Я не знаю, думала ли маленькая Леночка, что её жизнь пойдёт таким путём.
Обычная девочка, которая поддалась веянию времени, влюбившись в мальчика с чистыми глазами, ушла с ним переступив через всё, отринув родственные связи, оборвав все нити, ушла…
Как же это страшно, быть одной, во всём этом большом мире.
Хорошо, что появился опять Егор в её жизни.
Конечно, у неё сначала был муж, потом появились дети, но не было тёплого и надёжного плеча старших родственников, иногда это так важно.
Кто — то спокойно живёт без родителей, не зная тепла и ласки, а кто-то и дня не может без мамы прожить.
Елена не была трепетной ланью, сидящей около мамы, но и бой — девицей тоже не была.
Елена оказалась, если честно не по своей воле, да-да, в такой ситуации, это просто стечение обстоятельств, не всем же быть женщинами -вамп, держащими свою судьбу за хвост, она поддалась чужому влиянию.
Девочка с большими выразительными глазами, которая верила, что действительно может что-то поменять в этом мире…
Пожалела ли она о том поступке, когда ушла с Николаем делать революцию?
Никто и никогда не узнает.
Нужно было жить дальше, тем более подходило время возвращения Николая, жаль, что папаша не дожил до этого времени.
А пока…
Пока приходили солдаты с той жестокой и ужасающей войны.
Вернулся и Егор.
— Значит не дожил старик до светлого дня.
-Он узнал про Победу, в памяти был до последнего.
-Очень жаль старика.
-Да, Егорушка, жаль. Пойдём завтра сходим к ним? К папаше, да к Нине твоей.
-Да…пойдём.
Володька, хоть уже и было ему пятнадцать лет, а всё не отходил от отца.
-Егорушка, — спросила вечером Елена, когда дети уже спали, не слыхал ли чего про Николая…
-Нет милая сестрица.
-Что же такое, как сквозь землю провалился. Словно и не было человека никогда, словно сон.
Ты знаешь, многих в то время забирали, они вернулись, представляешь! А Николай нет…
Я уже и надежду терять начала.
-А ты не теряй, не теряй милая.
-А что мне ещё остаётся, братец, только и надеяться…Ты то что? Опять на старое место, в школу вернёшься?
-Да, сестрёнка, в школу.
-Танюшка семь классов окончила, я её к себе на завод устроила…
-Как? Лена? Ты что? ей дальше учиться надо, она такая умная у тебя…
— Учиться…Думаешь я не хочу, чтобы она образование получила?
А этих, кто мне вытянут поможет? Там хоть какие -то деньги платят, она на лаборанта пошла учиться, на двухнедельные курсы там при заводе.
-Лена…Да что же такое?
-Ну вот так Егорушка…Вот так…
Все спали дети, все кроме Тани, она вышла тихонечко в сад, села под раскрытым окном и не специально слушала разговор мамы и дядьки.
И горько было Тане, горько и больно, потому что знала она тайну, да такую…
Дедушкина тайна к Тане перешла и что делать с ней она не знала…
Подумала, что стоит дяде довериться, да никак не находила момент…
Вспоминает Таня события, которые описал старик в своём прощальном письме, да в книгу положил, что Тане завещал, завёрнута книга была в пергамент.
Вот же дедушка, сохранил где-то и подписана была, что для Танюшки.
Тётя Марфа с дядей Абрамом приезжали, дедушку хоронить.
Добро делили, бабушка жива, а они… Старушка рукой махнула, без дедушки она не представляла жизни.
-Марфуша, так хоть что- нибудь Колиным детям на память оставьте…
-Им матушка, дом останется, а мы с братцем так по мелочи, папашина память.
Хотела им Таня сказать, что бесстыжие, бабушка -то жива.
Да старушка велела не связываться.
-Господь с ними, Танюша. Алчность в них говорит…
— Это для меня книга, — взяла Танюша книгу, что дедушкой подписана.
-На что она тебе? Ты же девчонка, а это серьёзное произведение, — высказался двоюродный брат, взрослый мужик, стараясь выхватить книгу, он даже не знал, что там, у Тани из рук.
-Руки убери, — сквозь зубы прошептала девочка.
Родственника этого она видела первый и последний раз.
Бабушку забрали к себе, в доме стариков решил поселить дядю Егора с Володькой.
Таня сидит тихонько и вспоминает.
