У него были зеленые глаза, густые взлохмаченные волосы и бледное красивое лицо, на которое все время хотелось смотреть. Они учились в одной группе в колледже, и поэтому Амина знала, что зовут его Богдан, но она ни разу с ним не говорила. Еще бы – с Богданом все хотели дружить, а ее в основном не замечали, да и что в ней такого? Короткие волосы, обстриженные матерью, как попало, поношенная одежда, ничем не примечательная внешность. Иногда, когда они ссорились, Амина кричала матери:
— Не могла от кого-нибудь красивого меня родить, почему я должна быть такой же уродиной, как и ты!
Но местные девчонки этого не знали, поэтому, когда Амина сказала, что знакома с тем высоким парнем, и учится с ним вместе, ее сразу окружили и принялись допрашивать – есть у него кто или нет, кто он такой и откуда взялся. Амина отвечала туманно, делая вид, что она-то все знает, но им ничего не скажет.
Компания собиралась на одном и том же месте, под мостом у реки. Одни исчезали, другие появлялись, обычное дело. Амина тусовалась здесь лет с двенадцати, когда родился средний брат Санька. Мама тогда жила с дядей Сергеем, с которым у Амины сразу не сложились отношения, и она предпочитала как можно реже появляться дома. С тех пор много всего изменилось, кроме одного: здесь она чувствовала себя спокойно. По крайней мере, до тех пор, пока не появился Богдан. В его присутствии Амину не покидало нервное беспокойство, ее разрывали два противоположных чувства: страшно хотелось, чтобы он заговорил с ней, и при этом Амина боялась, что, если подобное произойдет, она ляпнет какую-нибудь глупость, и Богдан будет думать, что она полная идиотка.
Но Богдан ее не замечал, так что ей оставалось только смотреть на него. Она не могла, как рыжеволосая Ксюша, крутиться вокруг него и чуть ли не виснуть у него на шее, это казалось Амине унизительным. К тому же она не могла задерживаться надолго – нужно было идти в детский сад за братьями, кормить их ужином, стирать вещи, а еще и заниматься успевать: если она лишится стипендии, это будет катастрофа.
— Где ты опять шлялась? – спрашивала мать заплетающимся языком и принималась перечислять, сколько она всего для Амины сделала, а та, неблагодарная дочь, не может сбегать матери за бутылкой.
Амина в долгу не оставалась и покрывала мать ругательствами, в основном за то, что та пьет, но иногда напоминала ей и прочерки в графах «отец» у младших братьев, из-за чего ни один из ее хахалей и не чешется, что у него там сын растет. Мать в ответ принималась плакать, жалуясь, что она несчастна в любви, и Амине становилось ее жалко: она делала ей крепкий сладкий чай, садилась рядом и расчесывала длинные спутанные волосы. Волосы у матери всегда были красивые, и даже появляющаяся седина не портила их.
Однажды в колледже преподаватель истории сказал:
— Для допуска к экзамену все должны сдать реферат, тема на выбор из списка, но следите, чтобы темы не повторялись, буду снижать оценки. Объем не менее десяти печатных листов, оформление в методичке
Амина подняла руку и спросила:
— А от руки можно написать?
Историк поморщился.
— Я что, должен разбирать ваши каракули? Если нет денег на печать, можно распечатать у секретаря, я договорюсь.
От этих его слов Амина покраснела – да, денег на лишние распечатки у нее не было, но дело было не только в этом: у нее и компьютера не было.
— Не у всех дома есть компьютеры, – сказала она звонким от слез голосом, решив, что ей уже нечего терять. – Это что, нормально такое требовать? Мы не в МГИМО учимся!
— Яковлева, я не понял, что за выступления? Приноси написанный от руки, но за это я буду снижать оценку. Если тебе не нужна стипендия – пожалуйста.
Лиза, с которой они сидели вместе, цыкнула на нее – все знали, что историк и без этого валит на экзаменах, ссориться с ним было опасно. Амина сдалась. Придется учить историю так, чтобы даже с пониженной оценкой выходила четверка.
В тот вечер у кого-то из ребят был день рождения, и несколько парней принесли гитары, а девчонки жались к разведенному костру – осенний ветер напоминал, что вот-вот наступит зима, пронизывая насквозь их тонкие курточки.
