— Лёлечка, если ты так хотела завести кота, то почему нужно было принести это недоразумение с помойки? Неужели нельзя было найти приличное породистое животное?
Роза Львовна брезгливо разглядывала съежившийся черно-белый комок в ладонях Елены. Котенок был мокрый, грязный и явно больной. Закисшие глаза, обилие блох, облепивших уши и мордочку. Еще не до конца согревшись в руках Лены, он дрожал. Она просто не смогла пройти мимо, когда увидела его сидящим на ступеньках у подъезда. На ее голос котенок обернулся, но даже не сделал попытки подойти. Видимо, сил на это у него уже не оставалось. Было в нем что-то настолько жалкое, что Лена не выдержала. Она – противница любых животных в доме, нагнулась, подобрала его и поспешила домой. Вот-вот должна была наведаться с еженедельным визитом свекровь и Лене очень не хотелось, чтобы она увидела странную находку в таком непрезентабельном виде. Несмотря на то, что жил Михаил в Лениной квартире, приобретенной до свадьбы, Роза Львовна полагала, что это не повод избавить невестку от бдительного контроля качества жизни любимого сына.
Лену эти визиты не то, чтобы угнетали. Нет. Роза Львовна была женщиной умной, достаточно воспитанной и с потрясающим чувством юмора. Она не «делала скандал» на пустом месте никогда, но, в своем желании обеспечить единственному «свету своей жизни» «сносное» существование, иногда немножечко заступала за границы дозволенного. Мелкие эти нарушения она не считала чем-то из ряда вон выходящим, но всенепременно приносила Елене свои извинения каждый раз, когда видела, что невестка начинает хмуриться.
— Лёлечка, детка, ты прости меня ради Бога, старую перечницу. Но, когда-нибудь у тебя появится сын и ты, возможно, меня поймешь. Ради счастья собственного ребенка мать готова на все. И пусть это счастье порой заключается в банальных чистых носках – это тоже мой долг. Разумеется, я не умаляю твоих достоинств как хозяйки. Моему Мишеньке сказочно повезло с женой! Но, мужчины странные существа, Лёлечка. Для них комфорт выражается в том, что женщина должна быть мечтой – летящей, воздушной, зовущей и прочее, но при этом в ящике комода должны быть чистые трусики и носочки. Одно другому мешать не должно. Это, разумеется по их мнению. А наше может быть и иным. И если тебе не хочется стирать или нет времени, то просто купи ему две упаковки новых и выкидывай старые так, чтобы он этого не видел. Не слишком рачительное действие, но оно способно сохранить и твои нервы, и драгоценное время, и брак, как бы глупо это не прозвучало.
Лену такие монологи приводили в полнейший восторг. Она не понимала, как в женщине, которая работала не кем-нибудь, а судьей, могли уживаться и деловая хватка, и великолепное образование, что получалось на протяжении всей жизни с незначительными перерывами, и вот это материнское прелестное – «трусики и носочки». Когда она видела, как свекор вешает в кабинете Розы Львовны очередную рамочку с дипломом или сертификатом, которых там было и так более чем достаточно, а из кухни в это время неслись такие ароматы, что хотелось плюнуть на все формальности и утащить со стола что-нибудь вкусное, Елена понимала – вот такой женщиной она мечтает стать когда-нибудь.
Ей не у кого было учиться тонким женским премудростям. Лену по большей части воспитывал отец. Мама много работала, не забывая, впрочем, о ребенке, но уделять столько времени Лене, сколько хотелось бы – не могла. А в том возрасте, когда девочка становится девушкой и мама начинает учить ее тем самым премудростям, Лена уже осталась без матери.
У Лены была сложная семейная история, в которой было все – и любовный треугольник, и сложносочиненное сосуществование, в котором каждому пришлось чем-то пожертвовать, и мудрость, которой хватило трем взрослым, чтобы сделать жизнь одной маленькой девочки не просто сносной, а прекрасной и удивительной. У Лены было сразу два отца, которые заботились о ней после раннего ухода из жизни ее матери.
