— Мань, с наступающим! — охранница кивнула проходящей мимо девушке. — Уже в этом году не увидимся!
— Да, Ирина Кирилловна, — улыбнулась Маруся Акимова. — Зато в новом – каждый день! Всего вам хорошего!
— И тебе, и тебе… — женщина в форме вышла из–за стойки и протянула Маше мандарин, маленький, ярко–оранжевый, точно из воска, с темно–зеленым листиком сверху. — На счастье, девонька! Опять у тебя сегодня гудят?
— Не, Юлька к жениху отпросилась, Максим где–то топчется на дискотеке… В общем, на этот раз я организовала себе покой и сон.
— И даже не посидите, не отметите? — удивилась Ирина.
— Потом! Успеем, еще целый год впереди! — пожала плечами Маша.
— И то правда! Ну беги, осторожно только, подморозило! Я Сереге сказала, чтобы дорогу посыпал, да он уж лыка не вяжет, чтоб его…
— Я аккуратно, не волнуйтесь!
Маша кивнула, спрятала в сумочку мандаринку и посеменила к выходу.
На проходной у ворот было пусто. Ребята–охранники у себя в каморке смотрели футбол, кричали и свистели, забыв о работе.
Маша подтянула к себе журнал посещений, расписалась и со спокойной душой ушла. Дела сделаны, отчёты сданы, проекты закрыты, письма написаны, коллеги поздравлены, вчерашний корпоратив прошел на «ура», без скандалов и танцев на столе, а теперь можно просто расслабиться.
Маша старшая в семье. Младше нее на четыре года была Юлька, свободный фотограф–художник, натура творческая, непостоянная, немного истеричная и пылко–любящая старшую сестру. Еще младше – Максим, парень рукастый, головастый, но очень легкомысленный. Макс работал автомехаником, а после работы гулял, тусил и ухаживал за девочками.
Когда дети выросли, оперились и стали самостоятельными членами общества, родители съехали на дачу, оставив трёшку в полное распоряжение детенышей. Мать поначалу переживала, но Маша уверила ее, что всё будет хорошо, уж она–то проследит!..
И вот теперь следила, опекала молодняк, но соблюдала границы частной жизни.
Все предыдущие новогодние вечеринки проходили у Акимовых. Юля звала подруг, Максим товарищей, приезжала двоюродная сестра с мужем, заглядывали бывшие одноклассники, друзья по институту. Кто–то постоянно топтался в прихожей, здоровался или прощался, путались куртки, кто–то уходил в чужом, возвращался, извинялся, оставался еще на немножко, просиживал часов до трёх. Стол накрывали в комнате Юли, там было минимум мебели, можно было потанцевать. Гости сидели прямо на полу или надувных диванчиках. Макс отвечал за музыку, Юля делала фотографии гостей, Маша просто служила оплотом нравственности.
— Ну? Что? Как вы там? — первое время испуганно звонила мама. — Всё в порядке?
— Всё супер, мам! Вечеринка в разгаре. Кстати, звонила тетя Оля, передавала тебе привет! — улыбалась Маруся, глядя, как дурачится Макс, крутится на голове, шлепается на пол, тискает недовольного кота Тараса, а потом вальсирует с Юлькой, как когда–то в детстве, когда они занимались танцами, и брат с сестрой были парой…
Было здорово, очень классно, и праздники всегда проходили хорошо, но этот год выдался каким–то тяжелым, Маша устала, точно телегу тянула, и теперь намеревалась сбавить обороты, разогнав молодняк по другим вечеринкам. А у Маши дома сегодня даже нет ёлки. Их искусственную Юлёк утащила к жениху. Максим предлагал купить еще одну, но Маруся отказалась.
— Ой, да ну! Тарас опять будет скидывать игрушки, а я бояться, что он уронит дерево на себя… Нет, ребята, вот поедем к родителям, там и елка вам, и гирлянды. Хорошо?
— Ну… — Юля пожала плечами, — если ты действительно так хочешь… Маш, ты правда не обижаешься, все нормально ведь? Мы с Максиком тебя очень любим, слышишь?!
