Родня

— Не плачь!
— Не могууу… — Маша выла почти в голос, уткнувшись в детскую пеленку.
— Не плачь, я тебе говорю! Что она еще сказала? – Лена рылась в аптечке, тихо чертыхаясь, и пытаясь найти валерьянку.
— Сказала, что я должна уйти от Олега. – Маша икнула и забрала у свекрови стакан с водой. Стряхнув с халата пролитые капли, она застучала зубами о край. — Забрать Леру и жить с ней. Все равно он меня бросит, а тогда мне идти будет некуда.

Она меня никогда не примет.
— Из-за этого ревешь что ли? Маня, я думала ты умнее.
— Я тоже так думала. И вовсе не из-за этого я реву. Как она может? Ведь она же моя мать! Почему такая жестокость? Я столько лет ее не видела, а она такое творит!
— Да какая разница, почему? Тут другой вопрос скорее.
— Какой?
— Зачем… Так, успокаивайся! Нечего себя изводить. Разберемся!
— Да как?!
— Маша! Что ж ты у меня такая нервная, а? – Лена шагнула к дивану, опустилась на корточки и прижала ладонь к щеке невестки. – Ты не одна! Есть Олег, есть я, есть дед. Есть кому за тебя постоять!
— Она сказала, что я вам чужая. Не родная кровь…
— А родные люди только так получаются? Девочка, успокойся! Ты столько времени с нами, а ничего еще про нас не поняла?
Маша всхлипнула и закрыла глаза. Кому верить?
Лена прислушалась и поднялась.
— Лерочка проснулась. Сиди! Я принесу. Пей воду и успокаивайся. Она же тебя чувствует. Будет плакать. Хочешь, чтобы твой ребенок ревел как ты сейчас?
— Нет!
— Вот и успокойся! Не велика печаль пока.
Лена лукавила. Ситуация была серьезнее некуда. И что делать со всем этим она пока не знала. Сын на вахте, а посоветоваться, кроме деда, больше и не с кем. Подруги дело такое. Близкой не нажила пока на новом месте, а приятельницам с работы рассказывать не хочется. Понесут по поселку – не оберешься потом.
Как умели сплетничать ее коллеги, Лена знала. Да и чем им еще заниматься, если работа в конторе не пыльная? Сиди да бумажки с места на место перекладывай. Особенно тогда, когда пора «не горячая». Вот и гоняют чаи с утра до вечера, перемывая кости всем, кого вспомнят.
Лена в этих беседах старалась не участвовать лишний раз, за что уже схлопотала кличку и ходила теперь по поселку «Снежной королевой». Да и пусть их! Лишь бы семью не трогали. Кто-то и так проболтался уже, что Маша у нее детдомовская, и после этого только ленивый не поинтересовался, как это она, Лена, не побоялась «такую» в дом принять.
А какую такую? Дите как дите!
Что уж тут говорить, в чем-то сплетницы были, конечно, правы. Не сразу она невестку приняла. Когда сын пришел с новостями и сказал на ком жениться собирается, Лена в позу встала.
— Сынок, ты уверен? Олежка, ты же ее совсем не знаешь! Сколько вы встречаетесь? Месяц?
— Четыре. Я тебе просто говорить боялся.
— Почему? – Лена от удивления тогда поперхнулась чаем. – Что за новости? Ты же никогда ничего от меня не скрывал. Почему сейчас так?
— Вот поэтому. – Олег потянулся за кухонным полотенцем и вытер лужу на столе. – Ой, прости, мам, опять я забыл, что тряпкой надо. Я постираю!
— Оставь! Так ты мне не ответил. Почему?
— Я боялся, что ты вот так отреагируешь. А она хорошая, мам. Очень хорошая. Ты просто пока ее не знаешь.
Лена промолчала в ответ. Что ей было сказать? Что она не хочет знать об этой девочке, которая смотрела на нее с фотографии показанной сыном, ничего? Темные волосы, низкая челка и густо подведенные глаза, да так, что и не поймешь, какого они цвета. И выражение лица, главное, такое угрюмое, словно ей уже жизнь не мила. Фото неудачное или она на самом деле такая? Вот и гадай.
