— Лерочка, какое красивое платье! Тебе очень идет!
Елена шмыгнула носом, но решила, что реветь не время. Дочери нужна была помощь с выбором свадебного платья.
— Мам, оно именно такое, как я и хотела! Не вычурное совсем. Мне нравятся эти строгие линии и ткань. Берем?
— Тебе решать! – Елена чуть тронула дочь за плечо, прося повернуться. – Красавица моя…
Зеркало не врало. Девушка, стоявшая перед ним, и впрямь была красива. Той яркой, броской, южной жгучей красотой, которая не шепчет, а кричит о том, в носителе ее жизни не меньше, чем красок, щедро растраченных природой на то, чтобы показать миру всю прелесть молодости и очарования.
Тоненькая фигурка, темные волосы и карие глаза словно повторили женщину, которая любовалась на эту красоту, пытаясь сдержать слезы и вспоминая, как сложно ей далось желание стать матерью.
Елена детей не хотела. Совсем.
Не мечтала об этом, когда была маленькой и подружки звали ее поиграть в дочки-матери. Отмахивалась от девчонок, и убегала гонять мячик с мальчишками и лазить по деревьям. Ей вообще были не интересны девчачьи компании. Обидки, выяснения отношений, дружу-не дружу… Это было так скучно, что Лена лишь хохотала, когда слышала от кого-то из подруг такие претензии в свой адрес и предпочитала проводить время на футбольном поле, где все было просто и понятно.
Как ни пытались бабушка и мама приучить ее к «девичьим делам» – Леночка не давалась. Отчаянно зевала, путая нитки и поминутно роняя на пол спицы, когда бабушка пыталась научить ее вязать, и могла часами возиться с одним-единственным кусочком теста, выданным мамой, пока та умудрялась не только наделать бесчисленное множество маленьких, с мизинчик, пирожков, которые так любил отец Лены, но и приготовить большой «семейный» обед, обязательный для воскресного дня.
Лена долго не понимала смысла этой традиции проводить свой выходной у плиты. Но ее маме, похоже, это нравилось. Она умела и любила готовить, а уж собрать вокруг большого стола родственников для нее было сродни выходу на сцену. В семье Лены никто из женщин не владел ножом и поварешкой так, как ее мать. И потому, всякий такой обед становился поводом для обсуждения и восхищения на долгое время. Женская часть семейства просила у Леночкиной мамы рецепты и просила научить готовить то или иное блюдо, а мужская часть молча уплетала все, что было не приколочено к столу, а потом откидывалась на спинки стульев и выдыхала: «Спасибо!». И эта короткая благодарность была для Лениной мамы лучшей музыкой на свете.
По воскресеньям в их доме собиралась вся семья. Приходили бабушки и дедушки, приезжали тетки с детьми, и большой овальный стол, сделанный когда-то прадедом Елены, почему-то удивительным образом становился будто бы даже больше, чем был на самом деле. Вокруг него усаживались старшие и начинался неспешный разговор о том о сем, который изредка прерывался какой-нибудь песней, которую подхватывали все – и взрослые, и дети.
Лена любила своих двоюродных и троюродных братьев и сестер, охотно пела вместе со всеми и отдавала должное маминому кулинарному таланту, но с облегчением выдыхала, когда гости расходились и в доме становилось тихо. Она мыла посуду, что было единственным занятием из домашних обязанностей, которое хоть немного нравилось ей, а потом усаживалась в углу с книжкой. Но не читала, а слушала, как переговариваются родители, вспоминая события дня, или как тихо поет за окнами дождь. Это время было для нее самым любимым. Тишина, родители рядом, и дом, в котором так уютно и тепло, что кажется, будто так было всегда и будет вечно.
Увы, но время иногда безжалостно к счастливым. И у Елены вскоре было отобрано все, что она так любила.
Сначала заболел отец. Он не жаловался, не бегал по врачам, а молча терпел, не желая огорчать жену, дочь и родственников. И когда мама Елены случайно увидела, как мужа скрутило от боли, ее счастливый маленький мирок рухнул в одно мгновение. Простить мужу его молчание и недоверие она так и не смогла.
— Никогда не ври мне! Поняла?! Не прощу! – обняла она Лену, выпроваживая ее из дома. – Поживешь пока у бабушки. Не хочу, чтобы ты все это видела…
Отец ушел очень быстро. Несмотря на то, что вся семья боролась за его жизнь, изыскивая все возможные варианты, вплоть до нетрадиционных. Но ничего не помогло. Его не стало всего через несколько месяцев после того, как Лена поселилась у бабушки.
