Зина качала Танюшку в люльке, а сама зорко наблюдала за Николаем.
Супруг брился у небольшого осколка зеркала, намыливая тщательно то одну, то другую щёку.
Он смотрел в зеркало, напевал и быстрыми движениями сбривал щетину, оставляя красноватые полоски, которые пройдут через какое-то время.
Выбрив до глянцевого блеска щёки, Николай умылся в небольшом тазу, вытер лицо насухо льняным рушником с вышитыми петухами, между прочим, из приданного Зинаиды, сама вышивала.
Налил на руку пахучий одеколон, приложил к одной щеке, к другой поморщился и прошёлся по выбритому горлу.
Надел чистую белую рубашку, что подала поспевающая везде бабушка Николая, Полина Поликарповна, старая, но шустрая ещё старуха.
Она сама воспитывала Николая, отца у него не было, чисто теоретически был конечно, мать после окончания войны уехала в город, там вышла замуж, родила детей, Николай остался с бабушкой.
Окончил школу, отслужил, приехал в деревню, хоть мать с отчимом и звали к себе в город, обещая устроить на завод, но он не захотел.
Погулял как полагается немного и за ум взялся.
На работу устроился, женился.
Никто не ожидал что Зину в жёны выберет.
Маленькая росточком, невзрачная, была тихой и спокойной, на танцах стояла в уголке, теребя небольшую коричневую сумочку.
Николай раз проводил её до дома другой, а через месяц пришёл свататься, сам, а не по обычаю, заслав сватов.
Отец Зинаиды, старый Гузей, долго кряхтел и пыхтел, надувал губы от важности. Был он, в отличие от своей дородной супруги, Домны Александровны, маленький росточком, коренастый, гонор имел большой.
-Что ты можешь предложить моей дочери?
-Руку и сердце, избу не старую, бабку старую, корову Зорьку, поросёнка Борьку, кошку Муську, да кобеля Бобика.
-Не густо, не густо, — пожевал губами старый Гузей, — что же, я неволить девку не буду, ежели сама захочет, пусть идёт.
Он крикнул в комнату чтобы дочь подошла, дело есть. Раскрасневшаяся Зинаида стояла в дверях и теребила кончик косы.
-Ну что, Зиновья, взамуж пойдёшь за него?
Зинаида стояла красная, мать её что-то шептала в углу, вытирая слёзы.
-Ну? — отец сдвинул брови.
Девушка едва заметно кивнула.
-Ну что же, быть посему, токмо ты уж по-людски поступи, сватов как полагается зашли, чай не подзаборную девку, какую берёшь. В субботу ждать сватов будем, а теперь ступай, готовиться будем.
Как ушёл Николай, тятька допрос учинил, спрашивал, как она, Зинаида жить собирается, ведь голытьба- голытьбой, жених-то.
-А вы тятенька? А вы сами -то, — Зинаида вскинула голову, — сами говорили, что пришли к мамушке свататься, одна пара штанов была, да и та шита-перешита.
-Цыть, разговорилась. Да, голью перекатной пришёл к Александру Семёновичу, так и было. За дерзость мою за отношение к жизни, полюбил меня тесть, и отдал Домну за меня…
Было правда ещё кое-что, конечно…
-Что же, тятенька?
-Глупа, как пробка мать твоя была, а дед твой, тесть мой, наоборот умён был он и прикинул, что я пролетариат, голь перекатная, что к нему претензий не будет, мол, зять пролетарий, о как. Ну да ладно, Домна, чего нюни распустила?
-Так жалко, батюшка.
-Кого те жалко, корова?
-Так дочушку.
-Тьфу, шарэпа, чё её жалеть?
-Ну как же, в чужой дом всё- таки…
-Оой, завела свою шарманку, не слушай её Зиновья, красоты ты не имеешь, статью тоже не вышла, зато ум у тебя от меня, да от деда, так что правильного мужика выбрала. Он всё там с партийными крутится, всё у тебя будет, а тебе ничего за это не будет, кхе-кхе.
Главное смотри, девка, чтобы по бабам шастать не стал, хотя ежели по партейной линии пойдёт, не будет у него этого соблазну, так как там с этим строго. Чуть что билет на стол и всё…
Да не вой ты, шалая, тьфу ты, согрешишь с ней, ей-ей, иди приданное дочке собирай.
Так Зина и стала мужней женой.
Много девок конечно поплакало, а он, Николай, будто и не замечал никого, всё вокруг своей жены молодой крутился.
Четыре года Зинаида не могла родить ребёнка, бабушка мужа уже начала ворчать что пустоцвета в дом привёл, поплакалась матушке Зина, та сказала, что помолится за дочушку, вот, Танюшка родилась.
Только стала замечать Зинаида, что изменился муж, вроде совсем незаметно, вроде бы всё как раньше, а не всё.
Вот и сейчас, ну что такого, на собрание собирается, комсомольское, комсорг уже Николай, а Зину будто что дёргает неспокойно и на душе больно.
-Бабушка, посмотрите за Таней?
