«Ну, всё! Если опять бранить начнут, так и скажу, что к бабушке уезжаю. Завтра же. Там и в школу ходить буду, в Никифоровке. И не будет там у меня противного младшего брата, за которым я должна следить, а потом ещё и тумаков получать за недогляд! Надоели! С чего это всё я тут? «Ты же старшая, ты должна быть умнее!» — перекривляла Настя отца в конце мысленной тирады, злобно сверкая глазами на брата, — а я не хочу! Я тоже вообще-то ребёнок! Почему я должна за всё подряд отвечать?!»
— Расскажу! Расскажу! Ты плохая и я всё расскажу мааамеее! — завывал с пола Егорка, старательно разыгрывая истерику.
Настя в бешенстве стояла на кресле. В руках у неё всё ещё был веник, а в окошко колотился гонимый вьюгой снег. Она его отлупила, этого мелкого засҏанца. Настя полы мела, собрала мусор в кучку посреди коридора, а Егор пробежал и пнул его ногой… Ведь специально пнул, не мог не заметить! Это было последней соломинкой, сломавшей верблюда.
— А ну-ка бери теперь веник и сам мети! Давай!
Настя схватила его за локоть и тыкала в руки веник.
— Не буду! Я не умею, я маленький! — визгливо отвечал четырёхлетний Егор на своём тарабарском языке, который понимали только родители да Настя. Он вырывался.
— Мети, я сказала! Ты натворил, ты и исправляй!
— Нет! Неееет! — закочевряжился малец, проявляя нехилую прыть в попытке сбежать.
— Ах, нет?! Нет, значит, да? — шлёпнула его от души Настя по пятой точке и продолжила воспитательный урок, приговаривая: — А я тут кто тебе? Нянька? Рабыня? Прислуга? Думаешь, ты мне сильно нужен? Да чтоб ты провалился! Да не нужен ты мне ничуть!
Настя отпустила его, когда уже у самой заболела рука. Егор верещал. Настя каким-то образом оказалась в кресле, но была слишком возбуждена, чтобы сидеть в нём, поэтому она вскочила на него ногами и потрясала в бешенстве веником… Сейчас бы ещё врезать, чтоб заткнулся уже навсегда!
Сколько она сегодня от него вытерпела! Пока Настя кур кормила, он переполошил весь курятник и одна курица в неистовом полёте налетела на Настю, прямо на лицо, исцарапала вовремя поднятую руку, а так бы всё лицо было исполосовано… В обед он суп разлил: и на пол, и на себя, а кому убирать? Кому искать для него сухую одежду? Конечно Насте! А как он ковёр изгадил красками, как всё раскидал, как бесился… И всюду ходил за ней, как хвост собачий, ни минуты покоя!
Родители по субботам работают, у них выездной ларёк с продуктами, развозят по области. И так со вторника по субботу, а иногда и по воскресеньям тоже. Конец 90-х, выкручивались, как могли. Единственная бабушка далеко, в соседней области, приглядывать за Егором больше некому, вот и вешают его на Настю: то после садика забери, то по выходным с ним целыми днями возись, а он неуправляемый, шумный, гиперактивный мальчишка. И самое обидное — если что не так, всегда перепадает Насте! Он разбил что-то — Настя не доглядела, получай! Он намусорил — почему не убрала, он же маленький! А как выведет он её окончательно, и отлупит она его от души, так это 100%, что отхватит потом сама не меньше, потому как Егорка маленький, не понимает он! Настю колотило от несправедливости. Она тоже хотела быть ребёнком и ни за что не отвечать.
Настя включила телевизор и с надеждой полистала каналы. Слава Богу! Мультики нашлись! Егор, услышав весёлую мультяшную музыку, вскоре приполз из коридора в зал, забрался на диван и затих. Из жилых комнат у них только зал, ещё две комнаты недоделаны, без полов — два года назад родителям хватило денег только на «коробку» без окон и дверей, поэтому и пахали, как проклятые, хотелось доделать дом. Метель за окном тоже утихала. Настя смотрела, как в темноте, под фонарём за забором, искрились гладко прилизанные намёты снега, и на них оседали новые снежинки, косо и хладно падающие с неба из-за ветра. Она видела, как отступил ветер, и снежинки из колких льдинок превратились в волшебные, нежные хлопья. Сказка. Она взглянула на часы — родители вот-вот должны вернуться. Настя сходила в котельную подкинуть в печку угля и вернулась назад к окну, и забралась на холодный подоконник. Она прислушивалась: знала, как звучит мотор родительского бобика.
То, что Егор был в семье любимчиком, не было никаких сомнений. С ним сюсюкаются, носятся, ему всё прощают и, самое главное, ничего от него не требуют. Настя представила сцену, когда её вещи будут собраны и папа отвезёт её в Никифоровку к бабушке. У мамы, наверное, и времени не найдётся, чтобы обнять её на прощанье, так и останется сидеть в кресле и обцеловывать своего ненаглядного Егорку. Всё будет только ему, все вкусняшки, вся любовь! Настя прижала к себе запрыгнувшую кошку. Кошка замурчала. Такая ласковая! «Только ты и любишь меня, Дусечка! Только тебе я по-настоящему нужна!» — подумала Настя и всплакнула от жалости к себе.