А вскоре слегла и мама.
— Не бросай меня! – ревела Леночка, держа горячую сухую мамину руку.
— Не плачь! Все у тебя будет хорошо! Вот, поправлюсь я, и мы поедем к морю…
Это обещание так и осталось невыполненным. Мама ушла вслед за отцом, а Лена на всю оставшуюся жизнь возненавидела слово «море». Даже когда родилась Лера, она так ни разу и не свозила дочь на побережье, хотя жила от него всего в паре часов езды на машине.
Оставшись сиротой, Елена превратилась в нечто странное, что передавалось по кругу среди родственников. То ли игрушка, то ли котенок, которого нужно только жалеть и чесать за ушком, ведь он все равно ничего, кроме ласки, не понимает…
То она жила в доме маминой сестры, то папиной. То бабушка с отцовской стороны забирала ее и грозилась, что уж теперь-то Леночка будет жить только с нею, то дед по материнской линии подавал голос и требовал внучку к себе.
Все они любили Лену, но ей от этой любви было почти тошно. Она мечтала вернуться в свой дом, забраться на свою кровать с ногами, уткнуться в подушку, на которой надета была наволочка, сшитая руками мамы, и выплакать, наконец, все то, что душило ее и не давало спать по ночам. Лена отчаянно скучала по родителям. Она боялась засыпать по ночам, так как на границе сна и бодрствования иногда отчетливо слышала мамин голос, который звал ее. Это было так желанно и так страшно, что Лена просила не выключать свет в той комнате, где спала.
И именно тогда она приняла решение, что детей у нее не будет. Мало ли что случится с нею! И что тогда? Ее ребенок будет лить слезы так же как она? Втихаря, чтобы никто не заметил и не кинулся ее утешать?! Будет слышать по ночам ее голос и мечтать о том, чтобы вскочить с кровати и рвануть в погоню за призраками?
Елена знала, что родственники готовы сделать все, что угодно, лишь бы она была здорова и, по возможности, счастлива. И она тоже любила своих родных. Но внимание, которое они уделяли ей было иногда таким назойливым, не нуждающимся, по их мнению, в согласовании с ее желаниями, что она порой не знала, как отделаться от него.
Прошло несколько лет после ухода родителей и настало время выбирать свой путь в жизни. И вот тогда Лена показала всем, чего ей хочется на самом деле.
Как же она жалела потом о своем решении уехать из родного города! Лишь потеряв тот тыл, который всегда маячил за ее спиной, не давая даже на минуту забыть о том, что ее любят, Лена поняла, одиночество – это плохо.
И, жуя всухомятку очередной бутерброд в общаге медицинского университета, она с тоской вспоминала мамины пирожки, прадедов стол, и песни, которые рекой лились, даря тихую усладу сердцу и наполняя душу какой-то первозданной радостью…
Стол никуда не делся. Родные сохранили и его, и родительский дом для Лены, но в родной город она больше так и не вернулась. Вышла замуж, сделала карьеру и осела там, где училась, забрав из родительского дома только стол и мамину шкатулку с «драгоценностями». Единственные золотые сережки, которые были по-настоящему ценными в той шкатулке, она подарила дочери, а сама с удовольствием иногда носила ставшие почти раритетными янтарные бусы и брошку с ландышами, которая так нравилась когда-то ее матери.
С родственниками Лена связи не теряла. Помогала, чем могла. Досматривала стариков, по очереди забирая к себе тех, кто согласился. Пристраивала в столичные вузы племянников и племянниц, давая на время поступления убежище и поддержку. Принимала у себя многочисленных родственников, которые приезжали в столицу, чтобы повидаться с нею.