История эта, которую смело можно было бы сделать сюжетом какой-нибудь мелодрамы, способной собрать после выхода кучу премий, началась в далеком сибирском городке, затерянном настолько, что, чтобы найти его на карте, приходилось изрядно постараться. Мама Лены, тогда еще совсем молоденькая учительница начальных классов, познакомилась с парнем, который приезжал навестить своих родственников. Роман этот был обречен с самого начала. И расстояние в тысячи километров, и то, что родители Игоря выбор его не приняли, мечтая о совершенно другой невесте для единственного сына, и то, что молодые, и оба очень горячие, люди не смогли разглядеть друг в друге свою половину. Времени, отмерянного им, оказалось достаточно, чтобы потерять голову, но недостаточно, чтобы решиться на то, чтобы связать свою жизнь узами посерьезнее, чем мимолетные встречи.
Игорь уехал в родной город через месяц, а еще через два мать Лены, Наталья, узнала, что ждет ребенка.
Это стало ударом. Мало того, что городок был маленький и почти все друг друга знали, а сплетни были чуть ли не единственным развлечением, так еще и директор школы, в которой работала Наталья, оказался поборником морали до такой степени, что пришлось уволиться.
Родители Наташи истерику не устроили, а даже обрадовались тому, что скоро станут бабушкой и дедом. Детей своих, что сына, что дочь, они любили и не считали нужным терять с ними связь ни при каких обстоятельствах Скромных сбережений и помощи старшего сына хватило, чтобы перебраться в соседний город, который был и побольше, и побогаче в плане возможностей.
Именно там Наташа познакомилась с тем человеком, который стал для Лены первым ее отцом. Миловидную, скромную женщину на сносях, ставшую его соседкой, Алексей Иванович заприметил сразу. Дом, в котором поселилась Наташа с родителями, был старый, но еще крепкий и очень любовно обихоженный.
— Это все Лешенька! Хозяин наш! Сам старается и нас заставляет!
Демонстрируя им цветники возле дома, соседка, тетя Нюра, рассказывала им об укладе дома и живущих в нем. Она стала для семьи Ивановых настоящим сокровищем. Устраиваться на новом месте всегда трудно, а если рядом есть человек, который готов ненавязчиво помочь, ни во что не вмешиваясь назойливо и бесцеремонно, это всегда счастье.
Тетя Нюра живо разобралась что к чему и скоро уже Наташа была пристроена к хорошему врачу. Маму ее соседка порекомендовала на работу в больницу, а отцу показала, где собираются любители игры в шахматы. И та же тетя Нюра пришла как-то вечером к ним, выпила две протокольные чашки чая, а потом сказала, прямо глядя в глаза Натальиной матери:
— У вас – товар, у нас – купец…
Поразмыслив немного, и изрядно намочив слезами подушку, Наташа решила, что ее жизнь уже не имеет особого смысла, а у ребенка должен быть отец. Они тихо расписались с Алексеем, а потом больше двух лет жили как соседи, просто заботясь друг о друге и не спеша что-то менять.
Акценты сместились, когда маленькая Леночка заболела и врач не сразу разглядел грозные симптомы. Воспаление легких, больница, бессонные ночи и нервы, нервы… Наташа сходила с ума, а Алексей не знал, как помочь любимой женщине. Врачи, лучшие лекарства, которые можно было достать, и вот уже девочка пошла на поправку, а измученная Наташа крепко обняла мужа и впервые дала себя поцеловать после того, как сказала:
— Ближе тебя у меня и Лены никого нет.
Была ли это любовь, так странно выпестованная родителями, или же глубокая привязанность, ставшая находкой для двух одиноких людей, Лена долго еще не понимала. Ей было достаточно того, что она видела. Мама, папа, каша по утрам, заяц с оторванным ухом и любимые сказки на ночь. Море, такое далекое и желанное, куда она ездила с родителями каждый год по совету врача. Семейные праздники, на которые собиралась вся семья. У Лены было все. Счастливое детство, родители, беспечность и радость, которая свойственна только тем, кого любят безусловно.
Изменилось все мгновенно и бесповоротно, когда после уроков Лену поймала возле школы незнакомая женщина:
— Внучка! Леночка! Родная моя! Я тебя нашла!
Тринадцатилетней Лене стало почему-то так страшно, что крепкие пальцы этой странной незнакомки, державшие ее за руку, показались вдруг корявыми колючими ветками, раздирающими душу.
— Отпустите меня!
Голос сорвался и вместо громкого крика получился слабый хрип. Женщина что-то еще кричала, но у Лены уже потемнело в глазах и последнее, что она увидела – это маму, бегущую к ним от школьного крыльца.