А Олег счастливый. Лена давно его таким не видела. С тех самых пор, как не стало отца его год назад.
Сложное время было. Олег переживал, ведь по-хорошему они с Игорем всего ничего пообщаться успели. Два года только Олежка своего отца как отца-то и знал. А до этого… Лена даже вспоминать не хотела. Сколько нервов, сколько лет впустую, мимо… А все из-за одного единственного человека. Матери Игоря, Лениной свекрови.
Замуж Лена выходила наивной до невозможности. Да и как иначе? Мамина и папина дочка. Любимая, долгожданная, балованная. И очень молодая. Всего семнадцать было, когда они с Игорем познакомились. Год встречались, дыша только этими короткими встречами по вечерам. А потом решили, что жить так нельзя и объявили родителям, что хотят пожениться.
Мать Лены тогда уже болела, поэтому возражать не стала, а про отца они пока ничего не знали.
Родители Лены так и ушли, один за другим в течение двух лет. За это время Лена успела стать женой и узнать, что будет матерью. Отец еще успел увидеть внука, а мама только и знала, что ребенок у Лены будет, а кто, что… Так и не узнала.
Олег родился слабеньким. Да и было от чего. Лена нервничала, отказывалась подпускать к родителям сиделок, ухаживая за ними сама. Благо отец почти до конца был на своих ногах, а потом помогал Игорь, махнув рукой на возражения матери.
— Это не твоя печаль, Игорек! Они чужие люди. У них есть дочь. Да и не бедствуют. Могут себе позволить нанять сиделку. Какие проблемы? Почему ты должен всем этим заниматься, да еще после работы? Ты что, железный?
— Мама, Лена тоже не из металла сделана.
— Мой ребенок – ты, а не Лена. И я должна заботиться о тебе в первую очередь.
Лена обо всех этих разговорах знала. Что-то слышала сама, ведь свекровь никогда не стеснялась высказывать свое мнение, а что-то рассказывал ей муж, о чем потом горько жалел.
Ведь слова они такие… слова… Капнут тягучей раскаленной масляной каплей на сердце. Скатятся, оставляя за собой дорожку, которая зарастет некрасивым, кривым шрамом и нет их. А шрам этот никуда не денется. Саднить будет еще долго, напоминая о том, что было. И хорошо, если найдется тот бальзам из хорошего чего-нибудь, светлого, вроде улыбки ребенка или поцелуя с утра, когда так нежно и тонко все. Тогда повезет и сгладит немного такой бальзам эту остренькую боль. А если нет?
Тогда все это остается, долгие годы напоминая о том, что было, не давая простить и отпустить себя к свету.
А было много всего. Слишком много.
Лена поначалу терпела, списывая это все на то, что свекровь ее мало знает и оценить по достоинству не успела. Мать Игоря женщиной была по-своему умной, но характерной. Образование, хорошая должность и излишняя самоуверенность давали ей повод думать, что мир должен вертеться только так, как она скажет.
— Жизни вам не дам. Так и знай. Мой сын достоин лучшего.
— А чем я вас не устраиваю?
— А кто ты есть? Никто и звать тебя никак. Ни образования, ни работы. Сидишь, как мышь за печкой. А ему нужна другая.
— Какая?
— Та, что сможет толчок карьере дать. Умная, способная, такая, которая с нужными людьми поладит.
— Какими людьми?
— Я же говорю – умная нужна!
— У нас ребенок.
— И что? Детей, как и жен, может быть много, милая моя. Мама одна. А остальное – дело десятое. Алименты тебе будут, а на остальное можешь не рассчитывать.
— Мы вообще-то разводиться и не думаем.
— Это пока. Время покажет, девочка. А пока – не зарывайся и не нервируй меня. Дорого станет.
