Светлана Васильевна – свекровь, переживала больше сына – плакала.
– Ну, Анечка, как так-то? Ведь хороший он муж, замечательный отец. Ну, гульнул, ну, прости уж …с кем не бывает? Дети же…
Эта песня пелась уже далеко не впервые. И прежде Аня, добрая душа, прощала.
Когда жить с Олегом стало совсем невозможно, когда уже десятый раз было все передумано, когда опять обещание он нарушил, Аня все же подала на развод.
Было страшно. Страшно соскочить с накатанной колеи привычного образа жизни и потерять все то, к чему привыкла.
Но клятвы Олега о том, что это – в последний раз, поначалу были горячи и проникновенны, но с каждым разом они охладевали. Теперь он просто и как-то равнодушно обещал – не повторится.
А Аня понимала – ложь.
У развода всегда одна главная и страшная причина — ожесточение сердца, потерявшего способность любить. Какое-то время это можно скрывать, но нельзя это делать долго. Раньше или позже это ожесточение обязательно ужалит тебя и твоих близких, как его ни прячь.
Олег её не любил. Да и она охладела к нему. Обида ела сердце. Недоговоренность и скрытность расширяли ту маленькую трещинку, которая уже возникла давно, а теперь ширилась и разрывала.
Вот опять ей доложили, что у мужа новая пассия среди его студенток, вот опять он не пришел ночевать.
На эту тему Аня уже пыталась не раз говорить откровенно, но Олег прятался, как черепаха в панцирь, лгал так заметно, что становилось тошно. Теперь уже даже говорить об этом не хотелось.
Мишутка и Машенька держали этот брак своими маленькими ручонками, заставляли прощать слишком долго.
Главное, думала Анна, чтоб развод был тихим, интеллигентным, главное – не травмировать их – детей. Тех, чьи судьбы для Ани сейчас были даже важней своей собственной.
Надо остаться друзьями, не лишать их отца, не лишать бабушки и деда … надо скрепить свое обиженное сердце и вытерпеть этот период.
Детям нужен отец. Тем более, что отцом Олег был вполне себе нормальным. Не лучшим, но хорошим, детей любил и баловал.
Но всему есть предел. Измены повторялись.
И теперь всё. Хватит!
Она собрала вещи мужа, отложила их отдельно и, когда он вернулся, часов в одиннадцать воскресного дня, велела уходить.
– Прости меня, Ань! – сказал безучастно, с минимальной надеждой.
Аня не простила. На развод подала сама – в понедельник. Денег было очень жаль, но она заплатила за развод тоже сама.
Анна искренне верила, что детям лучше будет иметь два дома, наполненных любовью и счастьем, чем один, где царит непонимание. Она так надеялась, что эти два дома у детей будут. Ведь отношения с родителями Олега всегда были ровными.
А в среду она обнаружила пропажу телевизора из квартиры. Пришла с детьми из сада после работы, а телевизора нет. Они купили его пару лет назад на дополнительный заработок с тренировок Олега. Да…
Ну, и пусть забирает!
Хоть обида и села где-то под желудком маленьким вредным комочком.
Дети же…
– А как же мультики? – Мишка чуть не разревелся.
– Потерпите чуток. Давайте книжки почитаем.
Хорошо хоть квартира была получена Анной по дарственной от бабушки.
Маленькая двушка-хрущевка с проходной комнатой, но своя. Уже хорошо!
Эти материальные проблемы тоже были большим сдерживающим развод фактором.
Аня работала бухгалтером в колледже. Зарплата – с гулькин нос.
Мише – всего пять лет, Маше – семь. В первый класс в этом году собирать.
Олег был тренером в вузе. Зарплата почти в три раза превышала Аннину.
Но, как подозревала она, в последнее время часть зарплаты уходила не на семью, а на те любовные развлечения, которые превратились в хобби мужа. Не мог он без этого. Анне казалось, что ему и скрывать, играть в некую тайну, нравилось.
– Эх, и как я попался! – сказал однажды он после очередного разоблачения.
Он не жалел о случившемся, он жалел о том, что попался.
Сколько можно! Аня устала жить в вечном подозрении, в обиде, во лжи.
– Анечка, как жить-то будешь? Дети же! Подумай, может помиритесь?
Свекровь недели две просто обкладывала уговорами. Она часто забирала детей из садика, приводила их домой, был у неё ключ всегда, и начинала плакаться Анне.
