Возвращающий к жизни

… Очнувшись, Назар Петрович сел на кровати, огляделся, рассудок начал возвращаться к нему. С ужасом увидел грязную, смятую постель, стулья, валявшиеся на полу, покрывало, сдёрнутое с дивана, задранные концы половиков.

Видимо, всё это падало, когда он совершал свой марш–бросок. Всё ещё пошатываясь, он пошёл в ванную, умылся ледяной водой, почистил зубы. Бриться и расчёсываться сил уже не хватало.

Позавтракал сырыми яйцами: организм настойчиво требовал восстановления. Напился воды, прямо из под крана – некогда ждать когда закипит чайник.

И, постепенно обретая способность мыслить, Назар Петрович вспомнил об Алишере.

Он не мог понять какой сейчас день и сколько времени – на улице темно. Включил телевизор, и ужаснулся: с момента их последней встречи прошло уже три дня! Что он ел? Холодно ли ему?

Но Назар Петрович понимал, что сейчас, после этой непонятной болезни он не сможет дойти до нужного двора, и тем более помочь мальчику. Позвонить Андрею? Слишком поздно, ведь еще как то надо объяснить кто такой Алишер.

Он решил подождать до утра, восстановиться насколько это возможно, и утром обязательно идти к мальчику, что бы ни случилось. С этой мыслью он, всё ещё слабый, провалился в глубокий, но на этот раз восстанавливающий сон.

Проснулся Назар Петрович позже обычного. Ни о какой зарядке и не помышлял, наспех сварил яйца на завтрак пацану, сложил почерствевший хлеб и подсыхающий сыр – в борьбе с голодом ни от чего не стоит отказываться, заварил чай.

Вышел из подъезда и в лицо ему ударил уже холодный осенний воздух и серые, мрачные капли хлестали по веткам деревьев. Капли слетали с осиротевших веток и собирались в больших лужах. Видимо, дождь шёл не первый день.

«Накормлю его, вернусь и приготовлю горячее. Надо уговорить его обратиться в полицию или какой-нибудь приют. Куда-то же распределяют таких детей. О его тайне никто не узнает, я прослежу» — рассуждал он по дороге.

Дойдя до детской площадки, он не стал стучать по скамейке, а сразу пошёл к балкону.

— Алишер, ты здесь?

Тишина. Даже шорохов не слышно. Может из-за дождя?

— Алишер, сынок, я пришёл. Выходи. Пожалуйста.

Никто не ответил. «Неужели он ушёл? Не дождался?!» — страшная мысль пронеслась в голове старика старика. Он нагнулся, но ничего не смог разглядеть.

Тогда он встал на четвереньки, несмотря на слякоть вокруг, и, пытаясь быстрей привыкнуть к мраку, вглядывался вглубь. В углу лежало что-то тёмное, но Назар Петрович не мог понять толи это просто одеяло, толи это мальчик.

Он протянул руку — для этого пришлось практически лечь — нащупал рукой лежанку, на которой, вероятно и лежал обычно ребёнок, и потянул её на себя.

Лежанка оказалась тяжёлой для одеяла. Значит Алишер здесь! Но, почему не отвечает и не выходит?

На мгновение Назар Петрович замер, страшась своей догадки, и осторожно вытащил худое тело мальчика.

Глаза его были закрыты, рот, наоборот, приоткрыт. На исхудавшем лице отчётливо проступала каждая косточка, губы приобрели не естественный фиолетовый оттенок и искривились. Одежда на мальчике вымокла, прилипла к телу.

Дрожащей рукой старик пытался нащупать пульс… Положив пальцы на тонкое запястье, Назар Петрович перестал дышать. И, почувствовал слабое биение. Жив! Жив!

— Бедный, мой мальчик, – прошептал старик. Поднял ребёнка, слегка пошатнувшись. И пошёл домой.

Он нёс Алишера, и каждый шаг давался ему всё труднее.