Первый муж Елены был ее однокурсником. Брак их был скоропалительным и странным. Муж любил Лену, а она принимала эту любовь, так толком и не разобравшись, чего же по-настоящему хочет от их отношений. Африканские страсти, горевшие ярким пламенем первые пару месяцев после похода в загс, быстро сошли на нет, и молодые развелись, спокойно и мирно, оставшись, как это ни странно, друзьями. Уже будучи второй раз замужем, Елена не теряла связи со своим первым мужем и дружила с его женой. Та оказалась женщиной умной. Ревновать даже и не думала, прекрасно понимая, что если страсти утихли, то ее браку ничего не грозит и лучше держать поближе ту, которая все равно никуда из жизни ее мужа не денется. Ведь Елену с первым супругом связали не только дела давно минувших дней, но и бизнес. Они вместе открыли небольшую клинику и сделали все, чтобы она стала прибыльным предприятием. Елена была прекрасным специалистом в своей области, а у ее бывшего супруга обнаружились недюжинные организаторские способности. Они так хорошо дополняли друг друга, что их клиника процветала. Дело пошло, но останавливаться на достигнутом они не собирались. Они открыли филиал, потом другой, и планировали развиваться дальше. Именно тогда, ища инвесторов для нового проекта, Елена познакомилась со своим вторым мужем.
Он дал ей все то, о чем она мечтала. Теплый дом, в котором было место и ее родне, и одиночеству, если на Елену опять что-то «находило». Уверенность в том, что она не одна и, самое главное, желание иметь ребенка от этого человека.
Последнее пришло к Елене как-то тихо, само-собой, без всякого зова с ее стороны. Просто в какой-то момент она поняла, что вовсе не уверена в том, что ее решение не иметь детей, было правильным. Страхи ее никуда не делись, но почему-то теперь она начала думать вовсе не о том, что можно потерять, а о том, что можно приобрести. Ей почему-то отчаянно захотелось, чтобы у нее появилась дочь, которая будет похожа на нее, но умом и сердцем пойдет в отца.
И все случилось.
Именно так, как хотела Елена. Девочка появилась на свет ровно в срок, здоровой, крикливой, и такой красивой, что Ленины тетушки, которые по очереди приезжали помогать с младенцем, ахали восторженно, и отказывались спускать с рук малышку.
— Так похожа на тебя в детстве, Леночка! Только еще красивее!
Елену такие слова в адрес дочери лишь радовали. Она была так счастлива, что в какой-то момент даже испугалась этого счастья. А ну, как кто-нибудь там, на небесах, решит, что ей отмерено слишком много? И прикажет отобрать часть, чтобы не наступила полная эйфория и уверенность в том, что она все это заслужила?
Но небеса молчали. То ли решили, что Лена этого счастья достойна, то ли просто забыли на время об этой женщине, которая иногда сама не знала, чего хотела.
Лерочка росла, радуя родителей успехами в учебе и спорте. Она с раннего возраста занималась гимнастикой, и Елене даже пришлось на время сократить прием в клинике, чтобы возить дочь на турниры и соревнования. Случайно полученная на тренировке травма положила конец этим поездкам, и родители Леры решили, что дочери лучше будет оставить это занятие.
Лерочка поревела немного, жалея себя, но слишком уж переживать не стала. Она, как и мама, любила свой дом, домашний уют и тихие вечера с родителями. Несмотря на то, что у девочки было много друзей, даже в подростковом возрасте она больше тянулась к маме, доверяя ей свои секреты и зная, что та ее никогда не осудит и не предаст. Не было той темы, на которую Елена отказывалась бы разговаривать с дочерью. И, хотя в какой-то момент, возраст взял свое и Лера немного отдалилась от матери, со временем это прошло. И первой о том, что в жизнь дочери пришла любовь, узнала именно Елена.
— Мамочка, он такой… — Лера обнимала мать, пряча счастливые глаза.
— Какой?
— Я не знаю… Хороший!
— Правда?
— Я люблю его, мам!
— Это прекрасно…
Елена чувствовала, как бастует ее душа, не желая принимать тот факт, что ее девочка выросла и стала совсем взрослой, и старалась всеми силами усмирить этот бунт.
Что такого, если дочь будет счастлива со своим избранником? Пусть ей всего девятнадцать, но она же учится! У нее есть план, который они так долго готовили все вместе и теперь успешно реализуют, мечтая, что когда-нибудь Лера займет место матери в клинике. Да и Елена еще достаточно молода и бодра для того, чтобы помочь с внуками, если вдруг случится так, что Лера решит рожать до того, как окончит университет.
Подготовка к свадьбе шла полным ходом, но на душе у Елены почему-то скребли кошки. Что беспокоило ее, она и сама не смогла бы объяснить. Но где-то в глубине души она понимала, что будущий зять почему-то не вызывает у нее доверия.