Очнулась Лена в кабинете матери. Рядом хлопотала медсестра, а в дверях стояла мама, о чем-то горячо спорящая с той странной незнакомкой, что так напугала Лену.
— Уходите…
Медсестра, добрейшая Анастасия Павловна, тут же засуетилась, пытаясь успокоить девочку, но Лена решительно отстранила ее.
— Спасибо. Не надо. Я в порядке, правда. Скажите ей – пусть уйдет!
— Кому, детка?
— Той женщине! – Лена сорвалась-таки на крик, и мама обернулась.
В глазах ее было столько страха и боли, что Лена задохнулась на мгновение, пытаясь выдавить из себя хоть слово, чтобы прогнать от себя последние полчаса, перевернувшие, казалось все, что было незыблемым и правильным. Наконец, она справилась с собой, встала, отстранив от себя руки медсестры и еще покачиваясь на непослушных пока ногах, двинулась к маме, глядя только на нее и шепча:
— Не надо! Не бойся!
Женщина, которая теперь ассоциировалась у Лены только с маминым взглядом, попыталась что-то сказать, но Лена лишь отмахнулась от ее слов:
— Замолчите! Я не хочу вас слушать! Вы мне никто! У меня есть бабушка! А вас я не знаю и знать не хочу! Уходите!
Облегчение, которое Лена увидела в глазах матери, стало достаточным ответом на ее действия. Она никогда не говорила так со взрослыми, понимая, что так себя вести нельзя и маме, да и отцу, будет стыдно за нее. Но, сейчас Лена почему-то знала, что все делает правильно. И пусть во всей этой ситуации было явно что-то непонятное, недоступное пока ей, сердце подсказывало, что необходимо немедленно прогнать эту женщину, которая так грубо вмешалась в их устоявшийся и такой счастливый мирок. Никому и никогда Лена не позволит обижать свою маму!
Видя, как разом сникла только что громогласно доказывающая свои права незнакомка, Лена взяла мать под руку и прижалась к ней, чувствуя, как ту бьет крупная дрожь.
— Пойдем домой, мама. Нас папа ждет!
— Твой папа… — женщина попыталась снова, но тут же умолкла, когда Лена вдруг совершенно по-звериному оскалилась на нее и почти зашипела:
— Убирайтесь!
Что такое на нее нашло тогда, Лена не могла потом объяснить ни матери, ни себе.
— Мне хотелось расцарапать ей лицо, мам. Заставить замолчать. Хотелось ударить так, чтобы ей стало больно… Мамочка, я очень плохая, да?
Лена ревела, уткнувшись в колени матери, а та растерянно гладила ее по плечам и пыталась хоть как-то успокоить:
— Нет, моя хорошая! Ты не плохая! С чего ты это взяла?! У тебя просто была такая реакция на стресс. Это нормально!
— Конечно, нормально! – бабушка сунула под нос Лене рюмочку с валерьянкой и заставила выпить. – Я бы еще не так зарычала, если бы явилась какая-то злыдня, которую меня в глаза не видела ни разу и начала бы рассказывать небылицы!
— А это небылицы, бабушка? – Лена подняла вдруг голову и посмотрела на родных.
Наташа переглянулась с мужем, повела глазами на дверь, прося мать выйти, и взяла дочь за плечи, разворачивая лицом к себе:
— Я думаю, что лучше будет, если ты узнаешь правду, Лена. Ты уже взрослая и, думаю, сможешь разобраться кто тебе родной, а кто чужой.
Слушала Лена очень внимательно, но где-то на половине рассказа, вывернулась из рук матери и подошла к Алексею. Глядя ему прямо в глаза, она сказала так четко и громко, что эти слова услышали даже бабушка с дедом, что ждали окончания разговора в соседней комнате:
— Ты – мой отец! Настоящий! И другого мне не надо!
Алексей в ответ скупо кивнул, притянул к себе дочь, обняв ее так, что Лена жалобно пискнула, а потом рассмеялась сквозь еще непросохшие слезы:
— Пап! Задушишь!
Окончание маминой истории она выслушала уже спокойно и заявила, глядя на родителей так серьезно, что они разом поняли – их девочка вот сейчас перестала быть ребенком:
— Я не хочу больше ничего слышать об этом. У меня есть семья. Это вы. Точка! Другой не будет!
