Тонечка закопала своего любимого пёсика рядом с могилами предков. Гранитный памятник с трогательной фотографией безвременно ушедшего любимца отличался особым изяществом по сравнению с тем же памятником Тонечкиного отца. Ибо папа поднадоел, болел целый год, и Тоня устала, у неё не было сил возиться с его надгробием, поэтому особо не заморачивалась. Другое дело Мусик — любимый, первый, особенный, самый неповторимый Тонечкин пёс, который однажды увязался за ней возле помойки.
— Нет, ну я не знаю… Ну ни в какие ворота же…
Алексей Николаевич с искренней брезгливостью покосился на памятник Мусика и поправил воротник рубашки, плотно въевшийся в солидную шею. Он старый, добившийся поставленных целей человек с прагматичным складом ума. Закоренелый материалист. Его раздражал противно накапывающий дождь, при котором ещё неуместно раскрывать зонт, хотя на голубой рубашке то тут, то там расползаются неблаговидные мокрые пятна. Непорядок. Всё неправильно. Особенно этот блохастый, нагло расположившийся по левую сторону от его мамы. Однозначно Тонька — чёртова дура, которой нужно срочно родить дитё.
А тем временем сладкий и юный май, как ни в чём не бывало, перебирал едва распустившуюся листву и радовался всему, даже каплям дождя на серых надгробиях кладбища, и не понимал, отчего можно дуться в столь чудный день.
Жена Алексея Николаевича, Катенька, в меру пухленькая, с до сих пор нежным румянцем дамочка, руководила самой важной частью действа — едой. Она доставала пасхальные куличи и яйца, разворачивала из пакетиков колбаску с сыром и подготавливала одноразовые стаканчики для выпивки — как же без неё. Молодая невестка Соня стояла без дела, с мечтательной грустью рассматривая то надгробия, то сгрудившихся на дальней берёзе ворон, то ловила ладонью прохладные капли дождя, в общем, всем своим видом показывая, что ей это всё до фени. Катерину Васильевну такой порядок вещей не устраивал. Невестка, конечно, девочка хорошая, добрая, но от одних красивых глазок и добрых слов сыт не будешь, а сын явно схуднул за первые месяцы семейной жизни, ведь готовить молодая жена не умела.
— Соня, давай-ка помоги мне, — скомандовала Катерина Васильевна невестке. — Вот, эээээммм, куличи нарежь и мусор, смотри, подсобрать надо.
— Сейчас, секундочку, — раздосадованно ответила Соня, пытаясь вычесть сколько в день смерти было лет соседям новоиспечённых родственников. Надгробия у них простые, железные, и синяя краска облупилась, и кругляши фотографий потускнели, и в целом вид был запущен. То ли дело не обделённые вниманием предки мужа — вон, старшая невестка и сейчас вытирает платком пыль и дождь с гранитного памятника бабушки, отходит в сторону, склонив голову, чтобы проверить — идеально ли? — и продолжает опять натирать.
— Сонь, ну где ты?
— Иду, — вздыхает белокурая Соня и подходит к столу.
Куличи от ножа в руке Сони разваливаются, а драгоценная посыпка отваливается. Старшая невестка выхватила у неё нож:
— О, Господи, дай сюда, ради бога! Кто так режет! — Рита со знанием дела нарезала аккуратные куски. — Катерина Васильевна, у меня там в сумке ещё сало копчёное, достаньте! И салфетки!
Соня сделала губки бантиком. Чрезмерная деловитость старшей невестки вызывала в ней лёгкую антипатию. Со стороны мужской половины начались бурные дебаты о политике — это разошёлся отец, Алексей Николаевич, и его поддержали два сына. Политическая тема казалась Соне самой скучной из всех возможных, и дабы не слушать это, она вернулась ближе к столу.
— Я читала, что на кладбище нельзя приносить освящённые яйца и куличи, и уж тем более оставлять их на могилках. Это языческие обряды невежд со времён СССР, — выдала Соня.
Катерина Васильевна подняла брови:
— Кто сказал?
— Священники.
— Мало ли что они говорят, мы всю жизнь так делали и будем делать! Тем более, я ничего не освящала, мне в церковь ездить не с руки.
— А я всё освятила, — сказала хозяйственная Рита и отправила в ярко окрашенный рот кусочек кулича.
— Это не так важно, освятили вы или нет. Я просто хотела сказать, что это неправильно, — пожала плечиками Соня.
— И что же на кладбище делать тогда? — недоумевала свекровь.
— Всё, что нужно умершим, так это чтобы их помнили и молились за них.
Катерина Васильевна безнадёжно махнула на невестку рукой.
— В общем, ты можешь ничего не есть, мы тебя не заставляем. — Она обратилась к Рите: — Риточка, давай вот эти маленькие по могилкам расставим, всё равно слишком много. И по паре конфет положи.