Юля обняла сестру, нырнула под ее руку, прижалась к плечу.
Мария всегда была как будто на пропасть старше брата и сестры, хотя разница в годах не колоссальна. Маша, с детства рассудительная и вдумчивая, вела за руку по жизни своих неугомонных, взбалмошных младшеньких, помогала им делать уроки, просила за них прощения у мамы с отцом, заступалась, если вспыхивали ссоры. Она была их оплотом надежности и фундаментальности бытия. А теперь они бросают ее в такой праздник!..
— И я вас люблю. Но я хочу отдохнуть, Юль. Переведу дух и снова буду веселиться. Дайте покой!..
Макс и Юля кивнули…
… Зайдя в квартиру, Маша на миг закрыла глаза, прислушалась – тихо. Очень спокойно и тихо!
Хотелось только лечь, закинуть на валик ноги, зажмуриться, еще, если повезет, и кот Тарас будет благосклонен, обнять его и уснуть. Маша никому не рассказывала, но новая должность заместителя начальника давалась ей тяжело, выжимала все силы, теперь впереди десять выходных. Нужно восстанавливаться!..
Маруся умылась, распустила волосы, села на диванчик и уставилась в пустой угол, где обычно ставили елку. Грустненько как–то, ну да ладно, зато без суеты и мельтешения! Вот сейчас Маша уляжется спать, со стен на нее будут таращиться нарисованные сестрой совы, за окном бухать салюты, соседи–алкаши — петь песни и орать поздравления, на верхнем этаже прыгать дети, но это всё мимо – Маша с наушниками и подборкой умиротворяющих треков уснет, обнулится, а завтра наступит новый день и новый год, он будет хороший, непременно денежный, счастливый, бархатный, пушистый, в общем, лучше, чем предыдущий…
Полежав немного, Маруся поняла, что проголодалась. Пришлось топать на кухню. Тарас следовал за хозяйкой серой тенью. Раскрыв морозилку и выудив оттуда пачку пельменей, Маша кинула десяток в кипяток, подумала, добавила еще пятерочку, кивнула, нашла сметану, поставила на стол тарелку и замерла. Чего же не хватает для счастья? Шампанское она не пьет, вино не хочет, кофе поздновато… Нырнула опять в холодильник, вынула батон колбасы, поняла, насколько голодна, и настрогала бутербродов. Вода булькает, пельмени варятся, Маша сидит и жует бутерброд… Красота!
Тарас укоризненно посмотрел на хозяйку.
— Ну что, хитрая морда! Скоро салют, ты готов? — спросила, жуя, Маша.
Кот, сделавший стойку на запах колбасы, ретировался под стол. Салютов и фейерверков он боялся, забивался куда–нибудь и сидел там, пока голод не заставит высунуть мордочку и жалобно мяукнуть. А иногда, распластавшись в воздухе, точно белка–летяга, кот при звуке петард пикировал с выставленными когтями на ближайшего к нему человека, панически вопя на своём, кошачьем языке. Его отдирали от кофточек и платьев, успокаивали, сюсюкали. Взрослый, гордый кот превращался опять в котёнка, Тарасика, пушистика и трусишку, жмущегося к родне…
— Ладно, нескоро еще, вылезай. На колбаску! — наклонилась Маруся и поманила котейку к себе. Тот, поняв, что над ним подшутили, обиженно отвернулся и прыгнул на батарею. — Не хочешь, как хочешь… — кивнула хозяйка. — С наступающим, дружище!
Помыв посуду, Маша забралась в горячую ванную, вытянулась, замурлыкала что–то, улыбнулась еще шире. Вот оно, счастье! И даже пусть никто не трет спинку, для этого мудрые одинокие женщины придумали мочалки, большое им за это спасибо!
Понежившись в ванной, Маруся вымыла голову, закрутила «дульку», легла и, включив ночник, приготовилась читать. Между тем дело к десяти. Нарастает градус праздника, вылетают пробки из шампанского, кричат на улицах прохожие, мчатся такси, подрезая друг друга… А у Маши – анти–новый год. Ни к чему это всё. Покой – вот тренд этого сезона!..