Дедушка тогда проболел почти две недели.
Что такое с ним было, так ни бабушка Ефимья, ни Таня с мамой не узнали…
Танюшка отчётливо помнит, как дедушка приехал с базара, сунул Тане баранки и поспешил домой.
А там залёг на много дней, отвернувшись к стене.
В один из дней дедушка сел, покачиваясь на кровати.
-Фима, чайку бы, с травками.
-Сейчас, сейчас Сёма…сейчас милый.
Старуха на удивление была покладистой, подорвалась, забегала, засуетилась.
Сёмушка, что тебе здоровье подорвало? Может испростыл, или сердце чего? Ты скажи, я вмиг отпишу Абраму, сыну старшему, либо Марфуше, а?
-Всё хорошо, Фима, с сердцем порядок, не простыл, просто что-то…
-Зачем неправду говоришь, Семён Семёнович, я столько лет с тобой бок о бок живу, и любовь промеж нами была, нечто я не знаю когда правду ты говоришь, а когда скрытничаешь.
Помолчал старик.
— Права ты Фима. Давеча, когда на базар ездил, Макарку Кривошеина встретил, помнишь в работниках у нас жил, года три кряду.
-Но. Это который у тебя картуз тогда забрал?
-Он самый…
Иду, а он увидел меня, в ноги кинулся.
-За картуз что ли?
И рассказал старик тихим голосом Ефимье своей, такую историю…
Будто встретил Макарку, который видел Танюшкиного папу, будто кланяться велел, Николай Семёнович…
-Жив, жив значит сыночек Николенька, то ли не радость, Елене сказать надо, ох ты боже мой, жив…
-Жив, мать, жив…
Он, Макарка, плут такой, всё клялся мне да, божился…
Я, говорит, дядь Сёма прощения просить хочу, вот освободился, устроился на место хорошее, я теперь честно работаю, документы выправил, всё, хватит, покуролесил, — говорит Макарка,
-Ты чего, Макарка? Чё глаза -то бегают? Слямзил чего, не удержался, — смеётся Семён Семёнович.
-Нет, вы что, дядь Сёма.
-Ну ладно, Макарка, живи по- человечески, коли не врёшь.
-Ух ты батюшки, Сёмушка. Так что ты сразу не сказал радость -то какая…
Вот такую историю рассказал дедушке бабушке, а потом и маме с Танюшкой….
Нет теперь дедушки, тайну свою он перенёс на бумагу, вложил в книгу и подарил Тане, испросив в начале письма у девочки прощения, что нагружает её такой вестью….
А в том письме полный рассказ, как ездил дедушка на базар, когда встретил Макарку, только настоящий уже рассказ, всё как было на самом деле…
Дедушка действительно встретил бывшего работника своего, и поговорил с ним, и глаза у Макарки бегали, рассказал Макарка что честный человек он теперь, только про сына Николеньку и слова не сказал…распрощался быстро с Семён Семёновичем и убежал, а старик по делам пошёл, когда догнал его Макарка…
-Аааа, дядя Сёма, стой, не могу я.
-Ну чего тебе, паря, — морщится старик, из-за картуза того, что ли? Да на что он сдался, заботиться ещё о нём, — некогда мне, паря, если ты из-за картуза, так забыл я уже, сказал ведь тебе живи спокойно…
-Идём присядем, прошу тебя, дядь Сёма…
Сели на лесину, закурили.
-Я в *** отбывал, вот идём на работу, строем, слух прошёл что политику привезли, ну я иду мимо барака, возьми да, крикни, нет ли кого из Б***, а мне в ответ, есть мол…
Я вечером туда, к политике, кричу, кто мол, с Б***.
А их пять человек, среди них…
-Николай? — тихо спрашивает старик.
-Да…Николай Семёнович.
-Жив, жив сыночек…
-Ддддааа, ддядь Сёма, — отчего-то застучал зубами Макарка, — ну ладно, дядя Сёма, я вот это сказать хотел, приветы, передавал Николай Семёнович, — раскланиваясь и часто моргая глазами затараторил Макарка, — ну ладно дядь Сёма, мне это…идти надо.
-Постой, постой, Макар, расскажи ещё про сына.
-А чччегго рассказывать, всё хорошо у него.
И тут старик повернулся и схватил за руку Макарку.
-Правду скажи, Макар, правду…прошу…как он? Что говорил.
Сник вдруг Макарка, руки затряслись, когда прикуривал самокрутку.