— Да, давайте, — старшая невестка тут же взялась за дело.
Над «уютным» семейным уголком усопших разнёсся зычный голос Алексея Николаевича:
— А вон и Тонька с матерью идут, наконец-то! Тонечка, ну что же вы так долго!
Крепко сложенная, широкоплечая Тоня, обогнув железные заборчики и плиты, влилась в круг семьи. Следом за ней семенила хитролицая и бесцветная мать — сестра Алексея Николаевича.
— Простите, пришлось задержаться.
После недолгой перемолвки Тоня подошла к надгробию Мусика. Перед глазами, до боли явственно благодаря изображению на плите, маячил образ пса. Какой же он был хороший! Ах, как он посмотрел на неё в тот первый раз возле мусорки! Сколько мольбы, сколько пережитых страданий было в тех забитых дворовой жизнью глазах! У Тонечки не было выбора — это была судьба. Всю свою нерастраченную любовь она вылила на эту собаку. В благодарность милый песик драл обои, истошно, визгливо лаял на все, что шевелится, и с дикими глазами бросался на гостей.
35 годиков Тонечке. Личной жизни никогда не было, хотя она весьма симпатична. А что имелось? Пустота в душе и прорва любви, которую некому было дарить, ведь детей у девушки не было.
Тонечка трогательно провела ладонью по изображению Мусика. Алексей Николаевич закатил глаза, но промолчал. Лицо Тонечки всегда горело добротой, сочувствием и эмпатией. Она готова была весь мир обнять и засунуть под своё тёплое крыло. И мамочка, дорогая мамочка, тоже была под этих крылом — Тоня бежала с работы, выгуливала пса, а потом готовила ужин для мамы, которая насыщенно проводила дни за играми в Одноклассниках, ведь ей было тяжело возиться на кухне, а по большему счёту просто лень.
Тоня вывалила полпакета сладостей на могилку Мусика. Он был страшным сладкоежкой. Хозяйка не могла отказать собаке в этой слабости, что и стало для Мусика роковым обстоятельством смерти.
— Он же сдох от конфет, — тихо промолвил младший сын.
— Ну теперь-то они ему точно не навредят, — хмыкнул старший.
Вся семья в душе была рада, что пёс издох. Теперь можно спокойно приходить к Тоне в гости, а может она и ребёнка заведёт, ведь молодая ещё, к тому же добрая, любвеобильная. Её ребёнок был бы самым счастливым человеком на свете.
Тоня шмыгнула носом и все поняли, что она заплакала.
— Ну, ничего, Тонь, ничего. Хороший был пёс, конечно, верный, но такое случается… — попытался её успокоить Алексей Николаевич.
— Он был лучшим! Лучшим, понимаете? — проскулила Тоня, прижавшись к его плечу.
— Понимаю как тебе сейчас одиноко, но время всё лечит. Даст бог, и у тебя родится ребёночек…
— Он у меня уже родился. Вчера.
— Что???
Все недоумённо уставились на Тоню.
— Ну, это я образно. Я вчера возвращалась с работы и встретила на улице такого красивого, такого потерянного пёсика. Он жался к углу дома и выглядел так несчастно, что я сразу поняла — это судьба!
Катерина Васильевна встретилась взглядом с матерью Тони и та обречённо подняла глаза к серому небу. Их впечатления с дочерью по поводу новой собаки явно шли в разрез.
— Ты опять подобрала пса?! — вскрикнула Рита.
— Да, — просияла Тоня. — Мы его вчера искупали, блох потравили, а сегодня от лишая обмазали, у него ножки и бок прям печальные. Он с перепуга на подоконник запрыгнул и повалил все цветы, потом на ковёр случайно пописал, поэтому мы и задержались.
— Мда, — только и смог ей ответить Алексей Николаевич, — ну что ж, поздравляю.
Все родственники еле сдерживались, чтобы не покрутить пальцем у виска. Даже Соня, самая либеральная, не разделяла увлечений Тонечки.
Вдруг обстановку разрядил единственный ребёнок в семье — сын Риты и младшего сына. Он споткнулся о бордюрчик прабабушкиной могилы и распластался на ней. Все бросились спасать залюбленное чадо. Когда бурная операция по отряхиванию и приведению в порядок мальчика завершилась, Тонечка подозвала его к себе:
— Пашуня, миленький, иди сюда, я тебе новую машинку купила. Смотри, какая крутая.
Паша с восторгом выхватил из её рук дорогущий подъёмный кран.
Сейчас Тонечка многодетная мать: у неё три обласканных крёстника, три собаки, обнаглевшая мать, несчастный толстый кот, который в основном прячется от диковатых псов на шкафу, и ни одного собственного ребёнка.