Ей не пришлось принимать в доме совершенно незнакомого парня, когда Лера привела своего избранника для того, чтобы официально представить его родителям в качестве своего избранника. Жениха дочери, мальчика из «очень приличной семьи», Елена знала. Он не раз приходил в ее дом вместе с родителями, которые тоже были врачами и сотрудничали с клиниками, которые отчасти принадлежали Елене.
Максим, жених Леры, был высок, кудряв, умен и несколько нагловат, что помогало ему пробивать себе дорогу в той сфере, которую он выбрал своей профессией. Он был старше Леры и уже неплохо зарабатывал, а потому мог предложить ей и руку, и сердце, не откладывая на потом этот вопрос.
— Я хочу, чтобы все было честно. И Лера вошла в мой дом не сожительницей, а женой.
Вроде бы хорошее желание и возражений ни у Елены, ни у ее мужа по этому поводу, разумеется, не возникло. Но вот дальнейший разговор с будущим зятем родителей Леры и смутил, и насторожил.
— У Лерочки не будет необходимости тратить время на учебу, если она этого захочет. Да и я предпочел бы, чтобы она сосредоточилась на доме и детях. Мы хотим, как минимум, троих. Двух мальчиков и девочку. Да, любимая? А детям нужны не няньки, а родная мать.
— Мы поможем, — Елена переглянулась с мужем, но ее несколько бесцеремонно перебили.
— Нет! Дети – это ответственность родителей, а не бабушек или дедушек. Лера это хорошо понимает и разделяет мое мнение.
Елена чуть не ахнула, услышав такое безапелляционное заявление из уст мальчишки, которого знала еще подростком, но Лера легонько качнула головой в ответ на ее изумленный взгляд и Елене пришлось отложить свое возмущение и вопросы на потом.
— Лера, я чего-то не понимаю? Почему ты молчала? – Елена, проводив гостей, пришла к дочери, чтобы выяснить, что происходит.
— Мам, я понимаю, что для тебя все это звучит несколько странно. Но я уверяю тебя, что не собираюсь бросать учебу.
— Но твой жених думает по-другому. Или ты этого не заметила?
— Ну почему же! – Лера легко и спокойно рассмеялась в ответ на сердитое заявление матери. – Мамочка, ты же знаешь Максима! Он хотел произвести на тебя и папу хорошее впечатление! Вот и умничал. А ты и поверила!
— Знаешь, что-то мне не показалось, что у него нет на уме всего того, о чем он говорил. И это меня настораживает. Я не хочу, чтобы ты отложила все свои мечты и чаяния на долгое-долгое «потом», а может и вовсе отказалась от них, лишь из-за того, что так потребовал тот, кто должен тебя поддерживать.
— Мамочка, я знаю, что ты мечтаешь о том, чтобы передать меня в такие же надежные руки, в каких покоишься сама. И поверь, в Максиме есть многое из того, что я вижу в характере моего отца. Но двух одинаковых людей на свете не бывает. Так? А, значит, мне придется потихонечку самой строить свое счастье. Ведь ты мне говорила, что это работает именно так. Ничего не берется из воздуха и только лишь по нашему желанию. Чтобы что-то получить – надо над этим поработать. И я этого хочу, мам. Я готова к тому, чтобы строить свою жизнь вместе с Максимом.
Что оставалось Елене? Только согласиться с желанием дочери.
***
Свадебное платье было куплено. Ресторан заказан. Подготовка к свадьбе шла полным ходом.
До дня, которого так ждала Лера и так боялась Елена, оставалось всего ничего. Они носились вместе по городу, улаживая какие-то организационные моменты и уставали так, что иногда не было сил даже на то, чтобы поесть. Сидя поздно вечером рядышком на темной кухне, они жевали бутерброды, наспех приготовленные Еленой, и хихикали, когда их заставали за этим занятием.
— Чаю-то можно было сделать? Или всухомятку вкуснее? Лен, ты решила молодость вспомнить? – ворчал отец Леры, расставляя на столе кружки. – Чего полуночничаете?
— Папка, не ворчи! Просто скажи, что хочешь с нами! – Валерия протягивала отцу бутерброд и тот с радостью присоединялся к жене и дочери.
Кому из них в один из таких вечеров пришла в голову идея устроить ужин с будущими родственниками, Елена потом вспомнить так и не смогла. То ли Лера попросила ее об этом, чтобы обсудить еще раз все детали торжества. То ли она сама решила, что это будет не лишним. Но так или иначе, день был назначен, и она принялась приводить в порядок дом. Пусть в детстве она очень не любила все эти хлопоты, но со временем Елена научилась получать удовольствие от порядка. Она драила окна и полы, оставив на откуп Лере ванные комнаты и кухню.