Он вспомнил, что когда только начинал свою военную карьеру, их молодых бойцов, отправили на ученья. Одним из заданий было донести тридцати килограммовый мешок с «провизией» товарищам, которые сидели на блок-посту. Не просто донести, а дойти живым до пункта назначения: не подорваться на мине, не попасться в объектив снайпера, не оставить следов. Тогда он шёл, сосредоточившись не на тяжести груза, а на шагах. И повторял про себя: «я еще на один шаг ближе к цели. Ещё на шаг. Ещё на шаг». Из всей роты только он, и ещё трое его товарищей справились с заданием.

Сейчас он также наметил впереди цель – дом. И думал о том, что каждую секунду он становится ближе к дому. Мысли об Алишере он отгонял, повторяя:

— Шаг, ещё шаг. Ещё один. Иди. Шаг, ещё шаг. Вперёд.

Со стороны этот поход выглядел необычно: пожилой мужчина несёт спящего подростка под проливным дождём. Но, к счастью, в такую погоду гуляющих они не встретили.

Назар Петрович дошёл до дома. Теперь надо подняться на четвёртый этаж. Он впервые пожалел, что в хрущёвках нет лифтов.

— Ступенька. Ещё одна. Ещё одна. Иди. Иди.

Вошёл в квартиру прямо в обуви, со всей нежностью на которую был способен, положил мальчика на постель и набрал скорую помощь.

Пока ждал бригаду раздел Алишера. Тонкая кожа обтягивала узкие кости, ноги посинели от холода и сырости. Мальчик то часто-часто дышал, то казалось, его дыхание совсем остановилось. В такие моменты Назар Петрович сам замирал и только глазами искал признаки жизни в ребёнке: ждал, когда впалая грудь вновь поднимется от вздоха.

Он аккуратно обтёр Алишера сухим полотенцем, умыл как смог лицо. Мальчишка тяжело выдохнул — из груди его послышался хрип.

— Потерпи, сынок. Потерпи. Скоро станет легче. Я рядом, я помогу, я не брошу. Уже никогда не брошу. Обещаю. Ты же знаешь – я слово держу.

Приехала бригада скорой помощи. В квартиру вошёл врач – мужчина средних лет, с лёгкой щетиной на щеках. Он недавно заступил на смену, и был ещё бодр, можно даже сказать весел.

В прихожей остановился, вытащил из кармана служебной куртки бахилы, и уже нагнулся, что бы надеть их. Но Назар Петрович, махнув рукой, дал понять, что, ни к чему эти церемонии.

Встревоженный взгляд старика красноречиво сказал, что медлить не стоит, и он направился в комнату. Начав осмотр, его веселье трансформировалось в серьезность, и даже задумчивость.

— Отец, его в больницу надо. Причём очень срочно. На пневмонию похоже. Помереть может в любую минуту. И истощение сильное – медик привстал с табуретки, на которой сидел — Когда он в последний раз ел?

— Не знаю. Наверное, дня три назад. Или больше.

— Соберите его вещи, повезём в стационар.

— Нельзя ему в больницу.

— Ну как нельзя-то? Ты ж сам видишь, одной ногой он уже… — врач удивлённо вскинул брови — Отец, подумай. Давай его документы, в два счёта довезём – дороги сейчас пустые — и он достал рацию вызвать медицинского брата, что ожидал в машине.

— Нет у него документов.

— Ну а нам-то, что делать?

— Помоги. Умоляю, помоги!

— Так нет у меня таких лекарств, отец! Не выдают нам. Пойми меня! Я вколол ему сейчас средство, но оно слабое для такого случая. Может и не помочь, или только временный эффект даст. Как же я помогу-то?

— Пиши какие лекарства надо. Я всё куплю.

— Дорого, батя.

— Пиши.

Для Назара Петровича время остановилось. И та минута, за которую принимал решение врач, казалось, длилась дольше, чем семичасовой бросок по пересечённой местности.

Врач покусывал нижнюю губу в раздумье, поскрёб пальцами подбородок, затем кивнул сам себе, склонился над столом и начал писать. Через некоторое время протянул ему листок с перечнем лекарств. На втором листе подробно написал, как принимать и какие уколы, когда ставить. Назар Петрович неуклюже сунул ему деньги в карман – впервые в жизни он давал взятку:

— Сынок, я прошу никому ни слова. Нельзя, что б о нём знали — так стыдно ему ещё никогда не было.