Светлану Васильевну было жаль. Чисто по-человечески. И Аня раз за разом повторяла, что внуки никуда не делись, что останутся внуками, что видеть их можно будет в любой момент, как ей захочется.
Ссориться Аня со свекровью не хотела, повода не было. Она всегда была хорошей бабушкой, хоть иногда и чрезмерно нравоучительной.
А Анна…
Такая опустошенность сейчас была у нее в душе. Олега она уже давно не интересовала, её интересы и взгляды были ему безразличны. Со временем она и сама поверила в то, что такая и есть — скучная, неинтересная, бесталанная.
Она была мягка, терпелива, скромна. Но был в ней тот самый внутренний стержень, который держал все под контролем, не позволял отступать от самых важных и самых истинных принципов.
Светлане Васильевне жаль было сына. Как он один-то теперь? И она продолжала свои уговоры помириться.
– А сколько мы для вас сделали, для семьи вашей, для детей! Неужели все зря? Ань, помиритесь!
И однажды, когда Аня была усталой особенно, когда эта ежевечерняя «песня» уже вывела из себя, она резко сказала:
– Светлана Васильевна, мы не сойдёмся! И я прошу больше об этом не говорить! Очень прошу, дети же рядом. Я приняла это решение и обсуждению оно не подлежит. Давайте сменим тему, а эту – забудем!
Уже бывшая свекровь обиделась на резкость слов не на шутку, надулась и ушла не попрощавшись.
А на следующий день позвонила Ане на работу:
– Анечка, не хочу тебя обижать, но раз уж так, раз расстались вы, то свои вещи мы заберём.
– Так Олег забрал свои вещи.
– Ну, что он там забрал? Штаны старые … А ты вспомни: комбайн кухонный я дарила, на диван кто денег вам дал? Федор мой. А набор серебряный помнишь? Тетя Таня дарила. Ну, колечко я забирать уж не буду … В общем, мы приедем вечером, заберём …
В Анне все кипело. Глаза налились слезами. Катюха — коллега забеспокоилась, и Аня не выдержала, пожаловалась, что было ей не свойственно.
Катерина сделала вывод:
– Ань, это она вразумить тебя пытается. Мол, коль не помиритесь, то вот так… А ты имеешь право вещи не отдавать. Они в твоей квартире, это вещи для детей. Ты вообще на алименты-то подавать думаешь?
– Не хотела, вообще-то. Они ведь и правда помогали нам. Думала, и сейчас помогать будут детям, – Анна утирала накатившие слезы.
– Ну и дура! Подавай на алименты после развода сразу. От таких ты ничего не увидишь, никакой помощи. И вещи не отдавай, замок смени. Хочешь слесарю знакомому позвоню, сосед мой?
– Вещи пусть забирают, Кать. Мне от них ничего не нужно. А телефон слесаря давай, замок сменю.
– А алименты…?
– Я подумаю, – успокаивалась, брала себя в руки Аня.
«Только не расслабляться. Разойтись цивилизованно и спокойно …»
Часов в шесть вечера к дому подкатил УАЗ.
Свекровь плакала, утирала нос платком, с жалостью смотрела на внуков. Но выносом вещей руководила целенаправленно.
– Бабушка, а зачем мы диван уносим? – Маша не понимала.
Аня отвела детей в спальню.
Бабушка отмахивалась и закрывала глаза платком. И в конце концов благородным щедрым жестом велела носильщикам диван детям оставить. Но забрала многое другое.
Аня прошлась по опустевшей квартире. И от этого действа бывшей свекрови, сейчас что-то встрепенулись в душе. Нет, она не должна дать себя в обиду!
Она всегда была активной, у неё было много друзей… Да, многое растерялось, но ведь и приобрести вновь не поздно. Она справится!
Анна набрала номер слесаря. Всё. Теперь бабушка Света, свекр и Олег сюда попадут только с ее ведома. Теперь, если и заберут они детей из сада с позволения Анны, то поведут к себе домой, а не к ним.
А наутро предупредила воспитателя – детей она забирает сама, а другие лишь по ее звонку, с разрешения.
– Это что это такое! Я что, не могу своих детей из сада забрать! – муж кричал в трубку.
– Конечно, можешь. Скажи, где вы будете до моего прихода? Откуда мне их забрать после работы?
– Где-где… Мне по делам надо, – успокаивался Олег, – Мать их домой приведет, там ждать тебя будут.