Амине очень хотелось остаться подольше – сегодня опять пришел Богдан и даже пел с остальными: у него оказался очень красивый голос, от которого мурашки шли по коже. Но нужно было забирать мальчиков, и она с сожалением попрощалась со всеми и побрела прочь.
— Амина, подожди!
Ноги стали ватными, она остановилась, не веря своим ушам. Ее догнал Богдан.
— Я что хотел спросить… Ты реферат написала?
— Да, – не понимая, в чем дело, ответила Амина.
— От руки?
— Да…
— Если хочешь, можешь у меня набрать текст на компьютере, – просто сказал Богдан. – Я здесь недалеко живу.
От неожиданности Амина не знала, что сказать – он помнит ее имя, помнит ее разговор с историком, предлагает помощь… Но почему?
— Спасибо, можно, конечно, – промямлила она.
— Может, завтра вечером?
— Вечером я не могу, мне братьев нужно забирать.
— Ну, тогда после пар?
Амина кивнула, все еще не веря, что все это происходит в реальности.
На следующий день, когда занятия закончились, он сам подошел к ней и при всех сказал:
— Ну что, пошли?
Кто-то рядом присвистнул, девчонки захихикали.
— Пошли, – согласилась Амина и двинулась вслед за Богданом, чувствуя на себе любопытные взгляды одногруппников.
Небо с утра было хмурое, вот-вот обещал пойти дождь, но зонта у нее не было. Не было зонта и у Богдана, как оказалось, потому что посередине пути дождь все-таки хлынул, да такой, что Амина мигом промокла насквозь, и он тоже. Они побежали, стараясь обогнать дождь, но когда вбежали в подъезд, с одежды капало, и зубы стучали от холода.
И в колледже, и в уличной компании Богдан вел себя уверенно, не был особо болтлив, но если нужно, за словом в карман не лез, сейчас же вдруг стал нерешительным и словно бы смущенным.
— Если хочешь, я дам тебе свой спортивный костюм, а одежду пока можно подсушить.
Амина тоже чувствовала себя неловко, но сидеть в мокром ей не хотелось, и так было страшно холодно, и она согласилась. Богдан принес ей синий спортивный костюм и показал, где ванная. Когда она вышла оттуда, он тоже уже переоделся и вскипятил чай.
Квартира была уютная, и сразу было видно, что люди тут живут с достатком, не то, что их заброшенная квартирка. Амина рассматривала обстановку, представляя себе, как Богдан здесь живет. Интересно, какие у него родители? Есть ли братья и сестры?
За чаем оба чувствовали себя неловко и почти не разговаривали, но когда перешли к компьютеру, Богдан преобразился – принялся обустраивать место, усадил Амину и даже подставку для текста устроил.
Амина умела работать на компьютере, но печатал медленно, и вскоре Богдан предложил:
— Давай ты будешь диктовать, а я набирать текст?
Так дело пошло быстрее, хотя сначала голос у Амины немного дрожал, но со временем она успокоилась и смогла диктовать четко.
— А ты когда-нибудь играла в ГТА? – вдруг спросил Богдан.
— Что это?
— Игра такая. Так не играла? Сейчас новая часть вышла, Сан-Андреас, хочешь, покажу?
Реферат был заброшен – Амина ничего не понимала, но глаз не могла отвести от Богдана, который смешно комментировал все, что происходило на экране.
— Ой, мне пока в садик за мальчишками! – с сожалением сообщила Амина, глянув на часы.
— Ну, приходи завтра, закончим реферат, – предложил Богдан.
Ее одежда, конечно же, так и не высохла.
— Сейчас, погоди, я феном посушу.
Богдан достал из шкафа огромный белый фен, и они вместе сушили ее одежду: она держала ее, растянув в разные стороны, а он направлял струю горячего воздуха.
— Спасибо, — сказала Амина на прощание, не зная, что еще может сказать, так до конца и не понимая, чем она обязана таким вниманием к себе.
— Да не за что, – улыбнулся Богдан.
На следующий день в колледже он не обращал на нее внимания, только поздоровался, и Амина расстроилась. Но после пар Богдан подошел и спросил:
— Идем?