-Что так?
-Да что-то тоже на собрание захотелось пойти, не хочу из жизни выпадать.
-Да и то правда, девка, иди, иди, негоже женатому мужчине парнишком прыгать, иди, присмотрю.
Точно, точно что-то есть такое, думает Зина, лихорадочно натягивая на располневшую фигуру свою шерстяное тёмно- синее платье с белым кружевным воротником, уложив косы вокруг головы, накидывает пальтишко, на ноги модные бурки, покрывает голову белой паутинкой и бежит в клуб, где и происходит собрание.
Кто? Кто? Думает женщина. И вдруг её озаряет Лидка, точно Лидка, она, она гадина. Из армии Николая не дождалась, взамуж выскочила за городского, не пожилось, приехала домой, с дитём. Теперь хвостом крутит, точно.
Точно, вспомнила Зина, в сельпо бегала давеча, так видела её, так и смерила презрительным взглядом, от зараза…
Зина бежит, торопится, вытирает набежавшие слёзы.
Не отдам, не отдам…Дулю тебе, а не Николая, змея, змея, разлучница.
Собрание шло полным ходом.
Николай с ещё какими-то ребятами, сидел за накрытым красным куском ткани столом, стоял графин с водой, ребята что-то живо обсуждали, Николай нет, нет, стучал по графину карандашом, призывая к тишине.
Зина тихонько присела с краешка и начала оглядывать зорким взглядом зал.
Вон она, сидит, краля, а кто это с ней? Никак Толик Кочунин, о как, он же с Ленкой Кругловой, Зина огляделась. Ну точно, вон Лена сидит, губы упрямо сжала, а глаза блестят, вот- вот заплачет.
-Привет, Зина, — шепчет кто-то, надо же, подружка, Оля Перевалова.
-Здравствуй Олюшка, как дела.
Пошептались, обрадовались встрече, Оля и рассказала, что Толик к Лидке переметнулся, что ребёнок её его папкой зовёт, а Лену бросил, вот так. Много чего Оля рассказать успела, а про Николая молчок.
Уже на выходе заметил Коля жену, удивился очень глаза забегали, занервничал навроде, а вида не подаёт, та уж Зина -то мужа знает, ну.
-Зинуша, а ты чего тут, случилось чего?
-Нет, ничего не случилось, просто тоже захотелось на собрании побывать, а что нельзя?
-Да почему же нельзя, — смутился Николай, — просто Танюшка…
-А что Танюшка, она с бабушкой, бабушка меня отпустила.
-Николай Сергеевич, мы вас ждём, — раздался звонкий девичий голос, Зина вздрогнула, Коля оглянулся.
-Тебя ждут?
-Да, там подписать надо, идём.
Николай взял за руку Зинаиду и подошёл к стайке молодёжи.
— Знакомьтесь товарищи, моя супруга, Зинаида Силантьевна.
Все загомонили, кто не знал Зину протянули руку для знакомства, а кто знал радостно приветствовали, приглашали приходить почаще.
Николай подписал документы, и они отправились домой, вроде бы успокоилась Зина, да не давало ей что-то покоя, лежит в кровати, в голове перебирает события.
Вот…нашла, нашла, даже подскочила, точно.
Стояла в уголке и во все глаза смотрела, маленькая, наверное, ещё ниже Зины ростом, тоненькая, как лоза, глаза большие, голубые, ротик детский, словно ягодка — малинка, вся нежная такая, стояла чуть подавшись вперёд и приоткрыв ротик свой, слёзы на глазах навернулись, вот- вот заплачет.
Точно.
Вот она причина задумчивости Николая, его частых отлучек.
Вот откуда это стремление прихорашиваться, у зеркала так и крутится, Зина не скажет, что прямо пылкая страсть была у них с мужем, но сейчас -то он охладел совсем.
Нашла, нашла она причину.
До утра проворочалась.
Утром разбитая вся, еле на работу проводила мужа, села на лавку и в растерянности сидит, что делать? Бежать? Бежать волосья разлучнице выдрать? А вдруг ошиблась? А вдруг нет среди них ничего?
-Што девка задумалась? Слышала я как ты возилась усю ночь, да вздыхала шибко.
-Ничего бабушка, всё хорошо.
-Не ври мне девка, не всё хорошо, да и я вижу, изменился Николай, ой изменился. Али появился кто?
-Есть у него, есть, — заплакала Зина, — душой чую что есть, а доказать не могу.
-Ну девка тут хитростью надо, не хочешь мужика потерять, так не доказывай ничего, а наоборот, старайся делать вид, что не замечаешь. Перебесится, опять твой будет.
— Это как же, бабушка?
-А так, ты девка умная, старайся тихонько вертаться к жизни, где-то с мужем пойди, а где и одна, главное подогрей его интерес не к той крале, а к себе. А начнёшь ревновать плакать, истерики закатывать, так мигом к той, к сопернице подтолкнёшь.