Лена потом думала, где же оступилась? Где сделала ошибку и была ли она вообще?
С Игорем они развелись, когда Олегу едва исполнилось три года.
История была банальна до оскомины. Именины свекрови, бывшая одноклассница мужа, с которой того связывали когда-то чувства, и темная кухня, куда свекровь послала Лену за какой-то ерундой, четко выверив момент. Ничего такого Лена там не увидела. Просто всхлипывающую женщину и утешающего ее мужчину. Но, мужчиной был Игорь, а взгляд, который кинула на нее страдалица был таким странным, что Лена волей-неволей додумала сама слишком многое. Сыграли свою роль и возраст, и отсутствие опыта, и неимение хорошего советчика, который разложил бы все по полочкам и не дал сделать глупость.
В родительскую квартиру, пыльную, наполненную призраками прошлого, Лена вернулась в тот же вечер. Поставила у порога сумку с детскими вещами, вытряхнула из теплого комбинезона сына, села у порога, глядя, как Олежка бегает по просторному коридору, пытаясь открыть двери в комнаты, и разревелась. А потом, уложив сына, до самого утра мыла, скребла, стирала тяжелые мамины шторы, приводя свой дом в порядок. А потом, поспав пару часов, сходила с сыном на почту и дала телеграмму деду – единственному родственнику, который остался у нее.
Дед приехал не сразу. Большое хозяйство, которое он держал, пришлось распродавать в спешке, но все равно это заняло немало времени.
Лена за это время успела развестись, пристроить сына в садик и найти какую-никакую, а работу. Она мыла лестницы в многоэтажке по соседству и думала, что ей делать дальше.
Вопросы отпали, когда приехал Михаил Иванович, дедушка Лены.
— Пойдешь учиться.
— Дед! А жить мы на что будем?
— Пенсия моя – раз. На работу устроюсь – два. Ну и кубышка небольшая есть. Протянем.
— Да кто тебя возьмет на работу-то?
— Сторожа да дворники всегда нужны. Я не белоручка, Ленок, привык работать. Вместе сдюжим. Ты лучше скажи мне, придумала, кем стать хочешь?
— На курсы бухгалтерские пойду. Математику я всегда любила, а профессия эта не хуже других.
— Курсы – это хорошо. Курсы – это правильно. Только диплом института тоже не помешает. Подумай об этом.
Высшее образование Лена все-таки получила. Пусть не сразу, на заочном, но отучилась и, положив перед дедом диплом, обняла его так крепко, что тот крякнул улыбнувшись.
— Решила в сироты податься? Не нужен больше? Задушишь же!
— Дед! Что ты такое говоришь? Что бы я без тебя делала, а?!
— Я тебе как собаке пятая. Ты и сама хороша! Ох, Ленка, мне бы еще лет пяток небо покоптить, чтобы увидеть, как вы заживете с Олежкой. Тогда и помирать не страшно будет.
— Болтун! Перестань сейчас же, пока Олег не услышал. Дед, а дед?
— Ась?
— Я теперь не пустое место?
Михаил Иванович снял очки, потер переносицу, и снова водрузив громоздкую оправу на нос, проворчал:
— Меньше слушала бы не слишком умных людей, Лен. Знаю я, откуда этот ветерок с запашком. Глупо! Человек не может быть пустым местом. С самого рождения он из себя чего-то да значит. Вот сын твой, разве пустое место? Скажи я об этом всерьез и назови его так, ты бы что мне сказала? То-то! Вот и ты – чем плоха была? Образование не успела вовремя получить? И что с того? Зато матерью стала и прекрасной. Мальчик у нас растет замечательный! Весь в тебя. Ты тоже такая в детстве была – егоза страшная, а сердце золотое. И Олег такой. Что не день, то радость от него. Какое же место он в нашей жизни занимает? Сама ответь. И не слушай ты никогда тех, кто тебя задвинуть попытается. Люди разные. Судят по себе. Творят недоброе, а потом удивляются, откуда к ним беда приходит. У нас в поселке про таких просто говорят: ума нет – считай, калека. Вот и относись к ним как в больным. Пусть себе бормочут. У тебя свой путь и своя жизнь. Живи, Ленок! И никого не слушай! Меня немножко можно, а больше никого. Поняла?
