— Эй, малыш, не бойся! Иди ко мне, — Лариса улыбалась и протягивала руки в заснеженных, с налипшими ледяными сосульками, варежках. Малыш, на вид лет четырёх, в пёстром зимнем комбинезоне с опушкой, румяный и ясноглазый, виновато оглядывался по сторонам и жался к бортику, но не делал и шагу. — Ну, же!
Женщина сидела на верхней площадке большой, с трамплином, детской горки. Она чуть сильнее наклонилась, дотронулась до рукава мальчишеской куртки и потянула на себя. Тот не сопротивлялся, сделал несколько неуверенных шагов по скользкой обледенелой платформе и плюхнулся к женщине на колено.
Та его прижала к себе, удобнее поправив ноги ребёнка, и прошептала на ухо:
— Готов?
Мальчишка с замиранием сердца кивнул. И тут же рывок.
— И-и-и-хо-хо! — перехватывая дыхание, бросая в лица мокрый колкий снег, их подхватило, закружило, завертело, потом ещё раз легко подбросило и с шумом вынесло на длинную ледяную дорожку.
— Не страшно? – Лариса заглянула в зелёные глаза, малыш покачал головой. — Поедем ещё? — снова кивнул.
Она поправила съехавшую набок шапку, протянула ему руку.
— Пойдем скорее, а то вон мальчишки нас с тобой опередят!
И они побежала к ступенькам. Они раз за разом скатывались по ледяной горке, вдыхая счастливый морозный ветер. Мальчишка радостно вздыхал и охал при спуске, деловито пыхтел, поднимаясь по лесенке
— Ты не замёрз? — спросила, заглянув в раскрасневшееся лицо.
Мальчишка радостно выдохнул:
— Нет, — наконец, заговорил: — Но меня, наверно, мама ищет.
Лариса замерла.
— Ну, так пойдем её искать…
— Она должна быть там, на площадке для малышей, с Пашкой, — уточнил мальчуган. Лариса крепче взяла его за руку и направилась в сторону огороженного снежного городка «для маленьких».
— Пашка – это твой брат? – уточнила Лариса.
Парень деловито кивнул:
— Ага, только он ещё маленький, ему годик всего.
— Ясно, — Лариса удобнее перехватила ледянку. – А ты, значит, большой уже?
— Коне-е-е-чно! Мне же четыре уже аж! Тётенька, а вам сколько?
Лариса улыбнулась. Такому кавалеру не скажешь «шестнадцать, как и двадцать лет назад», — не поймет юмора, да и кривляться не хотелось.
— Я уже старенькая довольно, — вздохнула она.
— Понятно, — деловито протянул малыш. — Как мама, значит.
Он шумно шмыгнул, вытер под носом варежкой, заодно почесав розовый нос.
– А вас как зовут?
И точно! Катались-катались, а как зовут малыша она и не спросила!
— Меня — Лариса, а тебя?
— Кирилл. А где ваш ребенок?
Лариса выдохнула и сощурилась на солнце:
— Мне бог не послал деток, Кирюша.
— Совсем?! Разве такое бывает? – малыш остановился, удивленно заглядывая в лицо спутнице. – А вы просили? Я просто о том, что вот мама не всегда же знает, что мне очень надо. Я ей и говорю, прошу. Она, если я хорошо себя веду, и денежку папа принес, мне купит. И Пашка так же… Наверно, и боженька, там на небесах, ему, наверно, тоже надо подсказывать.
Лариса присела на одно колено, внимательнее приглядываясь к парнишке. Пухлые щёки заливал яркий румянец, чуть вздёрнутый нос в веснушках, зелёные глаза распахнуты от удивления и сочувствия.
— Нет, милый я просила, — к горлу подступил комок, не давая вздохнуть полной грудью. – Я очень – очень просила.
В зелёных глазах мелькнул ужас:
— Может, вы совсем плохо себя вели?
Лариса улыбнулась:
— Да нет вроде. Вот посуди сам: я работаю в больнице, людям, значит, помогаю. Встаю рано, телевизор много не смотрю…
— А посуду за собой моете?
— Да, мою, —засмеялась. — И посуду, и полы в квартире.
Парнишка озадаченно запыхтел:
— И игрушки за собой убираете без напоминания?