Знала бы она, как ошибается! Но, судьба большая затейница и способна наше «нет» превратить в «да» так легко и просто, что кажущееся еще вчера непозволительным, недоступным и ненужным, станет нормой и человек сам не поймет, как принял то, что еще накануне казалось ему совершенно невозможным.
С родным отцом Лена познакомилась спустя два года, когда Наталья, которая долгое время чувствовала себя неважно, но категорически не хотела идти ко врачу, потеряла вдруг сознание прямо на уроке, перепугав детей и коллег.
Алексей, выслушав врача в больнице, засобирался куда-то, давая попутно наставления Лене:
— Маме ничего не говори! Я скоро приеду. На завтра приготовь ей что-нибудь из списка, который дали в больнице и скажи, что меня отправили в командировку. Поняла?
— Да, пап, поняла. А ты куда?
— Я постараюсь привезти сюда того, кто может ей помочь.
Этот кто-то оказался тем самым Игорем, отцом Елены. Только сейчас это был уже не юноша, который вскружил когда-то голову Наталье, а потом решил, что собственные амбиции важнее, чем, едва успевшая зародиться, любовь. Это бы Игорь Николаевич Москвин, ведущий нейрохирург краевой больницы, светило медицины и единственный человек, который мог бы помочь.
Но, обследовав Наталью самым тщательным образом, он вызвал к себе Алексея и сказал:
— Поздно. К сожалению, слишком поздно. Чуть бы раньше! Хотя бы на месяц! Я, конечно, могу попробовать, но это будет один шанс из тысячи.
— Да хоть из миллиона! Если он есть – используй его!
Шанс оказался слишком мизерным. Наташа так и не очнулась после операции. И Лена враз осиротела, не понимая, как такое возможно… Только неделю назад мама смеялась, строя планы на лето, и теперь ее просто нет и никогда уже не будет рядом…
И мысль эта была такой страшной, такой чудовищно несправедливой в своей простоте, что Лена даже не особо обратила внимания по началу на то, что сказал ей Алексей, глядя в спину уходящему по коридору Игорю, который только что сообщил им печальные новости:
— Это твой отец, Леночка.
Потом Лена удивлялась, как сложно сплетаются судьбы людей и как сводит и разводит их жизнь, отмеривая буквально по граммам нужное для того, чтобы понять что-то о себе.
Игорь не стал настаивать на общении с Леной, хотя к тому времени все уже знал о дочери. На поминках он подошел к ней, стоявшей в стороне от всех, и просто сказал, без нажима и просьбы:
— Если ты захочешь когда-то со мной поговорить, то я оставил твоему папе все свои координаты. Прости меня… Иногда очень трудно бывает понять, какую непоправимую ошибку совершаешь, пока не пройдет достаточно времени для того, чтобы это осознать в полной мере.
— Я – это ваша ошибка? – Лена глянула на Игоря, комкая в руках промокший насквозь платок, который дал ей отец.
— Не ты сама. Нет. То, как я поступил с тобой и твоей мамой. Поначалу я не знал о тебе. А потом… струсил… Да, Лена, твой отец банальный трус. И если ты не захочешь меня такого знать – я пойму.
Больше они в тот день не разговаривали, так как подошла бабушка Лены и увела ее к столу. Но, почему-то эта откровенность Игоря, его признание, стали для Лены поводом задуматься. Если человек говорит о себе так честно, ничего не скрывая, то, может быть, он не совсем подлец?
Первое письмо от Игоря пришло через две недели после ухода Натальи. Почти месяц Лена не читала эти послания, которые регулярно приходили на ее электронную почту. Она боялась. Боялась, что придется снова что-то менять и не хотела этого. Но, любопытство все-таки взяло верх. А, после того, как она пришла с распечатанным листком к Алексею, чтобы спросить его, как поступить, он только обнял ее и, забрав из рук письмо, не заглядывая в него, просто сложил и вернул Лене, не читая.
— Я не против, если ты это хочешь знать. Всегда лучше, когда у человека есть не один близкий человек, а два, три, десять… Мне так будет даже спокойнее, Леночка. Ты – мой ребенок и этого уже ничто не изменит.