— Поняла, дед! Я же и говорю — что бы я без тебя делала?!
Олег перешел в шестой класс и Михаил Иванович засобирался.
— Поеду! Дом стоит пустой. Нельзя так надолго бросать. Вы тут и сами справитесь. Чай, не маленькие уже. Только, Лен…
— Что?
— Если надумаешь снова замуж махнуть, подумай трижды, хорошо? Олег сейчас в такой поре, что может не так понять, отреагировать резко. Привози его тогда. Поговорим.
— Дед, я ничего в своей жизни менять не собираюсь.
— Это пока. Мало ли как судьба хвостом вильнет? Не зарекайся.
Проводив деда, Лена задумалась. Игорь в воспитании сына участия особо не принимал. Так, поздравлял по праздникам. Правда, алименты перечислял точно в срок, аккуратно, на что не раз пеняла Елене бывшая свекровь.
— У него семья, двое детей.
— Трое.
— Елена! Ты никогда не была умной женщиной!
— Где уж мне. У вас все? Тогда, всего вам доброго!
Так отвечать на выпады Лена научилась не сразу, и наука эта ей всегда давалась с трудом. Она искренне не могла понять, зачем люди ругаются. К чему все эти пикировки, выяснения отношений, когда можно просто жить и радоваться.
— Ленка, ты чудная! – хохотал Михаил Иванович. – Да кого-то хлебом не корми – дай пособачиться! Люди-то все разные. А ты у меня слишком добрая. Потому и страдаешь.
— Не хочу такой быть!
— А и не надо! У каждого своя дорога. И кто-то палку с собой берет для защиты, а кто-то хлеб. Вот и вся наука тебе о жизни этой. Учись, пока я жив.
Лена училась. На своих ошибках, на чужой злости или доброте, которые видела от людей. Конечно, не всегда, но у нее получалось построить свою жизнь так, как велел дед – «по уму».
А потом был самый главный урок в ее жизни. Когда однажды на пороге Лениной квартиры появилась маленькая, пухлая, как булочка, женщина, которая держала за руки двух девочек так похожих на Игоря.
— Здравствуй, Лена. Я – Ира, жена Игоря. Мы можем поговорить?
И был разговор. Долгий и очень непростой. Но, после этого, у Олега снова появился отец, а в придачу к нему – сразу две сестренки.
— Нечего нам делить, Лен. У нас с тобой дети. Я глупая была. Все свекровь свою слушала – какая ты плохая, да сын твой неправильный. А потом как стукнуло меня. Ведь так же она и про моих детей скажет, если не угодим чем. Да и не дело это, парню без отца расти. Я долго думала. Игорь человек хороший, но очень уж от мамы зависит. А я не хочу, чтобы моим девочкам и опереться в этой жизни, если что, не на кого было. А так, у них старший брат будет. Если ты позволишь, конечно. Они у меня хорошие. И не потому я их хвалю, что мама, а потому, что добрые растут. В отца. Что скажешь?
Что могла Лена сказать на это? Поговорила с Олегом и решила, что пусть будет как будет.
А год спустя не стало матери Игоря и стало совсем спокойно. Ира досмотрела свекровь, но выдохнула с облегчением, когда той не стало.
— Ох, Лена, не хотела бы я, чтобы вот так по мне вздохнули. Не заплакали, не хорошим словом помянули, а вздохнули с облегчением, что ушла… Как прожить так, чтобы такого не случилось?
— Ир, да ты уже так живешь! Можешь не беспокоиться на этот счет. Уж я-то по тебе реветь буду точно!
— Болтушка! – Ирина доставала сухой платок из сумки. – А мне ее все равно жалко. Потому и плачу весь день да пытаюсь хорошее вспомнить.
