня, ни Нина не любили. Обе они считали, что если уж разговаривать по душам, то лучше это делать очно, глаза в глаза. Но Аня знала, случись что — и ближе и надежней человека, чем Нинка у нее нет. Не предаст, не продаст и не бросит. Да и сама Аня в любую минуту готова была прийти Нинке на помощь – только позови. Но Нинка до сей поры в помощи не нуждалась и казалась вполне счастливой и довольной жизнью. И вдруг – ушла от мужа. Ну ничего, вот посидят они с Нинкой вечером, поговорят, выпьют рюмочку вишневой настойки, может и придумают, как тут быть и что делать.
С такими мыслями и дотопала Аня до своей двери, открыла, завела Милочку, раздела-разула и отправила в комнату играть. А сама занялась ужином и другими домашними делами.
Аня приготовила ужин, поиграла с дочкой, встретила с работы мужа, накормила. А сама тем временем все не могла выкинуть из головы крутившиеся в ней вопросы: «Что же там у Нинки случилось-то, что она на развод решила подавать?».
Аня знала Нинкиного мужа, Влада — адекватный, нормальный парень, Нинку любит, в сыне души не чает. Ну да, маму тоже любит, прислушивается к ней практически во всем, но ведь это же не преступление. Откровенным маменькиным сынком Влад все-таки не был, просто не любил скандалов, выяснения отношений, и вообще, лишнего шума. Интроверт, однако. И как они при этом уживались с Нинкой, болтушкой и хохотушкой – было для Ани загадкой.
Что у них могло с Нинкой произойти такого? Что случилось? Нинка сказала, свекровь что-то начудила, в очередной раз. Но на взгляд Ани свекровь у Нинки тоже была абсолютно нормальной теткой, да и с Нинкой они, вроде бы, ладили. Во всяком случае, о скандалах в их семье Аня не слышала, да и Нинка до сей поры отзывалась о свекрови вполне положительно.
Наконец, прозвенел дверной звонок и Аня пошла открывать. На пороге стояла Нинка, держа за руку сына.
— Ничего, что я с Костиком? Мы просто только сегодня из больницы, пока еще боюсь его из поля зрения выпускать, пусть с нами побудет. Ладно, Ань? – вопросительно заглянула ей в глаза Нинка.
— Да без проблем. Мы на кухне будем, а дети в большой комнате поиграют. Там двери нет, арка, так что будут и у нас на глазах, и поговорить спокойно сможем, — и Аня посторонилась, пропуская гостей в квартиру.
Раздевшись-разувшись, Нина с сыном прошли на кухню. Там уже был накрыт стол, на котором стояли чайные чашки, печенье-конфеты, фрукты, сырно-колбасная нарезка, и конечно же, Анина коронная вишневая наливка. Из большой комнаты вышла Милочка, поздоровалась с Ниной и увела Костика к себе, играть, а подруги расположились на кухне.
— Какая у тебя девчонка, Ань, удивляюсь прямо. Спокойная, тихая, послушная, слова лишнего не скажет.
— Да, Милочка у меня интроверт. Это правда, и спокойная, и тихая – слова лишнего иногда из нее не вытянешь. Умненькая не по годам, рассудительная. Молчит-молчит, потом как выдаст – хоть стой, хоть падай. Но упрямаяяяя, если что не по ней – танком не своротишь. Даже и не знаю порой, радоваться мне или огорчаться такому ребенку.
Выпив с Нинкой по рюмочке наливки и закусив печенькой-конфеткой, Аня встала:
— Пойду, детям по конфетке дам, — и очень удивилась, когда Нинка вдруг вскрикнула:
— Нет! Нам конфеты нельзя!
— Что, совсем?!! – воззрилась на подругу Аня.
— Совсем! У нас на них аллергия, щеки и попа прыщиками покрываются, аж до середины спины обсыпает. Костик потом чешется весь, плачет, полночи заснуть не может. Не надо, Ань. И Милочке скажи, чтобы тоже угощать его не вздумала. Хочешь угостить – лучше фрукты ему предложи, яблоко или банан. Фрукты ему можно.
— Хорошо, как скажешь, — послушно кинула Аня, — есть и яблоки, и бананы – сейчас помою и отнесу. А насчет Милочки можешь не волноваться, она у меня к сладкому равнодушна, она лучше мяса кусок съест или ветчины, а на конфеты или шоколад и не взглянет. Она у меня девка мясная.
Аня достала из холодильника яблоки, бананы, киви, помыла, киви очистила и порезала кружочками – и отнесла фрукты детям. Они обрадовались, Костя – так точно.
