Малика была младшей и любимой дочерью в семье. Конечно, она была избалована — не то, что старшие сестры! Порою даже позволяла себе дерзить отцу, неслыханное дело! Но тот, как и мать, прощал дочери всё. Кто знает почему? Наверное потому, что что характером Малика вышла в него: своенравна и упряма. Ей бы парнем родиться!
Тем утром родители долго совещались во дворе их дома. Они говорили тихо, и наконец, придя к общему решению, пошли в комнату, где Малика жила со средней сестрой Асей.
— Малика, дочка! — сказал отец и простёр к ней руки.
Малика почуяла в его голосе фальшь, которая была ей знакома. Именно таким тоном отец говорил с барашком, которого собирался резать.
— Папа? — она подошла к отцу и склонила голову.
— Я хочу, чтобы сегодня ты была дома, дочка, — сказал Руслан Рустамович.
— Зачем? — изумрудные глаза изучали его лицо, пытаясь определить, что он задумал.
— Хочу и всё, вопросы потом, — уклончиво ответил отец.
— Но у меня занятие, я не могу, — вздохнула Малика, — сегодня же среда, а по средам у меня английский!
— Ничего страшного. И не нужен тебе английский! Ты войдёшь в очень состоятельную семью. Сегодня вечером у нас важные гости!
— Папа… — Малика покраснела до корней волос, — я не хочу замуж, ты знаешь, у меня другие планы!
— Ничего я не знаю, — сказал отец и вышел из комнаты, показав, что разговор окончен.
Мать подошла и обняла дочь:
— Малика, доченька, ведь мы с папой только добра тебе хотим!
— Тогда отпустите меня в Турцию, в Стамбул! — девушка умоляюще смотрела на мать.
— Как в Турцию? При чём тут Стамбул? — ничего не поняла та, — объясни толком!
— Мамочка, — гладя ладонью её плечо, — ласково сказала Малика, — помнишь, я говорила тебе, что разослала резюме в разные турфирмы и отели? Так вот, я получила приглашение от крупного туроператора! Меня приглашают в Турцию, мама! Это же сказка!
— Но… почему ты ничего нам не сказала? — опешила мать, — отец сговорился с Исламом Иналовым, тот сегодня вечером…
— С кем? С Иналовым? Так это он придёт вечером?
— Да, да. Хочет, чтобы ты стала женой его сына, Магди.
Девушка вдруг засмеялась, запрокинув голову. На смех её прибежали сёстры, настолько громко и неприлично смеялась Малика. Вдруг смех оборвался. Малика обняла мать и уткнувшись в её мягкое плечо, твёрдо сказала:
— Никогда!
***
Через две недели родители провожали непокорную дочь в Стамбул из аэропорта Нальчика. Мать плакала, обнимая дочь. Отец всё ещё был обижен за то, что Малика ослушалась и не захотела выйти замуж по его выбору. Но, поскольку он сам был женат по любви, и совсем не на той, что прочили ему родители, он мрачно молчал и думал, что случившееся — расплата за его собственное своеволие.
Когда самолёт поднял Малику в воздух, она еле сдержалась, чтобы не завопить от охватившего её восторга. Свобода, открывшаяся ей, пьянила ничуть не меньше, чем шампанское, которое втайне от всех, они, выпускники, пили на последний звонок два года назад.
Когда ей наскучили горные пейзажи, Малика достала планшет. На нём был включен авиарежим, но письма от молодого человека, который должен был встретить её в аэропорту Стамбула, так же, как и его фото, были сохранены. Звали парня Бáран Давутоглу. Малика познакомилась с ним на международном сайте знакомств. И завязалась переписка, которая продолжалась почти год.
Именно Баран поведал Малике, что в Турции много русскоязычных девушек, которые работают в туристическом бизнесе аниматорами и гидами. И она решила попробовать. Она и не ожидала, что всё так удачно сложится.
Фото не врали: Баран действительно был хорош собой: спортивная фигура, тёмные волосы, голубые глаза. Он бережно усадил Малику на пассажирское сиденье своего автомобиля, положил в багажник её чемодан и повёз в отель, где Малике предложили место русскоязычного гида.