— Получается?
— Детей она любила моих. Как умела, но любила ведь. Значит, не совсем потерянная была.
Этот разговор Лена запомнила очень хорошо.
И, когда сын, рассказывая о своей Маше, откинулся на спинку стула, уставившись в потолок и улыбаясь так светло и ясно, что Лене казалось, будто к двум светильникам, висевшим на стене кухни, добавили еще лампочек, она поняла – все знания, которые она получила об этой жизни, пройдут проверку именно сейчас. И от того, как она поведет себя с этой незнакомой пока девочкой, будет зависеть многое. А главное, понимание, каким человеком стала сама Лена за эти годы, и каким вырос ее сын.
Все стало гораздо проще, когда Лена узнала Машу немного ближе.
Щуплая, похожая на чуть встрепанного воробушка, девушка, которая появилась на пороге ее дома, прячась за спиной Олега, не могла оставить Лену равнодушной.
— Проходи, Маша, не бойся. Я не кусаюсь.
— А я и не боюсь!
Голос гостьи дрогнул и Лена чуть улыбнулась. Ага, рассказывай! Дрожишь тогда почему? Вон, руки ходуном ходят, а шарф распутываться не желает.
— Сама вязала?
— Сама. Меня тетя Настя научила. Анастасия Аркадьевна. Она нянечкой у нас работала в детском доме, когда я маленькая была. И кто хотел – тех учила спицы в руках держать. Хороша была очень. Любила нас.
— Так ты в детском доме росла?
— Да! А что?
Воробей-Маша встрепенулся, сердито нахохлившись, но Лена поспешила успокоить будущую невестку:
— Ничего. У всех по-разному жизнь складывается. Ты не обижайся, что я спрашиваю. Мне все про тебя интересно.
— Почему?
— Должна же я узнать свою будущую дочку получше? Олег мне кое-что рассказывал, но лучше, если ты сама это сделаешь. Что захочешь и так, как сочтешь нужным. Хорошо?
— Хорошо…
Маша смотрела так настороженно из-под своей челки, что Лена чуть было не охнула в голос – досталось же счастье… И что с ним, таким красивым, теперь делать?
В тот вечер о Маше она так толком ничего и не узнала. Девушка предпочитала помалкивать, отвечая только на прямые вопросы, да и то неохотно. Лена смотрела, как аккуратно ест Маша, стесняясь и боясь лишний раз протянуть руку, чтобы взять хлеб, и удивлялась. Разве ребенок, который вырос не в семье, может быть так воспитан?
О том, как Маша росла, Лена узнала гораздо позже. К тому времени «дети» уже поженились, а Лена привыкла, что у нее дома появился еще один член семьи. Дед Машину кандидатуру на роль будущей родственницы одобрил сразу и Лене наказал не цепляться к девочке по мелочам.
— Она еще себя покажет. Вот увидишь! Дай только время. А пока – не тревожь. Она сама все тебе расскажет, когда время придет.
Время это пришло раньше, чем думала Лена.
Возвращаясь домой с работы, она поскользнулась на ступеньках автобуса и, сломав ногу, попала в больницу. Перелом был сложный и Лена злилась на свою неосторожность, ругая себя и отказываясь от помощи.
— Нечего вам тут делать, дети! – ворчала она, глядя, как Маша выкладывает на тумбочку фрукты и контейнеры с едой. – Тут отлично кормят и уход прекрасный.
— Знаю я, какой уход в больницах.
— Откуда?
— Много времени провела здесь. Болела, когда маленькая была. Давайте, я вас покормлю и побегу. У меня сегодня две пары всего и я вернусь. Потерпите?
Тогда-то отношения Лены с Машей и перешли на совершенно другой уровень. Постепенно, день за днем, Лена все больше узнавала о своей невестке и не уставала удивляться, как в девочке, которая столько вынесла, могло сохраниться так много добра и теплоты.
— Маму мою посадили, когда мне полтора года исполнилось.
— За что?