— Ну, да, и игрушки, — ещё раз улыбнулась она.
Малыш поднял веточку и долго ковырял ею сугроб. На пушистом склоне появилась дорожка, наивный домик и ёлочка.
Мальчишка радостно подпрыгнул:
— Я знаю, знаю, что надо делать! – неожиданно заголосил он. — Понимаете, есть такой человек, он всех-всехние желания исполняет, но только один раз в год!
— Это кто же?
— Как кто? – зелёные глаза округлились, — Дед Мороз, конечно.
Лариса не выдержала — засмеялась. А вот Кирилл насупился. Он бросил свою палку-рисовалку и сердито уставился на собеседницу.
— А вот зря вы хохочете. Мне он всегда подарки приносит! Ни одного года ещё не было, чтобы Дед Мороз не принёс мне подарка. В этом году, я тоже ему письмо написал, и он тоже исполнит его, вот увидите…
— Как же ты ему письмо пишешь? Ты ж ещё писать, наверно, не умеешь? – Лариса лукаво подмигнула.
— Зато рисовать умею. Я у мамы узнавал, она сказала, что можно написать буквенное письмо, а можно рисовальное. Я его ложу в морозилку, это самый короткий путь до Деда Мороза.
— Я, когда маленькая была, тоже так делала. И ко мне тоже приходил Дед Мороз. Но это было очень давно.
— Потому что, вы, взрослые, как только взрослыми становитесь, перестаёте верить в чудеса. Вот Деду Морозу к вам и не интересно приходить, — резонно отметил Кирилл. И добавил, поморщившись на яркое солнце. — Опасно: придёшь к вам, а вы еще полицию вызовите…Или веником огреете.
«Киюха!» — доносилось из снежного городка, — он оглянулся:
– ИДУ!!! Это Пашка застрял, пойду я!
— Иди, конечно, удачи! – Лариса махнула ему вслед.
Мальчишка отбежал от неё несколько шагов, у входа в снежный городок уже мелькнула его пёстрая куртка, и вдруг он снова появился:
— Я тоже попрошу за вас, вдруг, вы неправильно просите… А тут надо наверняка просить.
«Не правильно просите». Лариса прикрыла рот покрасневшими от мороза пальцами, пряча тоскливую улыбку.
***
Дома она долго стояла в коридоре, сжимая в руках отсыревшую варежку, кажется, пахнувшую ещё этим зеленоглазым «разумейкой», как она про себя назвала Кирилла.
Муж смотрел телевизор и одновременно читал толстый журнал.
Лариса тихо присела рядом с ним.
— Толь…
— М-м.
— Почему у нас с тобой детей нет?
Муж поднял глаза, выглянул из-за журнала:
— Ты опять ходила на детскую площадку? – он нетерпеливо бросил чтиво на соседнее кресло. – Мы же договаривались… Я просил тебя не мучить ни себя, ни меня!
Лариса упрямо смотрела перед собой:
— Есть такой замечательный мальчишка, ему четыре года всего, но он знает, отчего у взрослых не исполняются желания, — она повернула раскрасневшееся лицо к мужу. – Потому что мы не верим в чудеса.
Анатолий порывисто встал, выключил телевизор. Отбросил в сторону пульт.
— Мы в них не верим, потому что нет на свете, чудес этих! Нет магов и волшебников… Никто по мановению волшебной палочки не повысит тебе зарплату, никто не придёт на помощь.
— А Дед Мороз есть? – оборвала его Лариса. — Ты мне так не ответил: почему у нас с тобой нет детей?
Анатолий встал напротив неё, засунул руки глубоко в карманы брюк.
— Потому что ты не хотела…
Лариса замерла. Внутри стало тяжело и колко.
— Как я? – на всякий случай переспросила она.
Муж пожал плечами.
— Не знаю. Ты всегда говорила, что ещё рано.
Она подняла на него глаза. Анатолий отшатнулся: в близких, понятных до черточки глазах металось безумие, выплескиваясь слезами.
— Ну, ладно, ладно, — он примирительно похлопал её по плечу, — не начинай. Зачем усложнять? Не сложилось… Почему обязательно кто-то должен быть виноват? Мы были молоды, так? Нужно было доучиться, верно? Потом не было жилья. Потом я остался без работы, мы жили на твою зарплату, помнишь? Нам тогда даже думать страшно было о беременности. А потом…
— Да, что было потом? – мучительно повторила Лариса.
