Откуда уж в их селе появилась эта женщина со своими детьми, никто толком и не знал. Обосновались они у одинокой старушки, Ефросиньи Степановны, которая жила на самом краю села, совсем не далеко от леса, в стареньком небольшом домишке.
Женщину звали Залиха и было у неё трое детей, все погодки. В селе её первое время особо никто не видел, знали только со слов самой Ефросиньи Степановны, что она очень помогает ей, по дому и в огороде, а больше она про неё ничего говорить не хотела. Жители только диву давались, как бабка к беглянке хорошо отнеслась и за не имением информации, стали додумывать то, чего и не было вовсе.
Весной Залиха появилась у них в селе, а только зимой её снова увидели в магазине. Красивая женщина с чёрными как смоль глазами протянула список необходимого продавщице, и сказала немного с акцентом:
— Здравствуйте, баба Фрося заболела, нам продуктов надо.
— Здравствуй, — продавщица окинула её внимательным взглядом, потом взяла список и стала собирать.
Залиха всё сложила в сумку, поблагодарила и вышла.
— Какая, а? — Проводив её взглядом, присвистнул Васька Цыган, он столкнулся в дверях с Залихой.
Продавщица закатила глаза. Васька недавно женился на дочери директора магазина, а раньше был известных ходоком по девкам. Красивый, смуглый, глаза у него были с поволокой, мог так посмотреть на девчину, что душа трепетать начинала.
— Тьфу, ты, чертяка, могила тебя только исправит, — выругалась на него продавщица.
— Да не, Зойка, я всё, завязал, — пристально посмотрел он на неё и прошёл в глубь магазина, к тестю.
Прошло полгода или больше, когда Залиху снова увидели в селе, на похоронах Ефросиньи Степановны. Увидели и ахнули. Сквозь одежду у неё проглядывался живот.
— Ба, видали? — Все сразу зашептались, кидая удивлённые взгляды в сторону Залихи. Кто-то из баб пытался у неё что-то выспросить, но она толком не разговаривала, только тихо утирала слёзы. Видно было, чего уж говорить, что она скорбит искренне.
А прямо под Новый год она родила, здоровенькую девочку. И опять никто толком ничего не знал, Залиха в гости к себе никого никогда не приглашала, а если кто и захаживал, то детей было не слышно не видно.
Так и жила она себе на краю села, словно на краю света, в полном одиночестве. В город изредка ездила, а что уж там делала, никто не знал.
Её младшую увидели в деревне через пару лет, она со старшими детьми неслась по улице через всю деревню к реке, тот кто увидел, сразу всё понял.
Девчушка была смуглая, а глазища. Тут и семи пядей во лбу иметь не надо было, чтобы понять кто её отец.
А когда дошёл слух до жены Васьки Цыгана, что тут началось. И по всей деревне она за ним с топором бегала, растрёпанная в одной ночнушке, и на Залиху кидалась, среди ночи в дом врывалась и за волосы таскала, и в реке топиться собиралась, в общем совсем с ума сошла. Потом страсти поутихли, несколько лет она ещё прожила с ним, правда не жизнь у них была, а сплошное мученье. А потом уехала в город, отец постарался.
А Залиха так и жила себе дальше, воспитывая четверых детей. Старшие уже в школу ходили, учились на отлично и были очень хорошо воспитаны, учитель всегда их ставил в пример.
Потом с Васькой Цыганом на работе произошёл несчастный случай, все сразу стали говорить, что аукнулось ему за все грешки. Сплетничали о нём много, осуждали, радуясь в душе, что в жизни, всё-таки, есть справедливость и поделом ему.
Васька после отъезда жены жил один в родительском доме. Родителей уже не было в живых, он был приёмный у них, усыновили, когда им уже за сорок было. Вот так и лежал он в доме один, фельдшер только заходила и приносила лекарства, да уколы делала по мере необходимости.
А когда Залиха об этом узнала, сразу кинулась к нему. Вот теперь её стали часто видеть, как она через всю деревню, с младшенькой за ручку, идёт к дому Васьки. Сначала молча провожали презрительными взглядами, а потом и в след кричать обидные слова стали. А уж как только её девчушку за смуглость не называли.
Она никогда никому не отвечала, молча шла и гордо вела свою дочь.
— Мам, а что они кричат? Черномазая? Это кто? — Спросила дочь, когда они почти подошли к дому Васи.
— Не знаю, доченька и знать не хочу. Не слушай ты их, смугляночка ты моя. Ты знаешь какая у меня красивая девочка? Вот самая-самая красивая на свете! Краше тебя и не встретить! — Она присела перед дочкой и крепко её обняла. — Ты только посмотри, как в твоих чернющих волосах красиво переливается солнце, а твои зелёные глазки, словно первая травка, которая показалась из под первого снега, таким теплом светятся!
Они приходили к Васе, Залиха варила есть, прибиралась, стирала, а в это время дочь развлекала, рассказывая истории, которые придумывала на ходу, порой они были такие смешные, что их смех можно было услышать на улице.
Время шло и Вася поправился, и они уехали из села, а куда уехали, никому не сказали. Тут друзей у них не было. Только знали, что уехали вместе.
Надолго они остались в памяти жителей, долго их история передавалась из уст в уста, обрастая разными небылицами. Правда были и те, кто помнил, как всё было на самом деле и вот они, не осуждали Залиху и Ваську. Наверно они знали чуточку больше, чем все остальные.