С Игорем Лена переписывалась несколько лет, до самой своей свадьбы. Одинаковые белые пригласительные были отправлены и Алексею, и Игорю. А через неделю после этого, они приехали оба и Лене, параллельно со свадебными хлопотами, достались еще и те, что были связаны с поиском квартиры. Глядя, как спорят мужчины о метраже и проводке, она смеялась, понимая, что ей очень повезло. Много ли найдется на свете людей, способных ради кого-то забыть о своем гоноре и амбициях для того? Способных позволить встать рядом с самым близким человеком кому-то еще, не ревнуя и не пытаясь перетянуть одеяло на себя? Жизненного опыта у нее, конечно, было пока мало, но она уже понимала – такие люди уникальны и то, что сразу двое из них достались ей – это точно счастье и его нельзя упустить.
Роза Львовна, которая была явно ошеломлена обилием отцов на одну среднестатистическую девицу, познакомившись с ними обоими еще до свадьбы, заявила Лене:
— Детка, ваше везение попахивает оккультизмом! Это же надо так умудриться! Быть дочерью сразу двух достойнейших людей! И суметь наладить эти отношения так, чтобы иметь эти самые отношения в полной мере! Я восхищена тобой, девочка! Прости, но теперь я буду обращаться к тебе на «ты», если не возражаешь? Несмотря на твой возраст, ты уже познала женскую мудрость, а какие церемонии могут быть между двумя умными женщинами?
На свадьбе Роза Львовна повальсировав по очереди с Алексеем, а потом с Игорем и сплясав позже с последним «Цыганочку» с выходом, обмахнулась платочком, утерла набежавшие слезы умиления и заявила:
— На роль матери я не претендую, но добрым другом вашей девочке стать постараюсь.
Слово свое она сдержала. Лена чувствовала ее поддержку во всем. Не навязчивую, сносящую все на своем пути в желании «причинить добро», а тонко расставленную легкими штрихами по поверхности их с Михаилом семейной жизни.
— Лёлечка, я оставила на столе ключи от нашей дачи. В ближайшие две недели мы не планируем визитов туда. Чудная погода стоит, а ты бледненькая. Да и Михаил не лучше. Ничего не видите, кроме работы. Если решите ехать, то не давай ему собирать грибы. Он никогда в них не разбирался. Не верь ни единому слову, если будет уверять, что способен отличить мухомор от сыроежки!
— Лёлечка, я сварила десять банок малинового варенья и закрыла персики. Варенье на всех, а персики – тебе. Ты же их любишь!
— Лёлечка, моя портниха ждет тебя в субботу. Моя невестка должна выглядеть в суде прилично и никак иначе! Адвоката наполовину делает костюм, помни об этом и доверься Галочке. Она все сделает как нужно.
Постепенно Лена перестала слушать подружек, которые наперебой твердили о том, что свекровь может быть только ведьмой и не стоит даже пытаться ей доверять. Она перестала делиться любыми подробностями своей семейной жизни, усвоив главную истину, которую долгое время пыталась вдолбить ей Роза Львовна:
— Слушай людей, детка. Пусть они говорят. А ты помалкивай. Узнаешь много нового и останешься для них загадкой. Так лучше, поверь мне.
— А как быть, если они задают прямой вопрос?
— Я тебя умоляю! Это же проще простого! Спроси, что они думают по этому поводу и тебе никогда не придется на него отвечать!
Опробовав эту «методику» на ближайшем окружении, Лена поняла, что это и впрямь избавляет ее от массы проблем. Не было больше завистливых вздохов и недомолвок. А подруги стали считать ее настоящим кладезем мудрости, хотя Лене это совершенно ничего не стоило.
— Любой человек любит слушать исключительно себя, а не других, детка. Вот и дай ему эту возможность. А если ты еще и будешь кивать там, где надо, подавая нужную реплику в паузах между его самолюбованием – умнее тебя в его глазах не будет никого, запомни это!
Лена попробовала применить это в рабочей практике и, спустя пару месяцев, потчуя свекровь чаем в один из плановых визитов, сказала:
— Спасибо! Ваши советы мне очень помогли!
— Какие советы, девочка моя? Мало ли, что я треплю языком? Себе помогаешь ты сама, делая из этой жизни правильные выводы. Так-то!
Со временем Лена поняла, что ей так даже проще. Есть человека, который подскажет, поможет и поддержит, когда надо. Папа ее, конечно, любит, Игорь — тоже, но, не со всеми вопросами к ним пойдешь, особенно там, где дело касается здоровья.
Почему Лена не хотела рассказывать Игорю о том, что у нее возникли проблемы, она сама не знала. Прекрасно понимая, что он найдет ей лучших специалистов, Лена все-таки молчала, не решаясь даже себе признаться в том, что мечта о ребенке становится все более и более призрачной.
