Однажды, вместо того, чтобы спать, малыш с острыми коготками забрался по внутренней стороне кармана и выставил мордочку, оглядывая своими любопытными глазками всё вокруг…
Она работала врачом-онкологом в детском отделении очень большой, специализированной больницы.
Детское отделение считалось самым тяжелым, и оттуда постоянно сбегали врачи, медсёстры и даже уборщицы. Сбегали под любыми предлогами. Никто не мог долго смотреть на то, как угасает надежда в детских глазах.
А она как-то задержалась. Нет, не потому, что она выделялась из всех готовностью страдать. И не потому, что хотела помочь именно детям. А просто потому, что была ординатором. То есть начинающим врачом, только закончившим университет.
И если бы не это, то «только и видели» бы её в этом отделении, да. И в другую больницу она бы устроилась, в частную. Там платили намного лучше, но…
У ординатора очень небольшой выбор, зато — очень большой рабочий день. Который запросто может перейти и во второй, без перерыва. Так что, иногда, в конце 36-часовой смены, она не могла выехать на машине с парковки, а так и засыпала за рулём.
Проспав часов восемь, она ехала домой и уже отдыхала там. И всё повторялось…
Дело в том, что зав.отделением сказала ей, что либо она отработает шесть лет и потом с хорошей характеристикой хоть на все четыре стороны, либо… получит волчий билет и устроиться в лучшем случае сможет только на скорую помощь.
Поэтому выбора у неё особенно не было А вместо этого были постоянная усталость, бесконечное раздражение и желание не видеть детских глаз.
Ведь, по большому счету, помочь могли немногим. Остальным просто временно облегчали состояние. Оттягивали, так сказать, неизбежное.
И через пару лет она научилась отстраняться. Просто выбора другого не было. Либо ты смотришь на все эти страдания со стороны, и тогда можешь работать и, в конечном счете, помочь хоть кому-нибудь.
Либо начинаешь загоняться, страдать, плакать, вздыхать и охать… И тогда — грош тебе цена, как врачу.
Нет, для самих деток, их родственников и окружающих она демонстрировала сопереживание, сочувствие и даже иногда пускала слезу, но внутри старалась оставаться холодной, взвешенной и рассудительной.
Если вы не работаете врачом в подобном отделении, то не беритесь судить или осуждать…
Иногда она выходила из отделения на улицу, чтобы покурить. Единственная отдушина.
Тут на неё и набрела беременная кошка, которая ткнулась ей в ноги и жалобно мяукнула.
– Господи! — подняла голову вверх врач. — И за что мне всё это? Чем я так провинилась в прошлой жизни?
Потом посмотрела вниз и сказала:
— Ну, что поделать? Что ты ждёшь от меня?
Оглядевшись по сторонам, она сняла с себя курточку и, наклонившись, подняла кошку, обмотав её своей курткой. Та покорно молчала, понимая, что человек хочет помочь…
Закрывшись у себя в кабинете, доктор внимательно осмотрела серую кошечку и выяснила, что роды должны были начаться со дня на день.
В общем, она после смены отвезла кошечку домой, где та благополучно и разрешилась от бремени через несколько дней.
Но молока у неё не оказалось. И женщине пришлось возить с собой трёх котят на работу. Она закрывала их в кабинете, куда заходила раз в четыре часа, чтобы покормить пушистых малышей.
И они стали считать её своей настоящей мамой. Один был особенно слабеньким. И она иногда брала его в карман своей рабочей тоненькой курточки.
Пригревшись там, малыш засыпал и тихонько тарахтел. Очень тихо. Совершенно неслышно, но… Она слышала. И это странным образом успокаивало её. Она стала менее раздражительной и более спокойной.
И даже зав.отделением сделала ей комплимент, что мало понравилось женщине — не дай Бог, ещё решит оставить в отделении после отработки.
Но факт остаётся фактом.
Она стала более отзывчивой на детские взгляды, что малыши, лежавшие в отделении, сразу заметили. Они стали улыбаться женщине и разговаривать с ней чаще.
Собственно говоря, её интересовало только состояние здоровья малышей на данный момент. Но почему же не пообщаться, если те хотят и сама не против.