— Соскучился, малыш, по сладкому, — улыбнулась Нина, — неделю в больнице пробыли, а на их больничной еде – озвереешь просто. Там не то, что фруктов или конфет, там вообще, сладкое по минимуму, даже каши молочные пресные.
— Нин, ну рассказывай давай, что с вами случилось. Почему Костик в больницу попал, а ты на развод решилась? Я ж себе напредставляла уже всякого – по самое не могу. Не томи, подруга…
И Нина начала рассказывать. Они с Владом поженились четыре года назад. Жилья своего ни у Нины, ни у мужа не было, вот свекровь и предложила молодым пожить пока у нее. А что, квартира большая, трехкомнатная, места всем хватит, и ей одной не так одиноко. После смерти мужа они с Владом жили вдвоем, и Людмила Николаевна просто не представляла себе, как это она останется одна в такой большой квартире. А молодые пусть деньги собирают, а потом и отдельное жилье в ипотеку можно взять, как поднакопят.
И вроде все у них было хорошо. Нина со свекровью жили дружно, не ругались, мужа не делили. Нина считала, что ей очень повезло и с мужем, и со второй мамой. Людмила Николаевна ни во что не вмешивалась, не поучала Нину, как надо жить, и была вполне разумной, адекватной и понимающей женщиной. До тех пор, пока Нина не родила. Нет, у нее не было своего взгляда на воспитание ребенка или еще каких заморочек. Просто любила она внука безмерно. И так же безмерно его баловала.
И вот тут нашла, как говорится, коса на камень. Нина считала, что это ее ребенок и она лучше знает, что ему нужно и как его растить, тем паче, что Костик родился слабеньким, болезненным мальчиком да еще и с пищевой аллергией. Но про аллергию выяснилось позже, когда любящая бабушка потихоньку начала давать внуку конфеты. Ему, конечно, это понравилось. И поначалу не было никаких проявлений – так, легкий диатез на щечках, который прошел через три дня. Нинка и внимания-то особо не обратила. Дальше – больше. Бабушка, увидев такую любовь внука к сладкому, начала пихать ему конфеты при каждом удобном и неудобном случае. Причем, тайком от матери.
Нина все не могла понять, в чем дело. Вроде и кормит она ребенка правильно, и за питанием его следит, и еду готовит полезную, а у него диатез все не проходит и не проходит. Потом высыпания начались на попе, на нижней части спины. Так продолжалось до тех пор, пока Нина случайно не увидела, как свекровь разворачивает шоколадную конфету и запихивает ее Костику в рот со словами: «Кушай, мое солнышко. Мамка тебя совсем диетами заморила, ничего ребенку не разрешает. А бабушка внучека любит, у бабушки всегда конфетка для моего Костика найдется».
Уразумев, в чем причина непроходящего диатеза, Нина устроила скандал. На что свекровь, защищаясь, отвечала:
— А что такого! Всего одна конфетка! Сладкое еще никому не повредило!
На что Нина долго и подробно пыталась объяснить свекрови то, что говорил ей врач детского лечебного центра на приемах.
— Да поймите же вы, сладкое: шоколад, конфеты, для него – сильнейший аллерген. И чем больше его накапливается в организме, тем сильнее организм ребенка будет реагировать со временем даже на крошечную дозу. Вы же ему только хуже делаете. Я понимаю, что вы любите внука и хотите его побаловать, но сладкое для него – табу, яд. Он и так чешется ночами весь, хнычет, заснуть не может – и все из-за каких-то несчастных конфет. Людмила Николаевна, пожалейте внука. У него же так со временем и другие формы пищевой аллергии разовьются, и мы можем не сразу понять, на что именно у него аллергическая реакция, на какой продукт.
Нинка как в воду глядела. Свекровь прекратила совать внучку конфеты, зато угостила маленького Костика красной рыбой. У него обсыпало крапивницей руки, опухли лимфоузлы под челюстью и в гортани – ребенок три дня не мог нормально разговаривать. Нинка схватив Костика в охапку, кинулась к врачам. Ребенка обследовали, еще раз проверили на аллергены, и выдали кучу предписаний, что можно и чего нельзя давать Косте.
— Одно хорошо, — успокоили Нинку врачи, — если он будет принимать лекарства и не есть ничего из запрещенного списка, то со временем перерастет свою аллергию. И к семнадцати-двадцати годам даже не вспомнит, что ему было запрещено что-то из еды.