Вдруг захотелось позвонить Максу или Юле, услышать их голоса. Маша поймала себя на том, что уже соскучилась по родне. Но нет, договорились, что не будут дёргать друг друга, значит, надо терпеть…
На страницах книги кипели страсти, сменялись эпохи, а у Маши уже слипались глаза. Она положила закладку на нужную страницу, потянулась, проверила, не прислали ли сообщения брат с сестрой, и, выключив свет, приготовилась нырнуть в объятия Морфея…
Ритусик, школьная подруга, позвонила минут через пять.
— Маш, слушай, тут такое дело… Ты чего такая хриплая? Заболела? — прошептала в трубку Ритка.
— Я сплю вообще–то, — откашлялась Маша.
Рита никогда не звонила просто так. Рита – это ходячее невезение…
На том конце провода повисло молчание. Вообще–то Маша заранее написала подруге, что в этот раз мимо, праздника не будет, но та, видимо, сообщение прошляпила…
— Да ладно? Спишь?! Сегодня? Ну ты всегда у нас была… Того… Ладно, Марусь, я заеду сейчас, а? Я просто по–дружески. Ну, встретим год, проводим… Справим…
— Рита, справляют поминки! — прошипела недовольно Маша. — У нас кто–то умер?
— Нет… То есть да… Мы с Игорем разбежались… Ну можно я заеду?
Рита всхлипнула и стала канючить.
Маша буркнула что–то нечленораздельное. Подруга истолковала это по–своему и уже через десять минут трезвонила в дверь.
— Ритка, ты живешь в Алтуфьево! Как ты так быстро доехала?! — открыла Маша дверь и пропустила вперед подругу. Та волочила за собой пакет, из которого высовывался чей–то блестящий нос.
— Это что?! — отпрянула Маруся.
— А! Совсем забыла! Это тебе. Подарок. Держи!
Рита вынула завернутую в бумагу рыбью тушу. Тарас деловито прошелестел коготками вперед.
— Севрюга горячего копчения. Ну а что ты так на меня смотришь?! Игорь из Астрахани привёз. Какой год, такие и подарки!.. Вишь, как смотрит, носатая! — направила Рита голову рыбины на подругу. — Разлучница! В этой самой севрюжьей Астрахани у Игорька и появилась пассия… Машаааа, я такая несчастная!
Рита сунула в руки подруги подарок, а сама, хныча, стала разуваться.
Мария, держа рыбину на вытянутых руках, смотрела на её жалостливо искривленную голову, потом вздохнула, развернулась и, споткнувшись о Тарасика, плотоядно облизывающегося при виде такого богатства, уронила севрюгу на пол.
Та бухнулась, взметнув хвостом, растянулась безвольно на паркете, затихла.
— Не поваляешь — не поешь, — философски заметила Рита, наклонилась и, подняв тушку, потащила ее на кухню. — Маш, а я не поняла, где Юлька? Где гости, елка, гирлянды?
— Юля у кавалера, родители на даче, Макс рвёт кроссы на какой–то дискотеке, а я хочу спать. Я же тебе писала…
— Так… Так… Не получала. Извини… Я чайку попью, ладно? — Ритка уже хозяйничала на кухне, ставила чайник, нарезала хлеб, мазала его маслом и, примерившись, вонзала нож в севрюжью беззащитную тушу. — Сейчас мы тебя! Гляди, Маш, шевелится! Уууу!
Рита потрясла рыбьей головой, Маруся зажмурилась.
— Рит, давай ты мне просто приснишься, а? — прошептала она, открыла один глаз, второй, но Ритусик так и стояла посреди кухни в коктейльном, ультракоротком платье и варганила себе ужин.
— Не, Маш, не сегодня. Так, тащи игристое! — велела гостья. — Маш, я тебя знаю, всегда хандришь, а потом за уши от праздника не оттащишь.
— Игристого нет. Есть отцовский коньяк.
Рита помялась, покачала головой, потом кивнула.
— Хорошо! Разрыв с женихом надо отмечать широко! Лимончик бы еще… Нет?
— Нет. Мандарин есть, охранница подарила.
