— Долго мы ещё в этом «скворечнике» ютиться будем?! — со слезами на глазах прокричала Настя.
— Настюша, потерпи немного…
— Потерпи, потерпи! Всё, у меня терпение лопнула. Живём в съёмной квартире, где вдвоём не протолкнуться, а если дети пойдут? — не дав договорить мужу, закатила истерику Настя.
— Дети – это хорошо.
— Хорошо? А куда мы их положим? В ванную или может, на кухне площадью в четыре квадратных метра?
— Настасья, не сегодня и не завтра же дети народятся. А к тому времени будет у нас жильё просторнее.
— Не называй меня Настасьей. Твоя бабушка так называла, и мне почему-то нравилось, а из твоих уст звучит как насмешка.
— Да какая муха тебя укусила? Сама ж нам эту квартиру нашла. Пожили бы временно у моих родителей и денег подкопили. И с кредитом на машину скорее бы рассчитались.
— Не хочу я жить с родителями, я хочу полно…
— Хочу, не хочу. Сама не знаешь, чего хочешь, только нерв зря поднимаешь, — оборвав на полуслове, возразил Максим. — Я по делам поехал, к вечеру буду.
Входная металлическая дверь противно взвизгнула и захлопнулась за Максимом. Настя выбежала в прихожую, чтобы остановить мужа и закончить свою речь веским аргументом, но не успела. Усталый взгляд упал на ключницу. Автомобильный брелок и ключ висели на месте. От досады Настя сняла потёртый домашний тапок и бросила его в стену, представляя, что это спина мужа. Легче ей не стало. От обиды выступили из отёкших глаз крупные тёплые слёзы.
Снег крупными хлопьями ложился на землю, превращая её в белоснежный ковёр с мохнатым ворсом, как хвост персидской кошки. На стекле ещё остались узоры после ночного мороза, хотя по избе уже вовсю расходилось тепло от русской печки.
Василий сидел за столом, ожидая, когда закипит самовар, и любовался своей Марфой.
— Вот уже больше пятидесяти лет душа в душу живем, — произнес Василий, задумчиво глядя в окно.
Марфа лишь улыбнулась и искоса глянула на своего Васеньку. Заварив чая с душицей, хозяйка села за стол.
— Долго собираться будешь? — спросила она внука, приехавшего к ним, — сам знаешь, все заднова* едим.
— Иду, иду, — пробурчал Максим, — зная, что лучше с бабушкой не спорить.
— Прям таки душа в душу? – обращаясь к деду, спросил внук.
— С ним поживешь, — не давая сказать ничего Василию, произнесла Марфа.
Максим и сам знал, что пришлось пережить за эти годы бабушке и дедушке.
— Нам только три раза дом строить пришлось, — начала повествование бабушка, — матери твоей чуть больше года было, когда из-за соседей у нас сгорело всё. В чем были в том и остались.
— Потом с мужиками за три месяца все поставили, продолжил Василий, — при этом ещё в колхозе надо было работать и сено с дровами домой заготовить.
Отпив из блюдца большой глоток чая, хозяин опять задумчиво взглянул в окно.
— Ждёшь кого? – спросила Марфа.
— Нет, просто именно в такую погоду я и привёз тебя.
— Откуда привёз? – недоумённо спросил Максим.
— Вот так же на Рождество поехали мы невесту мне сватать, — начал рассказывать дед, расплываясь в улыбке.
— За бабушкой? – уточнил внук.
— Подожди, не тараторь, — остановил дед, — невеста у меня в той деревне была. Вот и поехали мы за ней. Тройка с бубенцами, сваты — всё как полагается. Когда в дом-то вошли за стол сели, она и говорит, мол, не пойду за него. Я тогда на току работал, ночами молотил, вот мне мякина в глаз и попала. Глаз нагноился и не проходил ни как. Вот она меня и забраковала.
Развернули мы коней и уже домой собрались ехать, но тут к нам мужичок подошёл и говорит.
— Тут у Марины Ермолаевны дочь на выданье есть. Дадите бутылку, покажу.
— Усадили мы его в сани и с песнями подъехали к дому бабушки. То ли она им надоела, то ли они ей. В общем, за час мы её сосватали, и я домой невесту повез.
— Как так, бабуля? – округлив глаза, спросил Максим, — даже знакомы не были.
— Я его как увидела — прям казак. Статный, смоляные кудри. Околдовал наверно. И ни на глаз, ни на что внимания не обращала, посадили нас за стол, сосватали. Я приданое взяла да поехали. Сначала жили с родителями в пятистеннике три семьи: прадед с прабабушкой, старшая сестра деда с мужем и мы приехали, в общем одиннадцать человек и всем места хватало.
— А потом я его уговорила, и мы на мою родину переехали. И уже здесь детьми обзавелись.
— Настасья моя сегодня опять о детях заговорила. И я не против пополнения, только условия пока не позволяют, — тяжело вздохнул Максим.
— Живите здесь и детишек рожайте. Дом большой, места много, — ласково посмотрела на внука бабушка Марфа и дотронулась прохладной рукой до тёплого лба внука.
Максим рефлекторно резко одёрнул голову и у него перед глазами растаял образ бабушки, и появилось лицо встревоженной жены.
— Живой?
— Живее живых, — оправляясь ото сна, как не своим голосом отшутился Максим. Я ж совсем запамятовал, что дом осиротел, вот по старой памяти поехал на автобусе.
— Знаю я твою причину и почему на автобусе поехал, мобильник отключил. С порога учуяла.
— Да я не собирался ехать, думал, немного в баре время скоротаю, разговор наш обдумаю и домой вернусь. Ноги сами привели. А по приезду в тепле сморило, я и не заметил, как задремал прямо за столом. Мне такой чудный сон привиделся. Всё как наяву. А как ты меня нашла?
— Сердце – навигатор подсказало. Я ж помню, как ты привязан к ним был. А в доме тепло, как при твоих старичках. Хорошие они люди были. Помнишь, как бабушка Марфа любила меня чаем травяным потчевать? А какие она шанежки пекла в русской печке. Такие вкусные ни в одной кулинарии не найдёшь. А сейчас что с домом будет?
— Продавать решили, — больно закусив губу, произнёс Максим. Пока формальности с документами решают, ездят наследники да печку топят.
— Жаль, конечно, но не нам решать. Дома про сон расскажешь, мне тебе тоже есть что сказать. Садись в машину, поедем в наш «скворечник».
Максим о своём сне поведал не только жене, но и родственникам. История, рассказанная дедом Василием во сне Максима, на удивление оказалась правдивой. Волю, бабушки Марфы, хоть и переданную через сновидение, исполнили, и дом продавать не стали.
За домом доверили присматривать молодым. Веский аргумент переезда из «скворечника» в добротный деревенский дом растёт с каждым месяцем.
Автор: Юлия Пуц