Родители задерживались. Уже час прошёл. Настя разогрела макарон с котлетами, поели перед телевизором. Где же они? Может, машина в дороге сломалась? А может попали в аварию? А что, если Настя никогда больше не увидит маму и папу? И останутся они одни с братом в целом мире? И маминого взгляда, такого влюблённо-нежного, иногда вот так смотрящего на Настю настолько глубоко, как может смотреть только мама… И папиной надёжности, того чувства защищённости и спокойствия, когда как за каменной стеной и ничего не страшно, ведь папа всё может, всё преодолеет для них… Что, если этого никогда больше не будет?! Мама и папа — они же как щит. Щит, с любовью защищающий и оберегающий их от реального и жестокого мира. Они так стараются, чтобы им с братом было хорошо! Да, журят её, бывает, ругают, но не так уж и часто, а чтоб били, так это в редких случаях. Просто Насте слишком обидно и она себя накручивает. Настя вновь прильнула к окну и со всей силой прислушалась. Ни одной машины. Тишина. Только снег кружится. Боже мой! А вдруг они там, на какой-нибудь обочине, уже меҏтвы! Разбились! Ведь непогода… Настя заплакала, слёзы сыпались градом, слишком много их накопилось, не остановить.
— Настя, не плачь…
Егор дотронулся до её колена и погладил. Настя вздрогнула от неожиданности.
— Не плачь, я не расскажу маме, что ты меня била… И мусор я уберу, только не плачь.
Настя заревела навзрыд. Бедный Егор! Он не понимает, что мамы может уже и не быть! А ещё такой маленький, глупый!
Егор взял веник и неуклюже собрал в кучку раскиданный мусор, который так никто и не убрал. Сгрёб его кое-как на совок, выбросил и вернулся на диван. Настя утёрлась, села с ним рядом и обняла. Вдруг Егор тоже заплакал, словно почувствовал её состояние.
— Где мама? Я к маме хочу, — проскулил мальчик.
Прошло ещё полчаса. Родителей всё нет.
— А давай на улицу выйдем и снеговика слепим? Посмотри, сколько снега нападало!
Егорка кивнул и они оделись. Вместе кое-как слепили снежную бабу. Снег склеивался плохо, но что-то вышло. Рядом крутился пёсик Рекс и прыгал на них передними лапами. Потом вышли за калитку. Редкие снежинки с неба, и всё белым-бело, и пыхтят печные трубы по деревне, и дым от них не доходит до холодных звёзд, рассеивается в ночи. И никого. Никого. Только одни они. Настя стряхнула с курточки Егора снег.
Художник Ольга Юрченко
— Егорка, если что, я тебя не брошу…
Но мальчик её не понял. Он вдруг весь напрягся.
— Мама едет!
— Где?! Не слышно ничего!
— Едет! Слушай!
Настя освободила уши от шапки. И правда, время от времени словно рычал вдалеке мотор.
—Да не они это…
Оба стояли, как вкопанные. Звук приближался. Вот уже и свет фар замелькал по дальней улице. Рекс возбуждённо залаял.
— Мама! Мама! — запрыгал Егор.
У Насти отлегло от сердца. Она узнала… И бросилась открывать ворота. Сразу такая радость! Всё так хорошо!
— Мама, ну что же вы так долго! — сияла Настя, принимая от мамы тяжёлую сумку с продуктами.
— Нет, Настюш, вот этот пакет возьми, он полегче, — сказала румяная мама.
Полная и улыбающаяся, она вылезла из машины. На ней тут же повиснул Егор.
— Чего так поздно гуляете?
—Вас ждали. Где вы были, я испугалась!
— В строительный заезжали. Иди, посмотри в багажник, — сказал папа, открывая задние двери.
— Что это?- не поняла Настя. Какие-то рулоны обоев, доски, краски…
— Комнату для тебя сделаем! Как подарок на Новый год! Ты же у нас такая умница, помощница, что бы мы без тебя делали.
Отец приобнял её. От него пахло теплом и надёжностью. Настя уткнулась носом на минуту в его рабочий ватник, чтобы вновь не заплакать.
Шумно зашли в дом. Егорка тут же кинулся к пакетам с едой, знал, что мама всегда привозит что-нибудь вкусное и полезное: йогурт, апельсины, печенье…
— А ну-ка, притормози, товарищ! — остановил его папа, — мы для начала у Настюшки спросим, как ты себя вёл, баловался ли? Слушался сестру?
Егор во все глаза обратился к Насте.
— Нормально всё, хорошо, — ответила девочка.
Егор нырнул в сумку и взвизгнул от восторга — конфеты!
— Ой, правда ли? — недоверчиво шепнула ей мама.
И опять этот нежно-влюблённый взгляд, от которого Насте всегда так тепло на душе. Она нужна, она любима!
— Да, мамочка, мы же семья и все стараемся друг для друга. И я стараюсь, и вы особенно… и даже Егор.