То, с какой легкостью он все это делал, было ей удивительно, сама бы Амина ни за что не осмелилась вот так вот взять и позвать кого-то с собой при всех.
Оказалось, что реферат он уже набрал и сбросил на дискету.
— Давай я тебе еще другие игры покажу.
С этого дня она часто заходила к нему после занятий, вместо того, чтобы идти по обыкновению с ребятами, которые на зимнее время перекочевали в переход, где было не так холодно. Только по вторникам и четвергам он куда-то пропадал, но однажды признался, что ходит на занятия по английскому, родители заставляют его учить. К тому времени Амина знала, что его родители — юристы, поэтому и Богдан пошел по их стопам, но в вуз не прошел по конкурсу, и чтобы не терять год, пошел в колледж, но в следующем году снова будет пробовать. Ни братьев, ни сестер у него не было, он был единственным ребенком, и Амина не знала, завидовать ему или жалеть – с братьями было сложно, но она уже не представляла своей жизни без них.
Они с Лизой много раз обсуждали, что значит это поведение Богдана – это не было похоже на ухаживание, по крайней мере, он не проявлял никаких шагов, которые можно было отнести к романтическим намерениям – не брал ее за руку, не пытался поцеловать, даже до дома ее не провожал. Вместе с тем, он ни с кем столько не проводил времени, сколько с ней, и Амина надеялась, что это что-то да значит.
Все разъяснилось в Новогоднюю ночь. Амине было непросто утаивать от матери деньги, чтобы устроить для мальчиков настоящий праздник: она накрыла стол и даже купила подарки не только им, но и маме – мальчишкам по машинке, а маме новые тапочки. Подарки она положила под искусственную елку, которую накануне они украсили с мальчиками самодельными игрушками и мишурой, оставшейся с прошлого года. Пришлось купить маме бутылку, иначе бы она весь праздник испортила, но Амина строго следила за тем, чтобы мама прежде поела.
Когда куранты пробили двенадцать, мальчишки уже практически спали, и она унесла их в комнату, оставив маму в одиночестве смотреть Голубой огонек. Радости она не испытывала, было немного грустно и оттого, что мама все же напилась, и из-за Богдана, который даже не поздравил ее с наступающим праздником… В памяти всплывали другие праздники, когда еще был жив папа, когда их квартира была наполнена радостным смехом, а утром первого января она всегда находила подарки под ёлкой.
— Амина! – услышала она чей-то крик и даже подумала, что обозналась. Выглянула в окно – они жили на первом этаже, и приходилось плотно зашторивать окна.
Там стоял Богдан. Без шапки, как обычно, взъерошенный, в руках горящие бенгальские огни.
— Я сейчас! – крикнула она в форточку и побежала одеваться.
— Ты куда? – запротестовала мать. – А ну, вернись, я сказала!
Но Амина ее уже не слушала – ее сердце радостно билось в такт шагам, а в голове звучало только одно: он здесь, он пришел к ней!
Как-то само получилось так, что когда она к нему подошла, они одновременно, не сговариваясь, приблизились друг к другу и поцеловались. Его губы были холодные и пахли алкоголем. Амина смотрела в его зеленые глаза и понимала – это навсегда!
Они гуляли по улицам до тех пор, пока она совсем не замерзла. Домой вернулась под утро, уставшая и счастливая. Когда братья спросили, почему Дед Мороз принес подарки всем, кроме Амины, она не расстроилась, как бывало раньше, а со счастливой улыбкой ответила:
— Мне он тоже подарил подарок, особый, я вам потом покажу.
С того дня они с Богданом были вместе. Хотя, если подумать, они и до этого были вместе, просто играли в другие игры.
Маме все это не нравилось. Конечно, скоро она узнала, что у дочери появился парень, и почему-то начала оскорблять ее, называя такими словами, что ей приходилось зажимать мальчикам уши. Если бы не они, она собралась бы и ушла из дома, жила бы под мостом, где угодно, но только не с мамой, которая, казалось, ненавидит ее.
Но та говорила:
— Это же я любя! Не хочу, чтобы ты по моим стопам пошла! Оставит тебя с дитём, и что делать будешь?