– Дай трубку воспитателю, и ждите меня у вас. К нам не нужно вести их. Я замок сменила.
– Что-о?
Аня положила трубку, набрала воспитателя сама. Руки дрожали. Она ругала сама себя. Что за малодушие, почему она его боится?
Почему она должна подчиняться решениям чужой теперь для неё семьи?
Их развели. Со временем Олег детей забирать стал все реже. А если и забирал, поручал их бабушке.
На алименты Анна не подавала, надеялась, что и так догадается Олег, что детям нужна материальная помощь. И, действительно, к весне Олег спросил, что нужно купить из одежды и обуви детям. Анна отправила ему список.
Олег, конечно, покупки доверил матери.
– Аня, тут у тебя написано – куртка Мише. Но я комбинезон возьму, он удобнее. Мы на вырост тут нашли, симпатичный.
– Светлана Васильевна, не надо комбинезон. Весна же. Штаны и полегче одеть можно. Пожалуйста, купите ему куртку.
– Ну что ты! Низ надо беречь! Конечно, комбинезон лучше. Даже не спорь. Тем более, что мы уже пробиваем его.
Куртку Мише Аня купила сама. Комбинезон был огромный и жаркий. А ещё другую шапку Маше купила. Та, которую приобрела Светлана Васильевна, кололась, Маша носить ее не захотела.
И ещё Анна поняла, что одевать детей точно должна сама. Купленные вещи ей были совсем не по вкусу. Но нельзя привередничать, нужно радоваться тому, что помогают…
Но почему-то радости не было.
Хотелось остаться друзьями. Ради детей хотелось…
Примерно раз в месяц детей забирал Олег. Всегда отводил к матери, а сам растворялся.
А дети докладывали потом, что бабушка плохо себя чувствует из-за нее, из-за их матери. Это «она все нервы вытрепала своим несносным характером и упрямством» – дети передавали даже интонацию.
– Мама, ну почему ты не хочешь жить с папой? Папа – хороший, и бабушка бы сразу поправилась.
– Понимаешь, Машенька, я не могу жить с папой. Мы больше не пара, но он очень хороший папа, и таким и останется для вас с Мишей.
– А бабушка сказала, что ты плохая мать, если оставила нас без такого папы.
Меньше всего хотелось ссориться. Меньше всего. Но Анна вынуждена была поговорить и позвонила Светлане Васильевне с работы.
– Светлана Васильевна, огромное спасибо Вам за помощь с детьми. Я очень благодарна. Но есть всего одна просьба – не обсуждать с ними наши отношения с Олегом, наш развод, не манипулировать ими.
– Это я-то манипулирую? Я? Да что ты такое говоришь! Это ты их настраиваешь против нас! Это ты своим характером все испортила, такую семью загубила! Дети ж спрашивают почему мама с папой не вместе? А что мне ответить? Я за честность. Вот честно и отвечаю – твое упрямство всему виной… Олег давно все осознал…
Меньше всего хотелось ссориться. Но Анна не выдержала.
– Хорошо. Значит общаемся с детьми только в моём присутствии. Это мое решение…
– Федор, Федор! Эта гадина хочет лишить нас внуков…, – похоже, Светлана Васильевна теряла сознание… в трубке посторонние звуки и взволнованный голос свекра.
Цивилизованный развод становился крайне некрасивым.
Вечером прибежал Олег – бывшая жена довела мать до больницы.
Анна попросила его не кричать в квартире, а выйти на улицу, поговорить. Но дети уже услышали первые его возмущения, уже понимали, что бабушка поссорилась с мамой, и мама с папой вышли на улицу ругаться.
Машенька чуть не плакала.
Шёл дождь, но Олег не замечал его. Он кричал, что Анна пытается лишить его детей, а его родителей – внуков. Он был рассержен не на шутку. Его челка прилипла ко лбу, он не замечал дождя, и он, действительно, верил в то, о чем сейчас говорил.
А Анна смотрела на него из-под зонта и думала о том, что цивилизованным развод может быть только в одном случае: если обе стороны этого хотят.
Спокойный развод – это испытание разума.
На следующий день Анна пошла в суд, подавать на алименты и определять общение отца и родственников с детьми по суду. Она понимала – Олег и Светлана Васильевна сделают то же.
Дружбы после развода не получилось …
***
Друзья, случай этот жизненный. И практически ничего не изменено. Как же хочется, чтоб разводов было меньше, а если и случались, то точно не во вред детям…