Карман был достаточно глубокий, и котёнок не мог выбраться. Но через пару недель сил у него от такого личного внимания явно прибавилось. И однажды…
Однажды, вместо того, чтобы спать и ждать своего времени для кормления, малыш, воспользовавшись своими острыми коготками, забрался по внутренней стороне кармана и выставил мордочку, оглядывая своими любопытными глазками всё вокруг.
И надо же такое, чтобы именно в эту минуту она осматривала одну девочку, прогнозы для которой были… не очень. Честно говоря, прогнозы были максимум на год. А потом…
Врач предпочитала не думать об этом. Она разрешила девочке поиграть с котёнком, пока она сделает обход. Потом его надо было кормить. Так оно и пошло.
Она кормила котят, а потом приносила их детям, которые теперь ждали прихода доктора, как Бога. Их глаза стали светиться радостью, надеждой и ожиданием.
Уборщицы и медсестры старались не замечать происходящего. Во-первых, дети теперь явно лучше себя чувствовали. Во-вторых, они меньше тревожили медперсонал, что всех устраивало, поэтому…
Поэтому, когда обход делала зав.отделением с другими врачами, медсёстры прятали трёх котят у себя. Чтобы, значит, их не нашли…
Через несколько месяцев дети ползали с подросшими котятами по полу и явно меньше внимания уделяли своим бедам.
А ещё через некоторое время врач, просматривая результаты анализов той самой девочки, с удивлением заметила явное улучшение. Необъяснимое с точки зрения современной медицины.
Когда девочку выписывали, врач завела её родителей в свой кабинет и, закрыв двери, всё им рассказала. После чего спросила:
— Вам всё понятно?
Родители плакали и обнимали женщину. Они сказали, что им всё понятно. И прямо из больницы поехали с дочкой в приют, где та и выбрала себе котёнка и щенка…
Улучшение наступило ещё у двоих деток. Нет, далеко не у всех. Но…
Но у всех глаза стали светиться. И доктор стала носить в палату своих уже подросших котов. Медсёстры и уборщицы стояли “на шухере”.
Ну, что за самодеятельность? Честное слово! Но факт фактом.
И вскоре, через год примерно, когда срок работы интерна подходил к концу, зав.отделением позвала её в свой кабинет и закрыла его на ключ изнутри.
— Ну, садись, — сказала она врачу.
И достала из сейфа початую бутылку виски и две рюмки. Налив их по полной, она заметила:
— Пей.
Они выпили, и зав.отделением сказала:
— Я ведь всё знаю. Ты, что? Думаешь, от меня можно скрыть что-то? Такое дело… Смотри — мне скоро на пенсию. Нужна смена. А никого нет. Никому не могу оставить. Поэтому…
Она налила по второй и они махнули, не закусив даже кусочком шоколада. Онкологи вообще, такие… Особенные врачи.
— Думай сама. Захочешь, я тебе дам отличную характеристику, а захочешь…
И они махнули по третьей…
Теперь женщина работает зам.зав.отделением. И в отделении у них творятся странные вещи. Животные свободно разгуливают, и уборщицы даже не ругаются. Артисты всякие приходят и клоуны.
А последнее время — при отделении организовали небольшой приют для бездомных животных. И все дети там работают по мере сил.
Помогает ли это? Не знаю. Но знаю одно точно — теперь малыши меньше думают о своих несчастьях.
В их глазах появились проблески надежды и счастливые улыбки даже, а родители… Молятся на новую зам. Они в ней души не чают. Поэтому денег на всё хватает.
И, да. Из этого странного отделения выписывают маленьких пациентов в два раза чаще, чем из других. Мало? Да, немного.
Но ведь даже одна спасённая жизнь — уже очень много!
И мне почему-то кажется, что эта женщина-врач останется там и будет новой заведующей.
Такая вот история… О чём? Не знаю.
Может, о жизни. Может, о призвании. А может, о сострадании.
А может, о том, что не все методы современной медицины так уж безоговорочно хороши.
Иногда…
Автор ОЛЕГ БОНДАРЕНКО