— Пойдёт. У тебя всегда хорошо, Маш… У вас тут место силы, во!
Ритусик еще раз всхлипнула, Маруся погладила ее по плечу, очистила мандарин и поделила его на двоих.
Сели, Маша плеснула в бокальчики темного цвета напиток.
Гостья, поерзав, вскочила, картинно оглядела пустой стол, вздохнула.
— Дорогие гости, с наступающим! — провозгласила она. — Счастья всем нам!
Чокнулась, помотала коньяк по стенкам бокала, выпила, встряхнулась. Машин папа знал толк в хорошем алкоголе…
— Рит, а ты когда собиралась уезжать? — облокотившись о стену спиной, поинтересовалась Маруся. — Минут через десять вроде?
— Какие десять?! Рыбу бери, испортится же! Маш, я даже еще чай не пила, а ты выгоняешь!..
Рита, севрюга и Тарас осуждающе глянули на хозяйку негостеприимного дома. Маша встала, вынула из холодильника пару огурцов, порезала соломкой, потом, задумчиво покромсала помидор, села обратно на табуретку.
Помолчали.
— Хорошо сидим! — бодро кивнула Рита. — По–новогоднему! У меня так дед с бабкой праздники отмечали. Оба глухие, сядут, зубов нет, жевать разносолы нечем, так они себе смузи готовили. Ну, это по–нашему смузи, а по–ихнему это не знаю что. Ты тоже до такого докатилась?
— В смысле? — нахмурилась Маша. — Я просто устала. Рит, тебя, наверное, Игорь уже ищет! Ты бы телефон проверила. Помиритесь еще…
Ритусик только махнула рукой.
— Не, я когда его бросаю, всегда говорю, где я, чтобы знал, куда такси вызывать.
Маруся закатила глаза и стала пережёвывать севрюжье мясо.
— Хорошая рыбка! — кивнула она, проглотив очередной кусочек.
— Что? — обрадовалась Рита. — Прониклась? Я говорю, в мире только всего увлекательного! А вот мы сейчас еще коньячка!
Риту Маруся любила. Немного нескладная, простоватая, она как будто была создана для уравновешивания чересчур серьезной подруги.
Ритка заставляла Машеньку участвовать в школьных спектаклях, таскала на каток и горки, учила через соломинку пускать мыльные пузыри и ездила с Машей, Юлей и Максом за ёлкой на праздник.
Отец ребятни покупал талон и шел на делянку. Максиму доверялось нести топор, а девочки перебегали от одной зеленой красавицы к другой, выбирая самое стройное дерево…
Боже, как Маша любила этот аромат смолы, расползающийся по дому, когда ель оттаивала… Любила трогать хвоинки, рассматривать снова и снова стоящее в уголке дерево и украшать его стеклянными игрушками…
С появлением Тарасика многие игрушки пали смертью храбрых, пришлось покупать деревянные или пластиковые, но самые ценные все же уберегли и теперь вешали на верхние веточки, где котяра их не достанет…
Когда делянки закрыли, семья купила искусственную ель и бед не знала. Но частичка праздника все же ушла вместе с теми поездками в лес накануне торжества…
Может, надо было все же купить живую елку в этот раз? Девушка вздохнула. Нет, ни к чему. Не сегодня. Маша задремала, но тут же вздрогнула. На сотовый звонила сестра.
— Машуль, извини, разбудила, наверное… Слушай, тут такое дело…
Эта фраза всегда заканчивалась плохо. Вариантов было много: Юлька нашла на улице собаку, кошку, ворону; потеряла кошелек, паспорт, голову; её оштрафовали, поймали без билета в автобусе или еще что…
И Маша всегда ехала, выручала, помогала, тащила пса–найденыша к ветеринару, звонила в полицию по поводу потерянного паспорта, платила штраф за поездки…
— Ну… — протянула Маруся.
— Мы с Никиткой приедем скоро. У него дома скукота, а ты, я знаю, умеешь поддать огоньку! Едем в общем.
— Юля, мы так не договаривались! Я сплю, слышишь! — закричала в ответ вскочившая со своего места Маша. — Дайте мне покой!
Из ослабевших Машиных рук трубку вытащила Рита.