Музыка, которую Лера включила так громко, что Елена почти не слышала, как гудит пылесос, не дала ей уловить тот короткий, оборвавшийся на высокой, странной ноте, крик, который разделил ее жизнь на до и после.
Она не слышала его, но почему-то дернулась, замерла на мгновение, не понимая, что ее так насторожило, а потом окликнула дочь.
— Лера! У тебя все в порядке?
Ответа не было. И Елена, легко отшвырнув со своего пути в сторону тяжелый прадедушкин стол, который с трудом сдвигал с места даже ее муж, кинулась вверх по лестнице, ведущей на второй этаж, где убирала свою ванную Лера.
Дочь она застала катающейся по полу в ванной. Лера выла на какой-то тоненькой пронзительной ноте, закрыв руками лицо. Рядом, на полу, валялась бутылка с чистящим средством, которым она отмывала плитку.
Проклятая бутыль с широким горлышком и очень неудобным пульверизатором, которую Лера почему-то любила, каждый раз доливая туда средство и не желая менять на что-то другое…
Что случилось, Елена поняла сразу. Сколько раз она ругала дочь, которая становилась на край ванной и, балансируя на цыпочках, драила плитку, распевая во все горло свои любимые песни.
— Грохнешься!
— Мам! Не начинай! Ничего со мной не случится!
— Лера! Это опасно!
— Мамочка, я же высокая! А тебе не дотянуться до потолка, ведь так? Вот и не мешай мне!
— Поставь на полку хотя бы бутыль со средством. Намочи тряпку и потом мой. Зачем держать в руках всю бутылку?!
— А что такого? Мамочка, ты так осторожничаешь, словно я еще совсем ребенок. Я давно уже все умею! Ты же сама меня научила!
Крышка с пульверизатором сорвалась с бутылки, когда Лера потеряла равновесие на краю ванной. Она оперлась рукой, в которой была зажата бутыль со средством о стену так резко, что крышка просто отлетела. Мокрые пальцы заскользили по плитке, бутыль наклонилась, и едкое средство хлынуло по рукам Леры, а она машинально дернулась, пытаясь удержаться босыми ногами на бортике ванной. Брызги попали ей на лицо, в глаза, и острая, жгучая боль заставила ее тут же забыть и об осторожности, и о том, чего в таких случаях делать нельзя. Она закрыла лицо руками и все-таки грохнулась на пол, пытаясь прогнать эту злую боль…
— Мама!
— Я здесь! – Елена схватила дочь за руки, отводя их от ее лица. – Не три глаза! Не смей!
Телефон остался внизу, в гостиной, и Елена, недолго думая, схватила Леру в охапку и каким-то неимоверным усилием подняла ее над полом, прижав к себе так крепко, как только могла.
— Потерпи! Я сейчас!
Она точно знала, что нельзя оставлять дочь одну. Стоило той как следует потереть глаза и помочь ей, возможно, не смогут даже самые лучшие врачи.
А потому, Елена, не задумываясь, подхватила дочь на руки и потопала вниз по лестнице.
Как ей это удалось, она потом так и не смогла понять. Елена несла дочь, словно маленькую, не думая ни о ее росте, ни о весе, ни о чем вообще… Она просто спасала своего ребенка, и ей было совершенно наплевать на то, что она просто физически не смогла бы этого сделать в других обстоятельствах.
Усадив Леру на диван, Елена в мгновение ока укутала ее в плед, спеленав, будто маленькую, и приказала не двигаться.
— Я быстро!
Меньше чем через час Лера уже была в операционной.
— Выйди! Я сам! – бывший муж Елены, Андрей, так строго глянул на нее, что она не посмела ослушаться.
— Я…
— Ничего не бойся, Лена! Иди!
Поражение оказалось обширным…
Елена, видев Леру после операции, не смогла сдержаться. Она билась в истерике в руках мужа у дверей палаты, в которой лежала дочь, проклиная себя за то, что не проследила, не предотвратила то, что почти отобрало зрение у ее ребенка.
— Лена, ты не виновата!
— Нет! Только я! Неужели ты не понимаешь?! Я должна была уберечь ее! Должна!
