– Представляешь, ищу его по всей деревне, ищу, а парня словно волной смыло! Все наши места обошла где мы…ну, это…любовались…- нигде. И вот последнее, где ещё возможно — сеновал. Мы там очень редко встречались. Это тёткин сеновал, боязно было.
А тут заглядываю : Паша, Пашуля…и слышу шорох в углу. Я тихонечко туда. А там мой Пашка с этой шалавой городской — Наташкой, милуется! На гвозде вожжи висели, как раз к месту оказались. И по Пашке, кобелю и по Наташке прошлась! Представляешь?
Доля у меня несчастливая. Уже второй раз такое случается. Что я косая, или дура набитая? Вот и я не понимаю. А ведь эта Наташка была в школе моей лучшей подругой. И Анька и Зойка! Всё. Чтобы я ещё хоть раз подругу завела — да не в жись! Будем с тобой дружить. Правда? Ты сто пудов парня у меня не уведёшь.
Девушка рядом захихикала в ладошки отбрасывая назад русую прядь волос. Люба поставила на землю корзинку с грибами.
– Давай я тебя заплету. Красиво будет! Я косы заплетать мастер. Лучше меня это в деревне никто не умеет. А ты красивая! Дай честное слово, что не станешь у меня парней отбивать.
Подружка закивала, делая жест возле горла. Типа: голову даю на отсечение, что не буду.
– Ладно верю. Да я без того тебе верила. Мы же только здесь с тобой видимся. Какой резон тебе в деревню ходить.
Подружка засмеялась тихим лесным колокольчиком. Подскочила и давай в догонялки играть — бежит вперед, оглядывается словно призывая.
– Погоди! Я так быстро не могу…Ах…поймаю, озорница…
Люба работала день через два. А в свободное время — пока лето, ходила в лес по грибы с подружкой. Раньше они только виделись мельком. А сейчас вдруг, подружились. Хотелось Любе душу кому-то излить. А кому? Деревенским она уже давно не доверяла.
А тут сразу две пользы — и выговориться и грибов на зиму запасти. Кто-то Любку даже ведьмаркой пытался кликать — грибов то нынче нет, а она завсегда с полной корзиной возвращается. Магия!
На то у Любы ответ был, да про подружку свою она рассказывать никому не хотела. И та бы, тоже не одобрила. Как пить дать!
Им было весело. Люба ей все истории порассказала. И о любви и о верности, и о предательствах. Деревенские и те, что из книжек вычитала. Та слушала в два уха, растопырив огромные зеленые глаза. Все истории были с моралью. По-другому Любаша и не могла. Для этого они и существуют — уму разуму научить, чтобы каждое последующее поколение двести раз на грабли не наступало!
– Но мне сдается — каждый пока не обожжется, на себе не испытает, не поверит. Любовь, она глаза то застилает. На всё смотришь в розовом свете! И думаешь, что вот с тобой, такого никогда не приключится….
В середине августа стало рано смеркаться и вот в один из дней гуляя в лесу подружка её — Лесуха, вдруг стала грустной. И поняла Люба, что пришла пора расставаться.
– А почему вот так, вдруг? Влюбилась? – догадалась Люба, когда Лесуха положила обе ладошки на сердце и романтично вздохнула. Из-за широкой сосны выступил вперед парень — красоты писаной, и Лесуха тут же бросилась к нему прижимаясь бочком, да щёчкой, за плечи его обнимая. А он, как бы приласкал девушку, а потом пошел к Любаше. Волосок ей поправил за ухо и мягкими пальцами задел за шею, да так что огнем обожгло. Встрепенулась Лесуха, да и вмазала кавалеру оплеуху. Даже птицы лесные испугались — взметнулись враз и улетели.
–Вот то-то и оно… И здесь тоже самое! – задумчиво сказала Люба глядя как гонит Лесуха, своего ненаглядного прочь. Подальше в лес, а он оглядывается на Любу и получает очередную затрещину….