Я посмотрел вниз. Под моими ногами стояли коты и собаки. Они смотрели на меня множеством глаз, и в глазах этих была надежда. Я опустился на корточки и стал раздавать корм…
Три алкоголика — троица, которая всегда была вместе. Они вместе добывали деньги на выпивку и закуску, а ещё, троица очень быстро стала широко известной на местном рынке, где они, собственно говоря, работали и жили.
Там они помогали торговцам, а те расплачивались с ними. Кто деньгами, кто продуктами, а кто своим товаром. Короче говоря, им хватало. А жили они тут же, в небольшой хибарке сторожа и, по совместительству, выполняли его работу. То есть — не выполняли, но все были довольны, а на большом рынке это самое главное.
Один называл себя профессором философии и выглядел более чем странно. Высокий, худой, с продолговатым лицом, пронзительно голубыми глазами, длинными седоватыми волосами и бородкой.
Второй был бывшим доцентом кафедры английской литературы университета, был маленьким и круглым. А третий работал когда-то ведущим инженером в одном секретном заведении.
Что их привело на дно, не обсуждалось. Эта тема была – табу. Всё же остальное имело место быть. Выпив и закусив, они устраивали жаркие споры на философские и около литературные темы, поскольку вся троица была образована и начитана.
Политика, религия и повседневная жизнь — обсуждалось все. И вскоре, сперва пара торговцев, а потом и ещё пара, а потом и ещё, оставались после работы, приносили выпивку и закуску. Жарили шашлыки, колбаски, и начинались долгие споры, перераставшие в ночные посиделки. Жены были недовольны…
А я в то время работал на одном месте. Ничего особенного — куртки по сезону. Деньги не ахти какие, но на жизнь хватало. Иногда.
И жил я один, так что спешить было некуда, да и не к кому. Вот я и подвизался у этой троицы на посиделках. Частенько. И стал замечать странную вещь. Вот никогда, ну, абсолютно никогда не видел я профессора философии пьяным, мало того… От него не пахло спиртным. От него вообще не пахло так, как положено от бомжа.
И решился я приглядеться к нему, а приглядевшись, увидел такие вещи, которые меня очень удивили.
Например, он кормил всех собак, котов и крыс с птицами по всему рынку, а те слетались и сбегались к нему, будто, считали членом своей семьи. А устраивавшие драки коты-разбойники, стыдливо расходились при его появлении.
И стал я в свободное время, передав на несколько часов в день торговлю помощнику, ходить, как мне казалось, незаметно, за профессором, но…
Каково же было моё удивление, когда кругленький увалень, доцент от литературы, вдруг проявил необычную для его комплекции прыть и, изловив двух воров, заставил их вернуть украденное продавцам. После чего профессор провёл с ними беседу, и те смотрели на него во все глаза. Так что, вскоре воровство на нашем рынке прекратилось.
Инженер же, вносивший в наши посиделки и литературно-философские споры свежую струю, оказался специалистом на все руки. Он помогал женщинам совершенно бесплатно и быстро, торговки всего рынка были влюблены в него тайно и безнадёжно.
Как вы понимаете, дамы и господа, всё это меня очень удивило. Потому как, не совпадало с поступками обычных бомжей-алкоголиков. И решился я подойти поближе к профессору философии.
И вот однажды, набравшись смелости и купив килограмм куриных потрошков, приблизился к нему во время кормления котов и собак.
— Давно наблюдаешь, — усмехнулся профессор.
Он обернулся, и пронзительно голубые глаза насмешливо и вопросительно посмотрели на меня.
— Давно, — согласился я. — Всё никак не решался подойти. А сегодня вот, решился…
— Жалоба и слеза животного, тяжелые, — сказал философ.
И взяв из моих рук потрошки, стал раздавать их.
— Человеку надо просить прощения за свои грехи. И, всё равно, он не сможет просто и без хитростей и уловок попросить то, что хочет. Мысли скрытые важнее слов, произнесённых вслух, а они… Животные… Чистые. Светлые души. Каждая их жалоба будет услышана. Каждая их слеза ляжет тяжким грузом на обидевшего. И не отмолить это и не получить прощения…
— Ты вот, например, — и философ посмотрел на меня строгим взглядом, который, как мне показалось, пронзил меня до самых глубин. — Топил ведь котят, когда ваша кошка окотилась в очередной раз?.. Что? Скажешь, бывшая жена приказала? Не поможет. Она приказала, а ты сделал!
Я замер, пораженный его словами. И не мог ничего ответить.
— Иди, — сказал философ. — Иди и корми их. Искупай грехи свои. Потому как, никто, кроме тебя, ни попы, ни церковь, ни деньги… Иди!
И он дал мне в руки остатки потрошков.
Я посмотрел вниз. Под моими ногами стояли коты и собаки. Они смотрели на меня множеством глаз, и в глазах этих была надежда. Я опустился на корточки и стал раздавать корм. Они толкались и тёрлись об меня, и мне почему-то становилось легко и хорошо на душе.
Вдалеке, возле стены, маячило несколько крыс. Они стояли на задних лапках и махали передними, не решаясь подойти к компании котов и собак. Я поднялся и пошел к ним. Они с жадностью набросились на еду, а одна, поев, почему-то забралась ко мне на колени…
Вечерние посиделки со странной троицей вошли в норму. И теперь не странно было увидеть, как продавец мяса горячо спорит с покупателем о философских или литературных вопросах.
А нецензурщина сама собой ушла из наших разговоров, и мы научились искренно радоваться простым вещам… Таким, как общение и утреннее солнышко. А бездомные люди, просившие милостыню на нашем рынке, всегда уходили с полной рукой, продуктами в сумках и улыбкой на лице.
Рынок постепенно приобрёл другие черты. Тут стало чисто, аккуратно, исчезли крики и скандалы. Он стал пользоваться доброй славой, и ездить покупатели стали сюда чаще. Мы научились относиться по-человечески к другим людям, и они отвечали нам тем же.
Да и у меня работы прибавилось. Пришлось открыть вторую точку, торговля шла бойко, так что… Времени на разговоры со странным философом у меня уже не оставалось.
Но вечерами, когда всё затихало и вечерние лучи заходящего Солнца золотили крыши павильонов, мы неизменно собирались возле домика сторожа, пока…
Однажды утром вся троица исчезла. Не появились они и на второй, и на третий день. Мы искали их, объезжая рынок за рынком, больницу за больницей, но они как сквозь землю канули. А мы…
А что-же мы. Мы продолжали свою торговлю и свою жизнь, вот только, я больше никогда не забывал покормить бездомных животных. Да и не только я. Вскоре я познакомился с одной хорошей женщиной. Она, как оказалось, по совету философа тоже подкармливала хвостатых. Мы сошлись с ней и открыли магазин в центре города. И ушли с рынка, но…
Иногда, в конце недели, вечером, приезжаем туда, чтобы посидеть с остальными и поговорить. О философии, литературе и о странной троице алкоголиков-бомжей… От которых почему-то никогда не пахло спиртным.
И при свете звёзд, мне кажется иногда, что я вижу лицо философа. Он улыбается мне. И я киваю ему в ответ…
Я думаю, что ещё встречу их.
Не знаю когда. Но встречу.
Автор ОЛЕГ БОНДАРЕНКО