— Что надо, то и буду, – огрызалась Амина. – Но уж точно не пить, как ты.
От их ссор мальчики принимались плакать, и Амина мирилась с матерью, жалела их, и так оба без отца растут, у нее-то хотя бы был отец, и мать она помнила совсем другую – ласковую, с аккуратной прической и в красивых платьях.
Однажды, когда она опять сильно поругалась с ней, Богдан вдруг сказал:
— Когда мы поженимся, заберем мальчиков к себе, и тебе не придется больше плакать.
— А мы поженимся? – испуганно спросила она.
— Конечно! Надо только доучиться.
Это звучало туманно – он же собирался в вуз поступать, а это еще пять лет… Видимо, Богдан понял, о чем она думает, порылся в кармане, достал что-то и произнес:
— Ты выйдешь за меня замуж?
В руках у него было кольцо. Какое-то странное, непохожее на обручальное, Амина никогда таких не видела.
— Выйду, – еле слышно ответила она.
Он взял ее руку и надел кольцо на безымянный палец. Оно было немного великовато.
— Ну вот, теперь ты моя невеста.
Это кольцо Амина не снимала с руки, с гордостью демонстрируя его подругам и даже матери.
— Не кольцо, а финтифлюшка какая-то! – усмехнулась мать. – Я же говорю, лапшу тебе на уши вешает! Да и зачем ты ему нужна, у него таких поди вагон и маленькая тележка!
Амина могла бы возразить матери, но не стала – та в последнее время плохо себя чувствовала, сильно похудела и почти не пила. Ей было ее жалко, такую больную и слабую, да и какая разница кто и что думает, главное, что она знает – Богдан ее любит и всегда будет любить!
Как-то, уже весной, они шли с Богданом по парку вместе с мальчишками, это он предложил сводить их покататься на каруселях. Внезапно к ним подбежала какая-то девчонка со смешной короткой челкой и густо подведенными глазами.
— Привет! А ты что здесь делаешь?
Амина с улыбкой смотрела то на девушку, то на Богдана, ожидая, что он их представит. Но Богдан почему-то занервничал, начал говорить что-то непонятное, путаясь в словах и сбиваясь.
Девушка прищурила глаза.
— Кто эта выдра? – вдруг спросила она, тыча пальцем в Амину.
— Сама ты выдра! Вообще-то, я его невеста!
Она обернулась на Богдана, в надежде, что он сейчас подтвердит ее слова, но он стоял, опустив глаза, а лицо его покрылось красными пятнами.
— Невеста? – засмеялась девчонка. – Ну, тогда нас две!
Она сунула ей под нос палец, на котором красовалось точно такое же кольцо, как и у нее.
— Это мы вместе купили, одно мне, а другое — ему, – объяснила она и вдруг заметила кольцо на пальце Амины и уже набросилась на самого Богдана. – Ты чего, этой выдре мое кольцо подарил?
От унижения Амине хотелось провалиться сквозь землю. Она схватила мальчишек и побежала прочь, волоча их за собой, испуганных и недовольных. У нее еще была надежда, что сейчас Богдан догонит ее, что он сможет все ей объяснить, но этого не случилось.
Дома она закрылась в ванной и проплакала там весь вечер. Богдан так и не пришел.
На следующий день Амина сначала даже не хотела идти в колледж, но потом передумала. Перед первой парой она подошла к нему и при всех бросила кольцо на стол. Богдан схватил ее за руку.
— Амина, погоди, я сейчас все объясню!
— Не надо ничего объяснять, – она вырвала руку и вернулась на свое место.
После пар Богдан попытался с ней поговорить, но Амина убежала, не став его слушать.
— Она ничего для меня не значит! Я люблю только тебя! Это просто подруга с курсов английского, это было еще до тебя! – крикнул он, но Амина ему больше не верила.
Мальчишки, конечно же, все разболтали маме. Амина думала, что та накинется на нее, скажет, что она предупреждала, но мама вдруг притянула ее к себе, обняла и произнесла:
— Бедная ты моя девочка!
От этого она только еще больше расплакалась.