— Воровство и еще что-то. Я не знаю. Дали шесть лет.
— А отец?
— Его я и не знала никогда. Была еще бабушка, но она отказалась забирать меня. Сказала, что не справится.
— Такая пожилая была? Или болела?
— Ни то, ни другое. Они с мамой не ладили. Может быть поэтому не захотела связываться лишний раз? Не знаю. Меня забрали. Поначалу я ничего не понимала. Не знала, куда делась мама и почему вокруг так много чужих людей. Тетя Настя говорила, что я все время плакала. Есть отказывалась, играть ни с кем не хотела. Долго. А потом успокоилась немного, когда привыкла.
— А мама? Давала как-то о себе знать?
— Да. Она писала мне письма. Читать я тогда не умела, конечно, но мне все передавали. И я ждала. Очень ждала, когда ее отпустят и она меня заберет. Ведь она мне это в каждом письме обещала. И я сидела на подоконнике и пялилась на ворота. У нас были такие широкие подоконники. На них можно было забраться с ногами и сидеть долго-долго, пока кто-нибудь тебя не найдет и не отведет в кабинет к директору.
— Зачем? Чтобы поругать?
— Нет. Там мы мультики смотрели. Когда кому-нибудь плохо было – все ходили туда.
— Она приехала?
— Нет. Мне исполнилось семь. Потом, восемь. Потом… Шестнадцать… Она так и не появилась. Писала, что скучает, что хочет увидеть…
— Ничего не понимаю! Почему же она тебя не забрала?
— У нее была другая семья. – Маша, нарезая на дольки яблоко, опускала глаза. – У меня сестра есть.
— Маша… Мне даже сказать нечего…
— И не надо. Я очень долго злилась на нее. Простить не могла, что она меня вот так бросила. Получается, что та девочка ей дочка, а я кто? Никто и звать никак?
Услышав это, Лена вздрогнула, словно в один момент оказавшись на кухне своей бывшей свекрови и слыша ее насмешливый голос.
— Не смей так говорить! – голос Лены прозвучал так резко, что Маша от удивления открыла рот и уронила нож на пол. – Прости, напугала тебя. Просто я эту фразу слышала не раз в свой адрес. И знаю, как это больно.
— От кого вы ее слышали?
— Потом расскажу. Не отвлекайся. Что дальше было?
— Она все-таки приехала. Я тогда уже в техникуме училась. Жила в общаге и страшно обрадовалась. Думала, вот! Теперь у меня все будет по-другому. Но ничего такого не случилось. Она сказала, что жить с ними я не смогу. Мне «будет неудобно». Я потом долго ломала голову, что она имела в виду, ведь спросить сразу постеснялась. Я ее совершенно не помнила и мне было стыдно. Как ребенок может не помнить свою мать?
— Тебе было полтора года, Маша! Какая тут память?
— А она говорит, что я должна ее помнить. И то, как она украла продукты в магазине, чтобы накормить меня, забывать не имею права.
— А она сделала это именно по этой причине? – Лена злилась уже так, что эмоции скрывать стало сложно.
— Не знаю. Да и какая разница? Она же моя мама. У меня, кроме нее никого нет.
Последние слова резанули по сердцу, но Лена осадила себя. Бедный ребенок! Столько натерпеться! И не озлобиться, не превратить свою жизнь в череду обид на всех и вся… Это же какой силы должна быть душа у этой девочки?
Про эту силу Лена поняла почти все, когда та самая пресловутая мать, Галина, объявилась год спустя после свадьбы Маши и Олега, чтобы превратить их жизнь в настоящий ад.
Первый визит был коротким и Лена совершенно не поняла поначалу, зачем же Галина приехала.
— Познакомиться надо. Мы теперь родня как-никак. Давай, сваха, за встречу!
Лена пригубила бокал и отставила в сторону. Происходящее ей не нравилось. Что-то беспокоило, но что именно, понять она пока не могла.