— Юлечка, это Ритусик. Да, заскочила вот в гости. Приезжайте конечно, у нас севрюга! Что? Ну, может, салатиков каких–нибудь, нарезочки… Всё, ждём!
Маша покачала головой.
— Спокойной ночи, Рита. Двери открывайте сами, делайте, что хотите, я спать!
— Иди, иди, дорогая. Мы тихооонечко! Отдыхай, за тишину я отвечаю.
Спокойный сон продлился ровно до первого новогоднего залпа в пол-одиннадцатого.
Вздремнувшая Маша вздрогнула, услышав визг и отчаянное мяуканье.
Девушка вскочила и выбежала из комнаты, истошно зовя Тарасика.
Рита, стоя на балконе, испуганно смотрела вниз.
— Где он?! Что ты с ним сделала? — оттолкнула подругу Маша.
— Ничего. Я вышла полюбоваться салютом, а он летягой сиганул вниз. Маша, тут всего третий этаж. Он же не погиб, да?! — Риткин голос дрожал, она все пялилась вниз, ожидая увидеть там бездыханное тельце котика.
— Нет. Он не самоубийца. Пойдем искать… — вздохнула Маша.
Оделись, вышли. Компания ребят шла куда–то по тротуару, горланя песни, из–за соседнего дома опять загремел салют.
Маруся стала звать Тараса, переживая, что со страху он мог удрать далеко. Но кот был учён и весьма ленив. С очередным залпом он выпрыгнул из темноты прямо Маше в руки, вцепился когтями в пальто и повис шкуркой, не решаясь пошевелиться.
— А вот и он, наш больной зуб. Тарас, ну все, не трепещи, пойдём домой, комочек мой! — зашептала Маруся. — Ритка, ну что ты там застыла, нашли кота, домой пора!
А Рита, задрав голову, таращилась на небо. Фейерверки разлетались пышными пионами, астрами и белыми, пушистыми одуванчиками, мерцали искрами и переливались северным сиянием.
— Маша… Красота же… Ну до чего же атмосферно! — промямлила подруга, пока Маруся тащила ее к подъезду.
Укутав Тараса в плед, Маша плотно прикрыла дверь комнаты, легла и провалилась в сон.
Рита же, мурлыча песенки, маячила на кухне, хлопала дверцей холодильника, потом, пощелкав ноготками по клавиатуре телефона, заказала продукты. Усвоив правило этого Нового года – не шуметь, — она на цыпочках прошла по коридору, открыла дверь перед носом Юли.
— Чего трезвонишь?! Сестра спит, устала. Вон, Тарас с балкона упал, бегали искать, а ты шумишь… Ключей что ли нет?! Ой, какой с тобой молодой человек… — вдруг расплылась в улыбке Рита, протянула руку. — Маргарита, подруга семьи, — представилась она.
— Никита, — ответил парень. Юля втащила его внутрь, улыбнулась. — Нет, Новый год без дома – это не Новый год, товарищи! — изрекла она. — Елка в такси не влезла, жаль… Рит, тут мы еды притащили, неси на кухню. А Машка давно спит?
— Нет. Полчаса назад легла. Она плохо выглядит, Юля. Вы с Максом разгильдяи, довели сестру! Если будете мешать ей отдыхать, я вас выгоню, понятно?
— Брось, мы не виноваты!.. Ладно, Никит, ванна там, туалет рядом, кухня сюда, ты же помнишь? Ритусик, мы мышками… С Новым годом!
Обнялись, похлопали друг друга по спинам, тихонечко, как и договаривались…
Прикрыв на кухне дверь и вынув из шкафчика свечи, ребята разговаривали о всяких пустяках – о том, как Рита однажды провалилась в болото, а Юля ее за волосы, как Мюнхгаузена, вынимала; вспоминали, как Максу дед Мороз подарил велосипед, все так ждали, когда же наступит лето, чтобы его опробовать, что не выдержали и катались по квартире. А потом случилась авария – Маша, вырулив из–за угла, врезалась в маму с вазой в руках, дорогой, китайской… Досталось всем – и Маше, и Максу, и велосипеду… Юля рассказывала, как ездила на фотосессию, лазила по барханам, видела варанов и змей. Потом вспоминали праздники из детства, школу, горку у дома, которую дворник поливал из шланга водой, и она замерзала…
Никита хотел, было, включить телевизор, но женщины шикнули на него, пригрозив выгнать на улицу.
