Эту историю мне рассказали в больнице, когда я навещала мужа. У него было неладно с сердцем, настолько неладно, что врачи отводили глаза, когда я расспрашивала о течении болезни.
Однажды, когда он задремал, я сидела у его постели и всё не могла найти сил встать и пойти домой. Просто сидела и размышляла. Странно. Он ещё сравнительно молод. Блестяще образован. Сколько он пользы может ещё принести обществу, людям, и не только своим близким! И что же — выходит, весь его багаж знаний — это никому не нужно? Что там, наверху, не видят, что ли, что ему рано уходить! Разве он выполнил здесь всё, что ему предназначено? .. Несправедливо как-то, неправильно.
Тихонько зашла новый врач, она только приехала в наш город, уже немолодая, очень молчаливая. Тихо села рядом. Я спросила её — при такой болезни, может, ещё есть надежда?
Она долго молчала, а потом рассказала эту историю. Из своей жизни.
— После института меня направили по распределению в один уральский городок. Удивительно, что там там ещё каким-то чудом сохранились начальная школа и вполне приличная больница с неплохим (по тем временам) оборудованием. Мне очень обрадовались — новые кадры! Вместе с уже немолодым хирургом Иваном Акимычем (все его звали просто Акимыч) обошли больницу — он всё мне показал, рассказал. Когда он уже вышел, в палате одна старушка схватила меня за руку — её глаза прямо лучились радостью: «Как хорошо, что вы приехали! Всё, теперь я жить буду. На завтра операция назначена — а Акимыч ведь зарежет меня! Сами посмотрите — у него руки трясутся от пьянства! А что молодой врач приедет — мы давно слышали, все вас ждали! Теперь всё хорошо будет! А умирать мне нельзя — на мне внучка! На кого я её оставлю?..»
Позже Акимыч мне рассказал, что старушке предстоит операция, и очень она жить хочет — на её руках маленькая внучка. Дочь умерла, а зять в местах не столь отдалённых. Родных больше нет. Очень старушка поправиться хочет…
Назавтра всё было готово к операции. Я ассистировала врачу. Когда, простите за подробности, вскрыли полость — увидели, что операция уже не поможет — злокачественная опухоль зашла слишком далеко. Мы были бессильны. И просто зашили. Акимыч после долго сидел, уставившись в одну точку, а у меня встал ком в горле. «Что я ей завтра скажу?.. Да и очнётся ли?»
Старушка очнулась. И, едва открыла глаза, одарила меня такой солнечной, счастливой улыбкой! «ВСё, теперь на поправку! Некогда мне тут разлёживаться — внучку-то у соседки оставила!»
Честно говоря, я не стала задерживаться в этой больнице. Спустя месяц я перевелась в областную, в город. И не знала, сколько времени отмерила судьба той старушке…Но всё равно о ней вспоминала. Всё время.
И какое же было моё удивление, когда я столкнулась с ней нос к носу через три года на городском рынке! Она была жива-здорова, продавала яблоки из своего сада. И сразу меня узнала! Вскочила, обняла как родную! «Это же ты меня тогда спасла! — говорила она. — Если бы не ты… А мне болеть нельзя — сама знаешь!»
Я не утерпела, настояла на обследовании. Она не возражала. Каково же было моё удивление, когда все анализы пожилой женщины оказались в норме — передо мной стояла женщина, у которой и следа не было той страшной болезни! Как это произошло, как организм справился с болезнью, которая уже перешла в последнюю стадию — не знаю!
Поняла лишь то, что она очень хотела жить. даже мысли не допускала о плохом…
***
Мы долго сидели молча. Каждый думал о своём. Но главное понимали обе — мы ничего об этой жизни не знаем. И что бывают чудеса.
В моём случае чуда не произошло. Но я всё равно верю в них, несмотря ни на что.