На следующий день она прошла ещё одно формальное собеседование. В переговорной, кроме Малики, был хозяин отеля, его супруга-англичанка и русская, которую хозяева называли просто «Шушпанова». Как оказалось позже, это была управляющая. Узнав, что кроме русского языка, Малика говорит по-английски, а также на кабардинском и ингушском языках, хозяева пришли в восторг и с радостью приняли её, как они выразились, «в семью».
Позже Шушпанова объяснила ей, что это значит: «никаких внерабочих отношений на территории отеля.» И предложила подписать соответствующую бумагу.
Баран, узнав об этом, сильно расстроился и даже предложил Малике переехать к нему на квартиру. Девушка обещала подумать, и в первый свой выходной отправилась к нему в гости.
Баран жил в многоэтажном доме, такие были и в родном Нальчике. Молодые люди поднялись на шестой этаж и он позвонил в дверь.
— Как? — удивилась Малика, — там разве кто-то есть?
— А как же? — улыбнулся Баран, — там моя мама ждёт нас! Я сказал ей, что приду с невестой. Ей не терпится с тобой познакомиться!
Когда дверь открылась, Малика увидела сухопарую женщину в шароварах и длинной тунике. На голове у неё красовался завязанный тюрбаном красный платок, из под которого сияли голубые глаза.
— Ааааа, вот и вы! — заулыбалась она, пропуская сына и Малику в маленькую прихожую.
На кухне уже был накрыт стол на троих. Сюмейе расстаралась: с утра сходила на рынок и приготовила традиционные турецкие блюда, чтобы порадовать «русскую» гостью. Тут была и ягнятина, приготовленная в томатном соусе (искандер кебаб), и испечённые собственноручно лепёшки — гёзлеме.
— Сладости пришлось купить готовые, — кокетничала Сюмейе, я нарочно их не учусь готовить, хоть сын у меня любит сладенькое!
Говоря последние слова, она многозначительно кивнула на Малику, а та беспомощно посмотрела на Барана. Тогда он перевёл ей, а матери сказал, чтобы не тараторила — девушка пока плохо понимает турецкий.
Тем же вечером Баран сделал Малике предложение руки и сердца, которое было принято. Сюмейе поняла о чём идёт речь и даже всплакнула.
Малика была уверена, что её жених работает в строительном бизнесе — он сам так говорил. Но, как оказалось, на свадьбу с размахом можно не рассчитывать: слишком дорого.
Решили скромно посидеть в ресторане с Сюмейе и парочкой друзей, а после, когда Барану выплатят всё, что ему причитается, приехать в Кабардино-Балкарию и отметить с многочисленной роднёй Малики.
Однажды, придя на работу раньше обычного, Малика увидела на своём рабочем столе факс, который, очевидно попал к ней по ошибке. Она взяла его и пошла в кабинет директора, чтобы положить документ ему на стол. Она знала, что Мехмет приходит раньше всех и надеялась, что он на месте. Постучав, она сразу толкнула дверь, но увидев директора с Шушпановой в нетривиальных позах, тут же захлопнула её. Как только часы показали начало рабочего дня, восемь утра, возле её стола выросла фигура управляющей.
— Надеюсь, — ледяным тоном сказала Шушпанова, — ты поведешь себя благоразумно. Мехмет ценит твоё рабочее рвение.
Уходя, она положила перед Маликой конверт, в котором оказалось триста долларов. Именно во столько оценил её молчание директор отеля.
Впрочем, это не спасло влюблённых: Мехмет совсем потерял голову и стал так неосторожен, что грезил Шушпановой в супружеской постели. Англичанка, недолго думая, развелась с ним и захотела делить бизнес.
Вечером в номер Малики постучали. Это была Шушпанова.
— Всё конечно, — сказала она, проходя в номер и ставя на стол бутылку ракии, — Кетлин хочет продать отель и разделить деньги! Так что, дорогая, нам с тобой предстоит искать работу в скором будущем!
— А Мехмет не может просто выкупить свою долю? — робко спросила Малика.
И тут она узнала про особую касту турецких мужчин, которых в России назвали бы альфонсами. В ответ, подвыпившая Малика рассказала Шушпановой про своего жениха и его маму.
— Беги от них, — предупредила её Шушпанова, с сожалением заглянув в пустой стакан, — этот твой Баран и есть самый настоящий альфонс! Ну сама посуди, сколько ему? Двадцать семь? А он всё ещё с мамой живёт!