— Потом всё как-то само собой устроилось. Ведь родительство – жертва. Нам вдвоём хорошо. Захотели – в отпуск поехали, хоть в Тунис, хоть в Гималаи. Захотели – купили новый телевизор, — он присел рядом с женой, устало провел по гладко выбритым щекам. – Мне казалось, ты тоже так думала…
Лариса встрепенулась:
— Я? Нет, я так не думала. Я всё надеялась, ждала, когда ты скажешь «Давай заведём ребёнка».
Муж поморщился:
— Терпеть не могу это «заведем». Заводят кошек, собак, хомячков каких-нибудь, — он повернулся к Ларисе, — и с чего ты в принципе решила, что это самое «давай заведем» должно от меня исходить?
А с чего, действительно?
Где-то там, наверху, её списали со счетов. Перед глазами встала церемония: высокий гладко причесанный брюнет, в золотистых лучах прожектора, вскрывает конверт со сцены: «И маленький душистый комочек счастья… GOES TO…» И имя совершенно другой женщины.
Ночью, когда муж спал, Лариса прокралась в кухню. Не включая свет, долго, пока не замерзли худые щиколотки, стояла у окна. Шел мелкий снег, укутывал прозрачной вуалью московские улицы, посыпал серебристой мукой автомобили, притихшие у подъезда.
«Вы просто перестали верить в чудеса», — вертелось юлой в голове.
«Верю», — мысленно ответила «Разумейке».
— Верю, — повторила вслух. Решительно распахнула створку кухонного шкафчика, достала тетрадь с рецептами и выдернула лист.
«Дорогой Дедушка Мороз!» — криво написала в темноте. — «Мне давно не семь лет, и я почти перестала в тебя верить. Но сегодня я встретила того, кто мне напомнил о тебе. Дедушка Мороз. Я очень-очень хочу ребенка! Я буду хорошей. Нет, самой лучшей матерью! Мы будем с ним кататься с горки и лепить снеговиков. А когда у него случиться простуда, я буду лечить его малиновым вареньем и читать книжки про Простоквашино!».
Лариса шумно шмыгнула, растерла рукавом жгучие слезы.
Постояла над размашисто исписанным листком, сложила из него самолетик и, открыв форточку, запустила во двор.
Ветер подхватил его, рванул к облакам, а потом с силой бросил на землю, смяв бумажные крылья.
«Так и надо, так и верно, — пульсировало сквозь слезы. — Старая дура решила поверить в сказку. Смешно.»
Поискав глазами самолетик, она понуро поплелась в спальню.
***
Мужа разбудили среди ночи. Телефонный звонок, торопливый ответ в трубку – Лариса не разобрала, кто звонил, но Анатолий тут же, даже не побрившись, быстро оделся и выскочил из дома. Удивительно, но он оставил у входа свой портфель. Набрав ему, услышала, что абонент вне зоны действия сети.
Лариса присела на пол, обняла пахнущий мужниным парфюмом портфель, вздохнула. А ведь он прав. Никто не должен говорить «пора». Никто не должен быть виноват.
Дождавшись утра, собралась на работу, мысленно планируя, что надо купить вечером в магазине.
— А, еще туфли надо отнести в ремонт! — вспомнила уже на выходе, схватила пакет с праздничными «лодочками», у которых еще осенью потеряла набойки.
Распахнула дверь и едва не сбила с ног мужа.
— Толя!
Тот стоял под дверью с букетом цветов, тортом и виноватой улыбкой на небритой физиономии.
— Я хочу ребенка. Прямо сейчас! — Сообщил с порога так громко, что у соседки-пенсионерки, вечно подслушивающей под дверью, выпала кастрюля из рук.
Лариса растерялась:
— Так я на работу опаздываю.
— Отпрашивайся! — Анатолий решительно шагнул в квартиру, обнял за талию и звонко чмокнул в щеку. — Дед Мороз пожаловал!
Он достал из кармана мокрый бумажный самолетик с помятыми крыльями и рецептом кулебяки на крыле, вложил Ларисе в руку:
— За «дворники» зацепился, представляешь?
автор: Евгения Кретова