Елене казалось, что это именно она в один миг уничтожила все. Будущее своей дочери, ее надежды на счастье, возможность любить и быть любимой. Ведь Максим наверняка откажется теперь от Леры. Разве такому как он нужна будет жена с такими проблемами? Почти слепая…
Конечно, как врач, Елена понимала, что можно что-то сделать, как-то помочь, но в то же время ее профессиональный опыт говорил о том, что полноценное зрение уже вряд ли получится вернуть. И это выворачивало душу, не давая мыслить здраво. Что стоят все ее звания и опыт, если собственному ребенку помочь она не в силах…
Лера пришла в себя, и Елену позвали в палату. Муж осторожно коснулся ее мокрой щеки:
— Лен, тебе нужно успокоиться. Хочешь, я пойду к ней?
— Нет. Я сама.
Руки дочери бессильно лежали на ладонях Елены, и она старалась не плакать, чтобы не волновать лишний раз дочь.
— Мамочка… Было так больно…
— Знаю, малыш, знаю… Потерпи немножко. Все будет хорошо!
— Не будет, мам. Не обманывай меня. Ты никогда этого не делала. И сейчас не стоит. Я же будущий врач. Ты забыла?
— Помню!
— Просто скажи мне правду. Насколько все плохо?
— Лера…
— Правду, мам!
— Хорошего мало. Андрей сделал все возможное и невозможное. Теперь остается только ждать.
— Спасибо… А Максим?
— Я позвонила ему. Он еще не приехал. Как появится – я проведу его к тебе.
— Нет! Не надо! Я не хочу, чтобы он видел меня такой!
— Лерочка…
— Пожалуйста, мама! Сделай так, как я прошу!
— Хорошо… Я сделаю…
Елену Максим не послушал. Когда он примчался в клинику, прервав командировку и сорвав переговоры, остановить его не смог даже Андрей.
— Максим! Подожди, пока она тебя позовет! Ей нельзя сейчас волноваться!
— Или вы меня пустите к Лере, или я буду сидеть под дверью палаты до тех пор, пока она не захочет меня видеть!
— Она не смогла бы тебя увидеть, даже если бы захотела! – голос Елены звучал глухо и так зло, что Максим шарахнулся от нее.
— Почему вы так? Я же люблю ее…
— Максим, тебе лучше сейчас поехать домой. Я позвоню тебе, если что-то изменится, и Лера тебя позовет.
— Нет! Я никуда не уйду!
Следующие несколько часов Елена, то и дело выходя из палаты, натыкалась на обиженный, вопросительный взгляд Максима.
— Лерочка, Максим здесь. Он приехал.
— Мама, скажи ему, чтобы ушел. Я не хочу, чтобы он страдал! Не хочу, чтобы портил себе жизнь уходом за мной! Скажи ему, что свадьбы не будет!
— Тише, моя девочка, тише… — Елена целовала руки дочери. – Я все скажу! Все будет, как ты хочешь!
Елена прекрасно понимала, почему Лера кричит и требует, чтобы Максим ушел. Она и сама поступила бы так же. Но почему-то именно в тот момент, когда она в очередной раз вышла из палаты, чтобы поговорить с Максимом, ей стало его до боли жаль.
Он сидел, прислонившись к стене и смотрел в потолок, и Елена с удивлением обнаружила, что Максим плачет. Ревет, как маленький, не скрывая слез и не пытаясь хоть как-то спрятать свои эмоции от окружающих. И почему-то она в тот момент совершенно отчетливо поняла, что в этом мальчишке, который был ненамного старше ее дочери, нет никакой заносчивости или сумасбродства. Он был так же открыт и беззащитен в тот момент, как и Лера… И так же страдал, еще не понимая, что принесет ему будущее.
Возможно, именно поэтому Елена сделала то, на что не решилась бы при других обстоятельствах. Она подошла к Максиму, потянула его за руку, прося встать, и обняла его так, как обняла бы своего ребенка, которому было страшно и больно.
— Успокойся! Не надо плакать! Слезами тут не поможешь…
— Что я могу сделать? – в голосе Максима послышались прежние твердые нотки. – Скажите! Я все сделаю!
— Я знаю, — Елена отстранила от себя парня, осторожно пригладила вихор на макушке Максима и внимательно посмотрела ему в глаза. – Ты понимаешь, что она… никогда не будет прежней?
Слова эти дались Елене с таким трудом, что она покачнулась, пытаясь увернуться от темноты, что вдруг накрыла ее с головой.