Богдан делал еще несколько попыток объясниться, но Амина решила – мама права, и чего это она губу раскатала? Он в вуз собирается поступать, их дороги так и так раздельно пойдут. Чтобы он окончательно от нее отстал, Амина подошла как-то к Сергею Рачкову, который год назад предлагал ей встречаться, и спросила:
— Ты еще хочешь быть моим парнем?
— Хочу! – обрадовался он.
— Ну тогда давай встречаться.
Амина специально разнесла эту новость по всем знакомым и демонстративно целовалась с Сергеем при всех. Когда Богдан их, наконец, увидел, он ничего не сказал – развернулся и ушел прочь.
Лето прошло — хуже не было… Мать опять запила, потом еще сильнее заболела. Амина устроилась официанткой, чтобы хоть как-то держаться на плаву, и Сергею быстро это надоело – она то работала, то братьями занималась, а ему совсем другую девушку хотелось, свободную от всяких обязательств. Богдан, по слухам, поступил все же в вуз, и документы из колледжа забрал. Под мост он больше не приходил, да и сама Амина там редко бывала, ей знакомые рассказывали, хотя она их даже и не спрашивала.
А в первый день осени мама умерла. Просто не открыла глаза утром, как сломанная кукла. Раньше Амина думала, что испытает облегчение, если мама умрет, но на нее обрушилось такое горе, что нечем было дышать.
Но настоящее горе пришло тогда, когда пришла женщина из опеки и спросила, кто из родственников сможет взять мальчиков себе.
— А я разве не могу? Мне уже восемнадцать, – сказала Амина.
Та недоверчиво ее осмотрела.
— Ты работаешь или учишься?
— Учусь.
— И на что ты будешь их содержать?
— Работать пойду, – огрызнулась Амина.
Женщина смягчилась.
— Тебе профессию надо получить. Может, есть у вас кто из родственников?
— Нет никого. И я их никому не отдам. Скажите, что надо делать, я все сделаю.
Оформлять опеку было не так просто – оказалось, что нужно кучу всяких бумажек и разрешений. Амине стало страшно – даже соседка ее пугала, что мальчиков могут отнять, приводя в пример кучу подобных историй. Она плакала, потом брала себя в руки и шла решать проблемы. Из колледжа она ушла, устроилась в ресторан на полную ставку. Маму бы это огорчило, но братьев она никому не отдаст.
Когда в дверь позвонили, Амина подумала, что это опять опека или соседка, и пошла открывать сердитая, готовая дать отпор кому угодно.
На пороге стоял Богдан.
— Я только узнал, – тихо сказал он и притянул ее к себе.
Амина всхлипнула и уткнулась ему в плечо.
— Ты как? – спросил он, взяв ее за руки и пристально вглядываясь в глаза.
— Да как. Плохо. Пытаюсь оформить опеку на мальчиков. Боюсь, что их отберут у меня.
— Пусть только попробуют! – горячо заявил он и вдруг спросил. – Ты выйдешь за меня?
— Что? – не поняла Амина.
— Если мы поженимся, их точно не заберут. Я работать пойду, ты не думай!
— Тебе учиться надо, – хмуро ответила Амина. – И вообще – не говори глупости.
Она отстранилась от него, Богдан попытался поймать ее взгляд, но она отвернулась…
***
После зимы Амина в первый раз пришла на кладбище. Убрала мусор и сухую траву, посадила кое-как купленную у бабушек рассаду цветов.
— Санька в первый класс в этом году идет, – тихо сказала она. – Уже читает хорошо, буквы пишет, только печатные. Но ничего, научится еще, время есть. А Витя – ты представляешь? – букву «р» стал говорить, такой молодец! Постоянно рычит теперь, как львенок. Мама, ты прости, что я бросила колледж… Но я обещаю, я потом поступлю на заочное, честное слово! Просто все так сложно, мама… Ты только не ругайся, хорошо?
Она положила руку на живот, который еще даже не начал выпирать, хотя слегка округлился.
— Мама, ты скоро станешь бабушкой. Я знаю, что ты этого не хотела, но ты же сама родила меня в девятнадцать. Богдан думает, что будет мальчик. А я хочу, чтобы была девочка. Я назову ее как тебя, мама…