Мама, уйдём отсюда.
На празднике Пасхи Мире было очень плохо. Я пропустила момент, когда это началось. Она не хотела ни с кем здороваться, не хотела брать хот-дог, который обычно обожает, не хотела двигаться с места. Кричала мне, что она вообще голландская, и она тут быть не должна.
Выглядело это враждебно, и внутри меня голос мамы говорил «как тебе не стыдно». Я выдохнула и отвела ее в сторону. «Мира, мне важно тут быть, я хочу поговорить со знакомыми, которые приехали в Нидерланды. Я хочу побыть рядом с людьми из Украины. Для меня это поддержка им».
Но она не может. Ей невозможно находиться в толпе, она натягивает на глаза шляпу, отворачивается от любого, кто с ней говорит.
«Невоспитанная девочка», — сказали бы многие. Я решаю уйти. Вы идём к машине, я чувствую, как ее рука в моей становится мягче, она выдыхает, ей становится легче, но так же приходит стыд.
Фото из личного архива Натальи Ремиш
— Пусть они скорее вернутся домой. Вот бы этого всего не было. Они, наверное, очень скучают по своим комнатам. Если бы я была волшебницей, я бы им помогла.
Она старается сгладить своё поведение, а я понимаю, что я опять забыла, что она — не я. Она другой человек. Сложно идёт на первый контакт, ей просто ужасно тяжело среди толпы, она даже со знакомыми не будет говорить, если вокруг люди. Ей тяжело от шума, от сильного ветра, ей плохо, когда жарко, когда холодно. Когда трусы колят, когда колготки слишком плотные.
Я меряю ее по себе и веду туда, где будет хорошо мне. А ей там плохо.
— Мирочка, прости. Мы туда не пойдём. Я понимаю, что тебе плохо, когда много чужих людей. Я просто забыла. Ты напомни мне в следующий раз, пожалуйста. Ты — это ты, а я — это я. Ты не должна быть такой, как я. Мы родные, но в этом мы разные. И я люблю тебя такой, какая ты есть.