— Как жизнь-то складывается, а? Только родила я девочку, а она уже вон – замужем! И матерью скоро станет! Тем лучше! Будет понимать, что такое, когда дите рожать приходится. Как тяжко это и как сложно потом это дите поднимать. А благодарности ведь не дождешься после! Дети они такие. Не умеют ценить то, что мы, матери, для них делаем! Думают, так просто это – жизнь дать!
Лена молчала, слушая этот монолог. Маша, которая поминутно бегала на кухню и обратно, пытаясь сделать все «как положено», мрачнела все больше и больше.
К счастью, в тот раз времени у Галины было немного и уехала она уже на следующий же день, пошептавшись о чем-то с Машей и недобро глянув на Олега.
Маша, которая после ее отъезда, долго не выходила из своей комнаты, появилась на кухне только к вечеру и Лена сразу поняла, что невестка долго плакала. Глаза были похожи на узкие щелки, а лицо оплыло так, что страшно было глянуть.
— Маня, ты что?!
— Ничего! Все хорошо, Елена Ивановна. Не обращайте внимания.
— Ага, вижу я, как все прекрасно! Ладно, давай-ка, поешь! А то голодная весь день! Грохнешься завтра в обморок на экзамене – вот будет потеха для всех!
— Я могу! – Маша слабо улыбнулась и покрутила в руках вилку. – Совсем не хочется.
— Надо! И так уже ветром носит! Ешь, я тебе говорю! И не спорь со мной! Чай будешь?
— Буду…
Время шло.
Перед рождением внучки, Лена, поразмыслив, предложила продать квартиру и перебраться в поселок, где жил Михаил Иванович.
— Там дом дедов крепкий и хороший. Я с ним буду жить. А вам другой, рядом купим. Дед уже сдавать начинает, но ни хозяйство, ни пасеку бросать не хочет. Помощь нужна. Там школа хорошая, садик есть. И работа найдется для тебя, Машуня. Что скажете?
Поразмыслив и посоветовавшись, Олег с Машей ответили согласием.
— Вот и хорошо! Когда семья вместе – все легче.
Только обстоятельства внесли-таки свои коррективы. Дед уговорил Машу и Олега жить в его доме, а сам перебрался в недавно законченную пристройку.
— Я все равно большую часть времени на пасеке живу. А вы тут будете, с матерью. Пристройка большая, нам места здесь хватит. А вы – живите в доме. Зачем вам что-то покупать пока? Захотите – вон участок рядом. Тоже мой. Стройтесь. Свой дом ставьте. Гнездо. Зачем вам чей-то?
На том и порешили.
Второй визит Галины продлился чуть дольше, и за это время переругаться успели в доме все. Маша с мужем, Олег с тещей, а Лена чуть не вытолкала взашей новоявленную родственницу, когда увидела, как та дает полуторамесячной Лерочке кусочек сала.
— Галя! Ты что творишь?!
— А что такое? Я так своим детям давала и ничего.
Отобрав внучку, Лена отнесла ее к матери, а потом вернулась на кухню.
— Так дело не пойдет. Прежде, чем делать что-то с ребенком, надо у его матери поинтересоваться, надо ли оно.
— Можно подумать ты интересуешься! – хохотнула Галина.
— А как же?
— Ох, Елена, ты ври, да не завирайся! Никогда не поверю, что ты у сопливой девчонки будешь ее мнение спрашивать! Она же живет у тебя на всем готовом! С чего ей права-то тут качать?
— Она и не качает.
— Может и зря. Ребенка прописали уже? А то мало ли! Вышвырнете ее на улицу, а мне потом разгребай за вами?
— Галина, что-то я не пойму, куда ты клонишь? И вообще не понимаю, зачем ты приехала?
— Алименты оформить хочу.
— Какие алименты? – Лена от удивления моргнула и чуть не села мимо стула.
— А какие родителям от детей положены. Я Машку родила, вот теперь ее очередь обо мне заботиться. Муж у меня – инвалид. Я сама больная насквозь. Да еще и дочка младшая в возраст входит. Много всего надо.