Нина очень старалась вылечить сына. С мужем и свекровью был проведен серьезный разговор, после чего дражайшая маменька со своими запретными лакомствами и неуемной любовью немного попритихла. Пока неделю назад не произошло это происшествие.
Нина собирала ребенка в садик, а сама очень спешила на работу. У нее с утра было совещание, на котором она должна была делать доклад. Опоздать на это совещание для Нины было просто немыслимым. А такси, как назло, запаздывало, заехав по навигатору не в тот двор, и Нинка нервничала уже всерьез — еще же и Костика надо в садик завезти. И тут предложила свою помощь свекровь.
— Ты иди, Ниночка, я Костика отведу. Не волнуйся, у нас все будет хорошо, мы справимся, правда, внучек?
И Нинка согласилась. Надавав свекрови кучу инструкций и собрав Костику рюкзак со сменной одеждой, Нинка унеслась. Напоследок сказала свекрови, что у Кости небольшой насморк – так, ничего страшно, утренняя отечность, часам к десяти все пройдет, и что нос она ему уже промыла и закапала, пусть не волнуется, что внук немного посапывает. И Нина поспешила во двор, где уже дожидалось ее припоздавшее такси.
Выйдя с совещания и включив телефон, Нинка с удивлением увидела массу пропущенных звонков от воспитательницы детского сада. Нинка тут же перезвонила и услышала в ответ: «Немедленно приезжайте! Вашему сыну плохо, его нужно срочно доставить в больницу!».
Нинка кинулась отпрашиваться с работы и понеслась в садик, как угорелая. Прилетев, она увидела поистине ужасающую картину. Перед садиком стояла машина скорой помощи, в медицинском кабинете билась в истерике медсестра, а воспитательница уговаривала врачей не уезжать и подождать еще немного, буквально пять минут – мать ребенка уже едет сюда. Сам Костик без сознания, бледный как мел, лежал на кушетке. Нина как увидела, чуть сама рядом не легла. На вопрос Нины, что произошло, воспитательница ответила, что сама ничего толком не понимает. Ребенка привела бабушка, он был вялым, сонным, что в принципе никого не насторожило, мало ли – не выспался. Немного поиграв с детьми, Костик просто лег посреди группы на ковер и остался лежать. Когда воспитательница попробовала его поднять, растормошить, она увидела, что ребенок потерял сознание. Она схватила его на руки и бегом понеслась в медпункт. Медсестра также попыталась привести его в чувство, но он ни на что не реагировал. Тогда воспитательница вызвала скорую, параллельно позвонив Нине.
Поняв, что ничего внятного от воспитательницы они не добьются, а время уходит, врачи погрузили Костика на носилки, запихнули в машину ничего не соображающую Нину, и скорая стартанула прямо с места. До больницы долетели как на крыльях, там Костика сразу же увезли в реанимацию, а Нина осталась ждать в коридоре. Какими только словами она себя не корила. «Не досмотрела, дура, не уберегла. На совещание спешила, лучше бы о ребенке больше думала!». А больше всего в голове билось: «Что же все-таки произошло? Что с ним случилось? Ничего не понимаю!».
И вот, когда Нина уже вконец извела себя этими мыслями, дверь отделения интенсивной терапии открылась, и вышел молодой врач. Подойдя к Нине, он успокоил сходящую с ума от беспокойства мать, и сказал, что ребенок уже вне опасности, его вовремя привезли, так как еще немного – и у него бы отказали почки. Сейчас же все нормально, Косте поставили капельницу, и к вечеру ребенок должен прийти в себя. На Нинин ничего не понимающий взгляд врач сказал, что скорее всего у ребенка передозировка какого-то лекарственного препарата, и эта передозировка наложилась еще и на аллергию мальчика. Нина замотала головой:
— Этого не может быть! Я ему никаких лекарств утром не давала. У него был слегка заложен нос, я промыла и закапала ему детский Називин. Мы это лекарство давно принимаем и никаких аллергических реакций у нас раньше не было. Да и капнула я немного, буквально по капельке в каждую ноздрю.
И вдруг спохватилась. Свекровь! Она отводила утром Костю, она может что-нибудь об этом знать. И Нина, выхватив из кармана телефон, набрала номер свекрови:
— Людмила Николаевна, добрый день. Скажите, а вы никаких лекарств утром Костику не давали? Витаминов там или еще чего?
— Давала, — растерялась от вороха вопросов свекровь, — прости, Ниночка, но он так тяжело дышал и носиком сопел. Ты, наверное, плохо промыла, или капли не подействовали. Я и решила ему свои капельки капнуть. И носик у него сразу задышал.