Твердая, уверенная рука поддержала ее, и Елена вздохнула. Вот… Самое страшное сказано. Дальше будет легче… Или не будет…
— Я понимаю. Вы не думайте, что я глупый! Вы можете не верить, но мне совершенно все равно, какой она будет. Я люблю ее! А что это за любовь такая, если при первых же проблемах, сбежит без оглядки?
— Я не знаю, Максим. Наверное, та, о которой ты говоришь, бывает только в сказках. А мы, к сожалению, в реальном мире. И я точно знаю, что сейчас ты думаешь одно, а через какое-то время все может измениться. И ты пожалеешь о своих словах. Нет! Не перебивай меня! Я не говорю, что это плохо! Это нормально! Человеку кажется, что он способен на все, но это далеко не так. Я очень не хочу, чтобы твой благородный порыв обернулся для тебя большой болью. Ведь плохо будет не только тебе, но и Лере… Я знаю, что ты хороший человек. Иначе, моя девочка не любила бы тебя… И сейчас ей так же больно и страшно, как и тебе… И единственное, что вы можете сейчас сделать – это дать друг другу время.
— Я не уйду!
— А я и не гоню тебя. Оставайся. Только не пытайся прорваться в палату. Она сейчас в таком состоянии, что любое потрясение может стоить ей слишком дорого. У нас очень мало шансов, Максим. И нужно все делать очень осторожно и спокойно. И потому, тебе, как и мне, придется очень постараться, чтобы Лера могла почувствовать нашу поддержку… Она сейчас ничего и никого не слышит. Поэтому, не спеши! Я прошу тебя! Просто смирись пока с тем, что она будет кричать и гнать тебя от себя. Хватит у тебя сил это выдержать? Тогда у вас появится шанс. А за это время ты решишь – нужны ли тебе эти отношения. Если ответ твой будет отрицательным – никто тебя не осудит. Даже я.
Отвечать Максим не стал. Просто подошел к дверям палаты и снова уселся на стул, который стоял у порога.
— Хорошо. Спасибо тебе… Ты прости, но я пойду. Мне нужно к дочери.
Прошло несколько дней, и Елена отлучилась из клиники, чтобы съездить домой и выполнить просьбу дочери.
— Отвезешь меня, Максим? – попросила Елена. – Я не могу сейчас садиться за руль. Руки не слушаются.
По дороге к дому Елены они молчали. Максим и так знал все, что происходило в эти дни в палате Леры. Он взял отпуск и отлучался из клиники за все это время лишь на пару часов, чтобы съездить домой и сменить одежду. Все оставшееся время он проводил у дверей палаты Леры.
И пусть она не могла видеть его, девушка чувствовала, что он где-то рядом.
— Мам, Максим здесь?
— Нет. Здесь его нет. Ты же не велела ему заходить к тебе в палату.
— Мамочка, ты знаешь, о чем я спрашиваю, — мягко улыбалась Лера. – Он же где-то поблизости, так?
— У двери сидит. И уходить отказывается.
Лера мрачнела.
— Это пока… А потом он увидит меня и… Мам, я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделала.
— Что же? Только не проси меня прогнать его. Я не стану этого делать. Пустые хлопоты, как мне кажется. Он все равно не уйдет.
— Нет. Я не об этом. Я хочу тебя попросить… Верни, пожалуйста, свадебное платье в салон. Оно очень красивое… Пусть его наденет другая невеста… Счастливая…
— Лерочка…
— Мама, сделай, пожалуйста, так, как я прошу!
Елена не спешила исполнять просьбу дочери, но Лера настояла на своем.
— Она все еще не хочет со мной разговаривать?
— Нет, Максим. Не хочет. Но она знает, что ты рядом.
— Хоть так…
Елена молча кивнула.
— Сможешь помочь мне еще кое в чем? – она, нервничая, теребила ремешок сумочки.
— Конечно. Что нужно сделать?
Просьбу дочери в тот день Елена так и не выполнила. Она вошла в ее комнату, аккуратно сложила чехол, в котором хранилось свадебное платье, выбранное Лерой, и отдала его Максиму.
— Ты уверен?
— Да. Я знаю, что мы все делаем правильно.
— Хорошо. Я очень надеюсь, что ты прав. И, Максим…
— Что?
— Спасибо…
— Пока не за что.
Следующий год всем дался очень тяжело. Елене казалось, что за это время она постарела на пару веков. Лера не скандалила, выполняла все предписания врачей, но улучшения были настолько незначительны, что казалось, девушка сама не хочет, чтобы ей стало легче.