— Вы рыбку–то берите! — все шептала Рита. — Не пропадать же добру! Муж из Астрахани привез.
Маргарита опять поникла, вспомнив о ссоре с супругом, но потом встрепенулась, пошла встречать курьера. Тот, умница, звонить в дверь не стал, написал сообщение, что приехал.
Поставили в духовку запекаться курицу, а пока грызли орехи.
Опять зазвонил Марусин телефон. Юля схватила его и прижала к уху.
— Да! Да, слушаю! Нет, Маша спит. Денис, ты что ли? Ну надо же! Сколько лет, сколько зим!
Она что–то зашептала, отвернувшись к окну, а потом оглянулась и, улыбаясь, проинформировала:
— Дениска приедет скоро! Из Мурманска прилетел, говорит, подарки у него нашей Маше…
— Ба! Объявился! — скривилась Рита. — Только о нем думала сегодня… Вот всегда он появляется тогда, когда мы за стол садимся!..
Денис Скребков три года назад уехал в длительную командировку, оставив Машу в растерянности – то ли они пара, то ли нет. Всё обещал вернуться, да откладывал…
Скрипнула входная дверь, в прихожую ввалился Максим.
— Ты чего? — вынырнула из темноты коридора Юля. — Да тише, Маша спит! Чего вернулся? Договаривались же, что дадим Машке отдых!
— Да ну, надоело всё, — поморщился Макс. — Не понравилось мне, скучная дискотека.
— Ладно. Иди, мой руки, потом на кухню пробирайся. С Новым годом кстати! — чмокнула она брата в лоб.
Парень умылся, прошмыгнул ко всем остальным, пожал руку Никите, кивнул Рите, спрашивать, что они тут все делают, не стал, видимо, то же, что и он — наслаждаются атмосферой…
Максим пристроился рядом с Юлей и улыбнулся. Хорошо…
По квартире пополз запах печеной курочки, свежего огурца и морепродуктов. Женщины варганили закуски, Рита вещала про тяготы женской доли, Юля поддакивала. Никита и Максим, прокравшись в комнату, сели играть в шахматы.
Тарасик, выбравшись из теплого кокона Машиных объятий, пришел к гостям.
— Ой, а кто это у нас тут такой голодный! Кто у нас такой напуганный! Малышик! — сюсюкала Юля, тиская кота. Тот милостиво терпел все это, зная, что потом непременно покормят.
Сели за стол, шепотом крикнули: «Ура!», Никита сказал тост за счастье и любовь, разложили еду по тарелкам.
— Смешно… — улыбнулась Юля. — Вот именно здесь мне хорошо, только тут Новый год, как в детстве… А там, в других местах – суррогат… Может, Машу разбудим?
— Нет, пусть спит. Я ей обещала, что мы тихоооонечко! — покачала головой Рита.
Потом долго молчали, каждый думал о своём, вздыхал…
— Ну что застыли?! Наливаем, отмечаем! — встрепенулась Рита. — С вами только праздники встречать! Эх, надо было мне тамадой становиться! Рыбку берем, рубку–то! Макс, ну говори тост, что ли!
Парень встал, поправил ворот рубашки, раскрыл рот, чтобы сказать длинный, выученный накануне тост, но кухонная дверь тихонько скрипнула, на пороге показалась Маша в забавной пижаме с медвежатами.
— Ребята… — щурясь, прошептала она и улыбнулась, — как же хорошо, что вы все здесь… А я вот проснулась…
Маруся потянулась, села за стол и, глядя на горящие свечи, блаженно мурлыкнула, взлохматив шерсть Тарасу.
Максим оглядел сидящих за столом людей. Вот кого ему не хватало там, на дискотеке – Машки, серьезной, задумчивой, Юльки, щелкающей фотоаппаратом, Риты с ее «Давайте говорить тосты!», и его самого, обернутого этим теплом, точно фольгой.