— Что вы ему закапали? — совершенно бесцветным голосом спросила Нина. Она так переволновалась за сына, что у нее не было сил даже скандалить с бестолковой свекровью.
— Нафтизин, — растерянно ответила свекровь, уже смекнув, что что-то не так, — а что случилось, Ниночка? С Костиком что-то?
— Да, с Костиком, — ответила Нина, — он в реанимации. Еще немного, и у него бы отказали почки, мы чудом успели. Врачи говорят, что у него передозировка какого-то лекарства.
— Господи, Ниночка, какой ужас! – заплакала в трубку свекровь, — это из-за капелек, да? Но я же ничего плохого не хотела. Такое хорошее лекарство, мне всегда помогает. Оно же почти как Називин, только сильнее, у них даже названия похожи. Я же не знала, Ниночка!
Ничего не ответив, Нина молча сбросила вызов и посмотрела на врача больными глазами, пояснив:
— Свекровь утром закапала ему капли для взрослых…
— Понятно. Любящая бабушка? Всегда знает, что для деточки лучше?– понимающе спросил врач, и продолжил, — к сожалению, это часто встречающаяся реакция на это лекарство. Детям до четырнадцати лет его вообще нельзя давать, слишком много побочных реакций он вызывает. Не волнуйтесь, Нина, теперь, когда мы знаем аллерген, нам будет легче скорректировать лечение.
И попрощавшись с Ниной, вернулся в отделение, за эту загадочную дверь, которая и пугала, и манила к себе Нину, ведь за этой дверью находился сейчас ее ребенок.
Нина набрала мужа и сообщила, что Костик в больнице. Если честно, то Нине совсем не хотелось сейчас ни видеть Влада, ни разговаривать с ним, слишком зла она была и на бестолковую свекровь, из-за своей неумной любви чуть не угробившую ей ребенка, и на нежелающего приструнить свою маменьку мужа. Но он отец, он имел право знать, что произошло с его ребенком.
Влад примчался через пятнадцать минут. Нина сквозь зубы рассказала мужу, что натворила его маменька. Влад, как всегда, принялся защищать мать:
— Нин, ну она же не специально, не со зла. Она же не знала. Она очень любит Костю, а сейчас, наверное, сама себя поедом ест, что чуть не угробила внука.
— Да, Влад, она не специально, — отвечала Нина, постепенно заводясь, — она никогда не специально. Просто она любит Костика, поэтому балует его безбожно и делает при этом, что ее левая нога захочет. Знаешь, я не хочу даже думать, что она сделает в следующий раз. Я, конечно, все понимаю и к маме твоей хорошо отношусь, но с меня хватит – я устала бояться. Ребенок у меня один и запасного у меня нет, поэтому я не буду больше сидеть и ждать, пока бабушка своей неуемной любовью убьет моего сына. Я ухожу. Поживу пока у родителей. Слава Богу, они у меня люди адекватные и понимают, что если что-то внуку давать нельзя, то нельзя. А ты решай, с кем ты будешь дальше, со мной и сыном, или останешься с мамой!
И на этой ноте, Нина прекратила этот разговор, а немного погодя и вовсе отправила мужа домой, за необходимыми вещами для себя и для сына.
К вечеру Костик пришел в себя. А на следующий день его перевели в обычную палату. Продержали их в больнице неделю, и все это время Нина была рядом с сыном. А сегодня съездила домой за вещами, вернулась в больницу, забрала Костика и приехала к маме.
И что теперь ей делать, она совершенно не знала. Вроде, и мужа любит, и со свекровью в нормальных отношениях. Но жить на пороховой бочке, боясь доверить бабушке ребенка – Нина уже не могла. Поэтому и решила уйти. Как говорится, следующий ход за Владом. Захочет сохранить семью, что-нибудь придумает, чтоб и Нина была спокойна, и маменьку свою не обидеть. Не захочет – скатертью дорога. Как говорится, мужей может быть еще много, а дети у матери – одни.
На том и порешили с Аней. Нужна будет Владу жена и ребенок – придет, а не нужна, ну что ж… Была без радости любовь, разлука будет без печали. Они посидели еще немного, и разошлись – было уже поздно, детям пора было ложится спать, а то завтра в сад не добудишься.
P.S. Через неделю Влад забрал от матери Нину с сыном и привез их уже в новую квартиру, правда, пока съемную. Он серьезно поговорил с мамой и поставил ее перед фактом, что отныне они с Ниной будут жить отдельно, нравится ей это или нет. И не мешкая, снял квартиру в соседнем доме. Владу, как оказалось, были очень нужны и жена, и ребенок…