— Но он говорит, что мы возьмём ипотеку, — несмело сказала Малика.
— Ой-ой-ой! — невесело засмеялась Шушпанова, — и эту ипотеку будешь выплачивать ты! Поверь мне! Конечно, ты без работы не останешься, но зачем тебе кормить альфонса и его маму?
— Нет, мой Баран не такой! — сказала себе после ухода Шушпановой Малика.
***
Шушпанова не шутила. Вскоре персонал отеля был вызван в актовый зал, и все увидели нового владельца. Отель купил очередной «русский» — олигарх родом из Азербайджана. Он сказал, что все могут работать, как работали, увольнять он никого не собирается. Однако, на место управляющего он намерен поставить своего человека. То есть, пострадала только Шушпанова. Больше Малика её не видела, но слова её вспомнила очень скоро.
Прошла неделя, как они с Бараном поженились. По пятницам её свекровь Сюмейе обычно ходила на рынок. Потому что пятница — был выходной день у Малики, и по началу она не видела ничего предосудительного в том, что её турецкая свекровь ходит с ней. Каждый раз Сюмейе возвращалась с рынка с обновкой:
Проходят они, например, с Маликой мимо развала, где продают джинсы. Да не какой-нибудь Китай, а качественные индийские реплики известных брендов. Сюмейе, хитро стрельнув глазом, говорит на ломаном английском: «Ах, моя душа желает эти джинсы»! И невестке ничего не остаётся, как купить!
Через несколько недель Малика поняла, что беременна. Вечером, по приходу с работы она сообщила эту радостную новость мужу и свекрови, и была поражена реакции. Оба смотрели на неё с недоумением: «а кто работать будет, зарабатывать?» И тут, наконец, Малика прозрела. Она поняла, как права была Шушпанова, но было поздно.
И пошла Малика на поклон к новому хозяину. Тот её рассчитал и даже купил билет до Нальчика.
***
— Доченька! Малика! — обрадовалась мать, заключив её в объятия, — а где же твой муж?
— Да он остался в Стамбуле, работы много, — соврала Малика, — а я вот, решила вас навестить!
Мать с отцом были ей так рады, что у неё язык не повернулся сказать им правду. Они её узнали чуть позже — она рассказала родителям про свой неудачный брак и про беременность.
Рожать её отправили в Москву. К моменту родов Малике было двадцать три года. Формально она всё ещё была замужем за Бараном, но возвращаться не хотела. Она родила девочку, но ничего не сообщила мужу — она давно прервала с ним связь сменив номер телефона. Он мог бы найти её, обратившись в отель, где она работала, но видно, ему это было не нужно: одно дело жена, которая зарабатывает, и совсем другое, которая сидит дома с ребёнком.
Дочке Наташе было около пяти, когда Малика повезла её в Турцию. Они приехали, как туристы. В одном магазинчике малышка прямо вцепилась в инкрустированные нарды, так они ей понравились!
— Ах, моя душа желает эти нарды! — сказала девочка на ломаном английском с сильнейшим турецким акцентом, и дернула мать за юбку.
— Что ты сказала? — побледнела Малика.
Наташа повторила, глядя на маму удивительными голубыми глазами, доставшимися ей от отца. Тогда Малика не торгуясь, купила нарды, после чего вернулась в отель, покормила ребёнка и уложила спать. Сама же взяла такси и поехала по адресу, где она жила с Бараном и Сюмейе.
В квартире на шестом этаже теперь жили какие-то дальние родственники Барана. Они и поведали ей, что Сюмейе умерла, а Баран женился и уехал с женой в Америку. Малика хотела спросить, как же его расписали, но после вспомнила, насколько формален был их брак и спросила другое:
— Когда умерла Сюмейе?
— Если хотите, я провожу вас на кладбище, это не очень далеко, предложила женщина, чем-то похожая на Сюмейе.
— Нет, понимаете, у меня ребёнок в отеле, я спешу. Просто скажите мне, когда она умерла. Женщина ушла в комнату, и вернувшись, дала Малике точный ответ.
Услышав дату рождения своей Наташи, Малика ненадолго потеряла дар речи, но вскоре самообладание вернулось к ней. «Совпадение» — решила она, и вежливо попрощавшись с родственницей Барана, поехала в отель, где должно быть, уже проснулась любимая дочка.