Их квартира была местом силы, отсюда начинался каждый день, здесь же и заканчивался, сюда шли радоваться и плакать; сидели, обнявшись, на диване, и, жуя попкорн, смотрели душещипательное кино, потому что Юле надо было выплакаться после очередной душевной драмы; здесь решали, как жить дальше, когда Максима чуть не выгнали за прогулы из колледжа; сюда притащили вопящего от страха Тарасика, найденного на улице… Все, кому плохо или хорошо, в итоге приходили сюда…
Почему? Потому что здесь жила Маруся, хозяйка большого теплого шара, юрты, хижины под названием «дом». И без неё все шло кувырком…
— Я хочу выпить за Машу! — выпалил Максим. — Маш, знай, если что, я за тебя горой! Люблю, родная, с праздником!
— За Марусю!!!! — подхватила Ритка.
Зазвенели бокалы, потянулись руки за закуской.
Маша смутилась, потом услышала, что звонят, пошла открывать, забыв, что в пижаме.
Распахнув дверь, она увидела на лестничной клетке ёлку. Она трепыхалась, чуть покачивалась, а за ней прятался бородатый мужик в валенках с вышитыми по бокам снегирями.
— Вам кого? — строго спросила Маша. — Мы не заказывали, кажется…
Мужчина вынырнул из–за колючего дерева, поставил на пол рюкзак, с опаской посмотрел на девушку.
— Денис?! — прошептала она.
— Пустишь? Я могу подарок оставить и уйти, я все пойму, Маш…
Но Маруся уже не слушала, она таяла, растекалась, улыбаясь и медленно моргая.
Обняв гостя, она уткнулась лицом в его плечо.
— А у нас сегодня тихий Новый год… — зачем–то пояснила она. — И ёлки нет… А теперь есть…
Маша, чуть разжав объятия, позволила мужчине пройти в квартиру, позвала ребят, те поздоровались, подёргали Дениса за бороду, не приклеенная ли, пошутили, что пришел дед Мороз, и принялись устанавливать ёлку, потом сидели в гостиной, смотрели, как моргает гирлянда на ветках, и ели мороженое.
— А я ведь его загадала, — прошептала Маша на ухо брату и кивнула на Дениса. — Написала письмо деду Морозу, отправила. Всё, как положено…
— Я всегда знал, что ты у нас еще ребенок, — пожал плечами Макс. — А у детей всегда все сбывается! В следующий раз загадай, пожалуйста, машину. Мне. Договорились?
Маша кивнула…
Рита уехала ближе к четырем часам утра. Игорек прислал за ней такси, клялся по телефону, что любит только ее, что осознал и больше никогда не посмотрит на других женщин. Ритусик сказала, что подумает…
Никиту проводили следом, он долго шептался с Юлей в прихожей, потом кивнул остальным и ушёл.
— Маш, он сделал мне предложение… — испуганно разжала кулачок девушка и показала кольцо. — Что делать–то?
Сестра пожала плечами.
— Не знаю, я сейчас ничего не знаю…
Юля вздохнула и ушла спать.
Максим уснул на диване. Маша накрыла его пледом и погасила в комнате свет.
— С Новым годом! — прошептала девушка и улыбнулась. Вот теперь можно с уверенностью сказать, что праздник состоялся!
Сама Маруся спать пока не собиралась. На кухне ее ждал особенный, важный, долгожданный гость. И ей есть, о чем с ним поговорить…
Тарас, чувствуя нерешительность хозяйки, потерся о ее ноги. Он знал, что Денис хороший, ему можно доверять. Лишь бы только Маша тоже это поняла…
… Следующий Новый год встречали у Дениса и Маруси. С ней как будто перешла в другой дом сила, канатами связывающая родных. Только с Машей было хорошо, рядом с ней дом был домом, и хотелось верить в чудеса… Максим и Юля боялись, что однажды Маша уедет так далеко, что они не смогут, протянув руку, коснуться ее плеча.
— Да куда я от вас?! — смеялась она. — Это даже не обсуждается!..