Роза Львовна, наблюдая за невесткой, тоже молчала до поры до времени, а потом поймала ее как-то в коридоре суда, затащила в какой-то кабинет, и строго приказала:
— Пошепчемся!
Лена тогда решила, что терять ей уже нечего и выложила все как есть.
Роза уже на следующий день нашла ей врача, который взялся за дело с таким усердием, что, когда Лена подобрала у подъезда кошачьего ребенка, замерзшего и больного, она уже две недели как знала, что скоро сама станет матерью. Новость эту она хранила как самый большой секрет, раздумывая пока, как преподнести ее семье. Но, от свекрови не скрыть было ничего. И, взяв за шкирку слабо мякнувшего найденыша, чтобы рассмотреть его поближе, Роза вдруг подмигнула Лене и спросила прямо:
— Бабкой быть мне позволишь? Или станешь чокнутой матерью, которая делает все сама и не подпускает к младенцу на пушечный выстрел?
Лена раскрыла рот, уставившись на свекровь, а потом рассмеялась:
— Ну вы и фрукт, Роза Львовна! Давно знаете?
— Нет. Сегодня поняла. Когда увидела тебя с блаженным выражением на прекрасном лице и в грязной куртке, которую теперь не всякая химчистка примет. Но, видимо, это чудовище того стоит. – Роза повертела перед глазами котенка, вздохнула, и покачала головой. – Пойду! Попробую отмыть это безобразие! А ты иди на кухню. Там котлетки и фаршированная рыба.
— Моя любимая!
— А то я не знаю! Корми себя и моего внука! Да как следует! Плевать на диеты – нам нужен здоровый ребенок!
А спустя год, на старой даче ранним утром раздался чей-то всхлип, который был тут же подавлен в зародыше, а потом узкая лесенка, ведущая в мансарду, заскрипела и на веранду выплыла Роза Львовна. Увидев Лену, сидящую в кресле-качалке с сыном на руках, Роза подняла руки и провозгласила:
— Хорошо, что вы не спите! Я могу возражать! Это невозможно! Когда я приняла на себя ответственность за это животное, то думала, что мне достанется болезненный, жалкий прохиндей, которого придется растить, оберегать и жалеть, а получила что? Вот это?!
Крупный черно-белый кот, которого держала за шкирку Роза был мало похож на заморыша, найденного Леной когда-то у подъезда. Пушистый хвост метался по бокам, от возмущения, а лапы перебирали воздух, пытаясь дотянуться до мыши, которую Роза Львовна держала за хвост в другой руке.
— Охотник! Хищник! Чудовище! Если я еще раз обнаружу у себя на подушке подобное – ты поплатишься!
Свекор Лены, который осторожно выглянул из-за плеча жены, подмигнул невестке, а потом осторожно сказал:
— Розочка! Она была там не одна. Двух других я уже выбросил, не волнуйся!
Роза, глянув на кота, глубоко вздохнула, а потом прижала его к своей необъятной груди, причитая:
— Кто бы мог подумать, что из тебя вырастет такой защитник? Ведь глянуть было не на что! Леночка, Славику не холодно? Может быть, укрыть его потеплее? А ты не замерзла? Чай будешь?
— Буду! А еще, в холодильнике остался паштет, который вы вчера делали. Думаю, что «ваше чудовище» его точно заработало!
Роза Львовна удалилась, все еще прижимая к себе отчаянно сопротивлявшегося кота, а Лена уложила в коляску сына и, оставив Славика на деда, пошла за ней. Пора было приниматься за дело. К обеду приедет отец с Игорем и его семьей, сестра Розы и ее племянники. И будет хороший день, в котором все будут вместе и все рядом. И Лена снова вспомнит слова своей свекрови, которые та сказала ей в тот самый день, когда, отмыв и накормив найденыша, обняла, наконец, невестку:
— Спасибо тебе! Семья, детка, это главное, что есть у человека! Помни об этом. И чем больше она будет, тем лучше! Собери всех, кого любишь, дай им свое тепло, и тогда у тебя появится надежда, что твой ребенок никогда не будет одинок. Это важно, девочка! Поверь мне. Я знаю. Он не будет одинок и, что самое главное, будет счастлив, если в этой семье ему будет тепло и хорошо. А разве не этого хочет для своего ребенка каждая мать? То-то!