Потом опустил руки и заговорил тихо- тихо.
-Парой словечек только мы перекинулись, как шепнули что шмон, я вынырнул и к себе в барак чухнул, прости отец…я бы… прости…если бы я знал, я бы его с собой утянул, среди своих бы спрятал, а потом…
-Говори, — пересохшими губами шепчет старик, — говори.
-Я…я…только в барак заскочил, как выстрелы раздались, крики и выстрелы. Мы уши заткнули, а они всё стреляют и стреляют…А утром…Утром нас хоронить заставили.
Я в этой куче Николая Семёновича нашёл и крестик ему свой на шею надел, бабкино благословение, я ему там поклялся, что завяжу, жить буду…
-Что же их, как скот, в могильник покидали и засыпали?
-Прости отец, нам приказали так, прости…Прости, дядь Сёма.
-Спасибо тебе, Макар Силантьич, пообещай мне одно…
-Что хочешь…
-Забудь о том, что видел, о том, что мне сказал и никому, никогда, ни слова, понял…
-Рад бы, дядь Сёма, да перед глазами стоит.
-А ты постарайся, сильно постарайся…
И пошёл старик покачиваясь.
Плакал рецидивист Макарка, обхватив буйную головушку свою, плакал старик, там внутри, а снаружи кремень, камень, скала…
Всё он старухе рассказал, почти всё.
Самое главное не сказал, не смог.
Не мог он сказать такое, никак не мог. Боялся, что сердце материнское, только оттаивать начавшее, не выдержит.
Боялся, что Елена не выдержит, а у неё четверо детей, пусть лучше думают женщины что жив Николенька, а вдруг Макарка ошибся, ведь бывает такое, бывает.
Вроде уже похоронили человека, а он живой…
Ошибся Макарка, как есть ошибся. Это кто-то похожий на Николая.
Тем более видел он его парнишкой последний раз, а тут уже мужчина в самом расцвете сил, нет, как есть ошибся Макарка.
Вот баламут такой, чертяка, ну конечно напутал…Не может такого быть, жив, жив сыночек, Николенька — последушек.
Иначе быть не может, нечто он старик жив, а сын, красавец, в мужскую пору едва вошедший, да нет…Нет…это неправда, нет.
Ошибся Макар.
На много лет вперёд приказал старик себе не думать о плохом, жив Николай, жив.
Вот такую тайну узнала Таня и что с ней делать? Маме сказать? Это просто убить её, бабушке? И того хуже…
А самое страшное, догадывалась Таня чуть ли не сразу почувствовала, что папы нет…
Всё это время такая мысль в уголке таилась, да гнала её Татьяна от себя, нечто подобное она и ожидала увидеть в этой книге…
Нашла всё же время Таня показала дяде письмо.
Прочитал дядя Егор письмо, обнял Таню.
-Я знаю детка, давно знаю, ещё до войны узнал, я тоже не мог сказать.
Не знаю я что делать, правда…
-Дядя, давай не будем говорить маме…
-А если узнает, скажет знали да не сказали, а?
-Давай сделаем так, чтобы не узнала…Давай, забудем об этом…Вон дедушка пишет, что мол всякое бывает…А вдруг правда тот Макарка ошибся…
-Хорошо, Таня…Давай обождём…
Двое хранили эту тайну до одна тысяча девятьсот сорок восьмого года, когда вышел срок заключения у Николая Семёновича.
Только тогда осмелилась Таня рассказать маме.
-Я знаю доченька, — помолчав сказала Елена, — я сразу знала, да надеялась, я ведь и Надю Надеждой назвала, всё думала, что ошибается моё сердце…Из-за вас верила, из-за тебя, моя Таня.
Я знаю, как ты любила папу…
-Что же такое, все мы знали и скрывали…
-Не скрывали, берегли друг друга, детка. Это и есть семья…
-Мамочка, я так надеялась…
-Я тоже, детка, я тоже…
В тот год не стало и бабушки, не смогла жить без своего Семёна Семёновича.
В одна тысяча пятьдесят четвертом году, был посмертно реабилитирован Николай Семёнович.
Захоронен он в братской могиле, далеко от родного дома…
Елена прожила не долго, всего пятьдесят восемь лет, она увидела первых двух внуков, от Татьяны, успела понянчить их, ушла с тихой улыбкой, сказав, что идёт к Коле…