Учила пожилая женщина свою юную сноху, привыкла она к Зине, хорошая жена у Николая, хорошая, жаль будет потерять её, к дитю опять же прикипела.
Николай тем временем летал, он влюбился, по-настоящему, винил себя корил стыдно перед женой и перед малышкой Танюшкой было, но сделать с собой ничего не мог, так и манила его эта маленькая библиотекарь Наденька, нравилось, как в рот ему заглядывает, как не дышит почти, когда останавливается он рядом, как старается прикоснуться невзначай, а сама краснеет при этом.
Что будет дальше, Николай не знал, не хотел думать, он наслаждался пока этим моментом, между ними не было физической связи, но была связь духовная.
Николай летал, находясь в таком состоянии. он буквально проморгал как Зина всё чаще стала появляться на собраниях, начала участвовать в жизни комсомольской ячейки.
Умная, спокойная, рассудительная, смешливая, она буквально перетягивала на себя всё внимание, как только появлялась. Николай первое время радовался, что жена занята делом и не вставляет ему палки в колёса.
Например, нужно готовится к седьмому ноября, решили сделать концерт, поставить пьесу и выпустить стенгазету.
Николай с Наденькой, конечно, будут делать стенгазету.
За стенкой проходит репетиция спектакля, хохот, шутки, а Николай сидит и вздыхает, очень скоро он понял, что ему скучно с Наденькой.
Девушка же, решив, что она роковая соблазнительница и властительница души Николая, начала дуть губки, в открытую ревновать его к жене, плакать и убегать.
Зина всё это видела, вида не подавала, продолжая дальше, скрипя сердце веселиться, делать вид что ничего не замечает.
Тут Николай нервничать начал, высказывать что с дитём мало занимается, то, да сё.
Зина его быстро на место ставит, язык -то у неё подвешен.
-Перед кем прихорашиваешься?
-Ни перед кем, репетиция же, Коль.
-И что же, обязательно чупуриться?
-Та я не чупурюсь совсем, ты что, ревнуешь что ли? Брось, это же такое мещанство.
-Что это мещанство?
-А то, если следовать твоей логике, милый муж, я тебя должна к библиотекарше этой новенькой ревновать.
С чего бы это, — вспыхнул весь.
-Да с того, все знают, что влюблена в тебя девушка, — делая вид что не замечает стеснения мужа говорит Зина, — а на днях вообще отчебучила, подошла ко мне и давай мне выговаривать, что я де некрасивая, что ты со мной из жалости, что другая тебе нужна, молодая, да красивая. Что детей я некрасивых рожу, а вот другая…
-Чего? — побледнел Николай, — ты что такое…
-Вру думаешь? Придумала? А ты спроси у Пети Гончарова, она его не видела, он полез окно открыть, чтобы проветрить немного, он и слышал все высказывания.
-Что за…что за ерунда? Зина это же слухи пойдут, что за…
— Вот и я про тоже. Я ей так и сказала, что ты человек серьёзный, женатый, а Петя подтвердил, что никогда ни в чём замечен не был.
Николай понял, что слишком далеко всё зашло, понял, что не хочет расставаться со своей Зиной, ему было невозможно стыдно перед ней, он в очередной раз убедился, как умна жена.
Наденька перевстретила его вечером.
-Что это вы, Николай Сергеевич, даже не приходите стенгазету писать?
-Вы с Геной Ивановым допишите пожалуйста, а у меня дел много.
Вот как?
-Да, и это…знаете, зря вы моей жене наговорили всякого, извинитесь перед ней.
-А если не извинюсь, — со слезами выкрикнула.
Пожал плечами.
-Ваше дело, я вам ничего не обещал, у нас с вами ничего не было и быть не могло. Я жену люблю и.…дочь, она для меня самая красивая.
-Кто? Кто самая красивая? Ваша жена?
-Да, и жена тоже. Извините, мне нужно идти.
Как рукой сняло дурман тот любовный.
А с Зинаидой своей, всю жизнь Николай прожил, всё удивлялся уму её и лёгкости, всё благодарил бабушку свою, Полину Поликарповну, что посоветовала к Гузеевской девке присмотреться, что мол умом в папашу своего и деда покойного.
Так и получилось.
Много детей вырастила Зинаида, всю жизнь проработала учителем, своих троих детей, у Танюшки ещё два брата Миша и Юра, выучили, в люди вывели.
Внуков- правнуков помогали воспитать.
И никогда, никогда Николай плохого слова про свою Зинушу не молвил, а она про него.
Никогда, словом, не обмолвилась Зина о том, что чуть не развалилась молодая, на тот момент, семья.
Дочерей и снох учила умными и мудрыми быть, говорила, что от женской мудрости многое что зависит. Всю жизнь с благодарностью вспоминала мудрую бабушку мужа своего, Полину Поликарповну.
А если кто усомнится, если кто скажет что не было любви и страсти у Зинаиды с Николаем, так зря это, всё было, только не всем об этом знать надобно.
Умная она была, Зина, умная.
Так про неё и в посёлке до сей поры говорят, умная Зина, с уважением.