— И ты решила, что Маша должна вас содержать?
— А куда она денется? Закон на моей стороне! Я прав не лишенная, значит она мне должна!
— А ты ей? – Лена уже не сдерживаясь крикнула в голос и тут же зажала себе рот ладонью. Не хватало еще Лерочку разбудить. – Вот что, Галина, собирайся-ка ты и уезжай восвояси. Ничего тебе Маша платить не будет!
— Это мы еще посмотрим! – Галина недобро прищурилась и подперла подбородок холеной рукой. – В мамки метишь? Добренькую из себя разыгрываешь? Видали мы таких! Никогда она тебя матерью не назовет! Поняла меня? У нее одна мать – это я. А ты – свекровка! И по-другому не бывать!
— А это мы еще посмотрим! – Лена сердито загремела посудой, убирая со стола. – Иди спать, Галя. Я тебе постелила.
— Молодец! – стряхнув крошки со стола на пол, Галина поднялась и тяжело зашагала из кухни.
А Лена вымыла посуду, залпом выпила два стакана воды и решила, что сделает все, чтобы Маше больше не пришлось встречаться с матерью.
Утро началось с того, что Галина, вызвав в коридор Машу, о чем-то долго говорила с ней. А, когда Лена проснулась, Галина уже уехала, оставив после себя слезы и полный хаос.
Переговорив с невесткой, Лена вышла из дома, прихватив с собой телефон.
— Дед! Как жизнь?
— Живой пока.
— Типун тебе на язык!
— Хозяйствую. Ты чего такая заполошная?
— Разговор есть!
— Что случилось?
— Дед! Сколько у нас в кубышке?
Через неделю Елена уехала куда-то и, вернувшись через два дня, усадила Машу перед собой.
— Я тебя выкупила.
— Что? – Машины глаза стали похожи на два больших синих озера.
— Твоя мама больше здесь не появится.
— Ничего не понимаю! Это правда?
В голосе невестки было столько надежды, что Лена плюнула на все условности и притянула ее к себе, впервые с момента знакомства крепко обняв так, как обнимала обычно Олега.
— Правда, Манечка. Она больше не приедет. Теперь она всем довольна и ей на все хватает. И хватит еще долго. А мы пока соберем бумажки и посоветуемся с адвокатом. Я была в твоем детском доме. И узнала кое-что.
— Что? – Маша сидела тихо, прижавшись к свекрови и гадая, нравится ли ей эти новые ощущения.
— А то, что она все те годы, пока ты была там, алименты тебе не платила. Так что у нас есть хороший шанс освободить тебя от всяких обязательств по отношению к этой женщине.
— А зачем же вы тогда ей сейчас деньги дали? – Маша отстранилась и посмотрела на Лену.
— Затем, что моих детей ссорить и обижать в моем доме не позволено никому! А она не угомонилась бы! Ездила бы, звонила, трепала бы нервы всем. Хватит! Надоела!
Маша, услышав из всего сказанного, только два слова, замерла, окаменев на мгновение, а потом хрипло спросила:
— Ваших детей?
— Ох, Машка, какая же ты у меня еще глупенькая все-таки. А кто ты мне? Ребенок мой, такой же уже, как и Олег! Неужели я так и не смогла тебя согреть настолько, чтобы ты не чувствовала себя больше чужой? Грош мне цена тогда как матери…
— Неправда! Хорошая из вас мама! – Маша так отчаянно замотала головой, что Лена рассмеялась сквозь слезы. – Самая лучшая…
— Вот и зови меня так, если не побрезгуешь. А то все Елена Ивановна, да Елена Ивановна. Как на работе, ей-Богу!
— Спасибо тебе… — Маша зажмурилась на минутку так, что брызнули под веками разноцветные пятна и стало больно. А потом открыла глаза и уже спокойно, уверенно назвала Лену так, как давно хотела. – Мама…

***

Автор: Lara’s Stories

источник