— Отец, ты чего? Забери – на лекарства пригодится. Те, что я написал тебе дорогие, но эффективные. А в журнале оформим, как обострение астмы идёт?

Старик кивнул.

— Ты не тяни, иди в аптеку. Мы бы и сами сходили, но не положено нам, каждая минута дорога, отчёт с нас требуют — он виновато пожал плечами.

— Я всё понимаю. Спасибо вам.

Старик проводил бригаду до двери и вышел на лестничную площадку. Постучал в соседнюю квартиру. Дверь открыл парень лет двадцати пяти, в вытянувшемся трико и небритый.

— Дядь Назар, чего? Я ж не шумел вчера. Тихо сидел, пиво пил, один, девок не водил.

— Знаю, Славик, знаю. Я не за тем. Помощь твоя нужна. Вот деньги, сходи в аптеку, купи всё по этому списку. Но очень быстро. Сдачу себе оставь, – и он протянул пятитысячную купюру.

— Понял, дядь Назар. Я сейчас, только кроссы надену и куртку – Славик только сейчас обратил внимание, что сосед какой-то не такой, и руки у него дрожат.

Назар Петрович вернулся в комнату. Он не знал, что делать и чем заполнить время, до прихода Славика с лекарствами. Наконец он встал у окна, постарался сосредоточиться на том, что происходит за стеклом, изредка, оборачивался и смотрел на Алишера, убеждаясь, что тот дышит. Он ругал сам себя:

— Старый дурак! Болван! В приют ребёнка сдать додумался, а к себе привести нет! Погряз в своих проблемах да воспоминаниях и не подумал, каково слушать тебя, старый дурень, на голодный желудок!

Славик вернулся через полчаса. Потоптался на пороге:

— Дядь Назар, вот сдача. Я не взял. Я только пива себе купил да сигарет. Ладно?

— Спасибо тебе, Славик. Будь здоров.

Он вернулся к Алишеру.

Чёрные волосы мальчика пятном выделялись на белой подушке, таким же белым было лицо. Он мотал головой и говорил, что-то несвязное. Русские слова перемешались с иностранными. Ладонь ребёнка вылезла из-под одеяла и свесилась с кровати, тонкие пальцы дрожали.

Назар Петрович положил руку на постель, смочил его губы мокрым ватным тампоном, набрал в шприц лекарство. И повторял свою молитву, что бы хоть как то занять ум:

— Не уходи. Останься.

А Алишеру сейчас было хорошо. Он бежал на залитой солнцем лужайке к реке. Там, у реки его кто-то ждал. Он не видел кто, но знал, что там его любят, и там будет ещё лучше. Он приминал босыми ногами сочную траву — под ноги мягко стелился зелёный ковёр. Голубое небо казалось бездонным и объёмным как туман. Ни одно даже самое крохотное облачко не нарушало этот бескрайний голубой покров.

Алишер предвкушал встречу, с кем-то у реки и от этого хотелось смеяться. Он остановился у клёна и зажмурился от охватившего его ощущения приближающегося счастья. Предвкушение было даже слаще самого счастья, оно нежно щекотало его где-то изнутри, сердце сильно стучало «бум-бум».

Алишер посмотрел наверх, и увидел резные листья. Они перешёптывались. И их тихий шёпот сложился в слова:

«Останься. Не уходи. Останься».

Алишер прислушался к клёну, обнял его:

«Я не могу остаться. Меня же ждут».

Клён тяжело вздохнул, попытался обнять мальчика своими ветками. «Останься. Прошу. Я не брошу. Обещаю».

Но мальчик увернулся:

«Ты, старый плут, не шути со мной, не задерживай».

Алишер убрал руки со ствола и посмотрел вдаль, туда где его ждали. Всем своим существом он тянулся в эту неизвестность. Он сделал первый шаг в нужном направлении.

Клён тревожно зашелестел:

«Не уходи. Ты нужен мне. Пожалуйста. Останься».

Мальчик обернулся:

«Сказал же, тороплюсь».

Тяжелые горячие капли сорвались с кленовых листьев:

«Останься. Прошу»

И Алишер остался…

~~~~~~

источник

Понравилось? Поделись с друзьями:
WordPress: 6.57MB | MySQL:47 | 0,077sec