Так оно и было. Замкнувшись в себе, Лера остро реагировала на все попытки родителей наладить хоть как-то прежнюю жизнь. Жениха своего видеть она больше не желала, твердо решив, что для него так будет лучше. Самого Максима о том, что он думает по этому поводу, Лера спрашивать не собиралась.
— Так будет лучше, мам! – твердила она в ответ на просьбы Елены хотя бы поговорить с парнем по-человечески. – Он найдет себе другую! Здоровую!
— Лера! – срывалась Елена. – Так нельзя! Ты почему-то решаешь все и за всех! А у него может быть свое мнение?!
— Мама, я не хочу, чтобы он жалел меня! Понимаешь ты это?! Не хочу! – Лера тоже срывалась на крик.
Отец Леры гасил ссору в зародыше разводя своих любимых в разные стороны.
— Обе хороши! Остыньте немного!
Впервые за долгое время Елена почувствовала, что ее дом больше не то спокойное и тихое место, куда ее тянет и где хочется отдохнуть душой.
И лишь спустя год Лера постепенно перестала грустить. Причем и отец, и мать это заметили не сразу.
— Тебе не кажется, что Лера как-то повеселела? – наконец решилась спросить у мужа Елена.
— Конечно, повеселела! Я бы тоже улыбался, если бы ты каждый вечер ко мне в окошко лазила на второй этаж!
— Ты что такое говоришь?!
— А то! Ты, матушка, ничего не замечаешь! А Максим уже неделю под Леркиными окнами пасется! Я ему ключ от калитки выдал. И сказал, что мешать не буду.
— Ах, вон оно что! — Елена улыбнулась. – Понятно.
— Что-то я смотрю, ты не особо и удивлена?
— А что тут удивляться? Мне нравится наш будущий зять! – припечатала Елена и пошла на кухню.
Большая тарелка маленьких, с мизинчик, пирожков, которую она отнесла в комнату дочери ближе к вечеру, вернулась на кухню пустой, и Елена, наконец, с облегчением выдохнула.
Сами разберутся. Главное, не мешать! Молодость резка на гнев и скорые решения, но время не стоит на месте и люди взрослеют. Вот и ее дочь, кажется, наконец поняла, как и что ей делать дальше. Остается только удивиться в нужный момент, услышав хорошие новости и позволить осторожно шагающему по иглам боли счастью снова войти в ее дом…
А свадьба будет. Совсем не такая, как планировали изначально. Гостей Максим и Лера звать на нее не станут. Из приглашенных будут только самые близкие родственники, которые приедут на торжество, рассовав по карманам множество носовых платков.
И Лера, наконец, наденет свое платье, которое Максим увидит впервые только на свадьбе, ведь Елена возьмет с него обещание не открывать чехол раньше времени.
А спустя еще некоторое время во дворе дома Елены появится детская коляска, на которую Лера накинет свою фату, следуя обычаю, который с давних времен прижился в ее семье, поправит на носу очки и чмокнет мать в щеку:
— Я побежала! Последний экзамен, мам! Держи за меня кулаки и ругай на чем свет стоит! А то мало ли!
— Ой, не придумывай! Все ты сдашь! Учила же!
— Максим тоже самое сказал. А я все равно боюсь чего-то…
— Лерочка, самое страшное с нами уже было. Так давай будем радоваться тому, что имеем. Договорились?
— Да, мамочка! – Лера на мгновение прижмется к матери, и побежит к калитке, махнув на прощание рукой.
А Елена укачает внука, разложит на столе, стоявшем на веранде, овощи и мясо, и примется за готовку.
Пора пошевеливаться! Ведь завтра в ее доме соберется вся семья!
И большой стол снова закряхтит чуть слышно и ласково под тяжестью тарелок из бабушкиного сервиза. И зазвучат голоса, приветствуя друг друга, а после польется песня… Сначала одна, потом другая…
А потом еще и еще… До тех пор, пока маленький Андрюшка, названный так в честь того, кто, пусть и не в полной мере, вернул его маме зрение, не уснет на руках у бабушки, посапывая в такт знакомой мелодии, которая притихнет слегка, чтобы не спугнуть первый легкий детский сон. А потом польется снова уже свободно и привольно, даря спокойствие и радость тем, кто ее услышит.
Автор: Людмила Лаврова