Прохор Антонович Бражников родился в деревне Ильинка в конце шестидесятых. Ребенком был поздним и единственным. Отучился в сельской школе и уехал в город. Захотел образование получить, человеком серьезным стать. Чтобы не прозябать в деревне всю жизнь, как его родители.
Мечту свою осуществил. Получил диплом инженера, но домой не вернулся. Перестройка шла в стране полным ходом. А человеком Прохор был и умным, и сметливым. О собственном деле мечтал. Только опыта надо набраться сначала.
Проработал пять лет ламповом на заводе, быстро продвинулся, стал молодым начальником цеха. Только завод начал нищать, денег на его развитие катастрофически не хватало, государство не заботилось.
Вызывает к себе Прохора директор завода Игнатьев и говорит:
— Такое дело, Бражников. Хочу завод выкупить, и мне нужен толковый компаньон. Акционеры есть желающие. Станешь помощником, моей правой рукой? Парень ты толковый, преобразуем тут все, станем лампы выпускать по новым технологиям.
Прохор раздумывал не долго. Согласился сразу же. Финансовую сторону организации нового предприятия «Сияние» взял на себя директор, а он с энтузиазмом занялся переустройством и обновлением, толково расходуя выклянченный Игнатьевым кредит у банка.
Нелегко он ему дался, но власти городские помогли. Не пропадать же заводу, пусть выпускает свои лампы, все прибыль в городской бюджет от налогов. И дело пошло. К середине девяностых небольшой завод уже процветал. Даже рэкет сильно не доставал, но это отдельная история.
Так или иначе, Прохор Бражников основательно разбогател, а когда директор умер, возглавил производство. Всего себя посвятил этому бизнесу. А семьей не обзавелся. Зато купил большую светлую квартиру в новостройке и перевез к себе маму после смерти отца.
Она не хотела из деревни уезжать, могилка мужа там, хозяйство. Но тяжело ей стало за ним ухаживать, а Ильинка чахла с каждым годом. Молодежь разъехалась, старики уходили в мир иной один за другим. Дома пустовали. Мрачная картина. И согласилась она, переехала к сыну.
— Чего же не женишься, сынок? – спрашивала мать. – Тридцать уж. Пора. Отец внуков так и не дождался, а меня бы хоть порадовал, старую.
Но Прохор не знал, что ответить. Не было у него никого. Незамужние работницы поглядывали с интересом, но он не смешивал дело с личной жизнью. А кроме работы никаких интересов не имел: кино, театры и рестораны были не для него. Где ее встретишь, свою вторую половину?
Зато машину купил хорошую. Маму на рынок да по магазинам возил. Гордилась она сыном и переживала за его семейную неустроенность. Но все кончилось в одночасье. Мама и до семидесяти не дожила. Похоронил он ее в родной Ильинке, как завещала, рядом с отцом.
Но беда одна в дом не приходит. Завод закрыли решением властей. Город расширяли, земли были нужны. А ламповый завод «Сияние» был не таким уж важным.
Но чтобы не обижать хорошего человека, хозяйственника, выплатили ему солидную компенсацию из городского бюджета, плюс личные накопления. А вот от бюджета предприятия после расчета с акционерами почти ничего не осталось. Крохи.
Взгрустнулось Прохору. Дело своей жизни потерял, родителей. Никого и ничего у него не осталось. И одинок в свои тридцать пять. Призадумался, как жить дальше. Нет, работу бы он нашел, конечно, но только душа ни к чему не лежала.
Собрался он и поехал в родную Ильинку, родителям памятники хорошие справил, гранитные. А дом родительский совсем обветшал.
Была зима. Деревушка с покосившимися подслеповатыми домами, к которой вела еле заметная под снегом дорога, заснеженный еловый лес вокруг наводили тоску и уныние.
Но самое страшное впечатление произвела на него даже не родительская изба, а деревенская школа, в которой он когда-то учился. Эту школу никто не закрывал. Она сама собой опустела.
Не стало в деревушке детей, разъехались учителя. Двери в школе распахнуты, сорваны с петель. Окна фанерой заколочены. Вокруг все в запустении, бурьяном поросло.
Только старые парты в трех классах все так же стоят рядами, будто учеников дожидаются. Вошел он внутрь, прошелся по узкому коридору, зашел в крохотную учительскую. Пустая она, все вынесено, и столы, и шкафы. В углу на колченогом стуле мрачной стопкой лежат школьные журналы успеваемости.
Своего не нашел, в архиве, наверное. Сел на подоконник и расплакался. Умерло здесь все. Его детство, школьные годы, а вместе с ней и та жизнь, которая когда-то здесь била ключом.
Вернулся в дом и призадумался. А что, если взять, да восстановить деревеньку?! Поселок построить, домишки небольшие уютные, дорогу укатать, вместо школы детский сад сделать.
Дома продать под дачи, будут люди на лето приезжать, детей в детсад, а сами на отдыхе: лес, грибы-ягоды, рыбалка. Места-то красивые, загляденье.
И воспрял он духом. Оформил необходимые бумаги и за дело! Рабочих в деревне не нашлось, все состарились, какие из них работники? Пришлось из города бригаду привезти.
Их расселил в брошенных и опустевших домах. Закупил стройматериалы, хороший кредит под застройку выбил.
А свою квартиру в городе сдал в аренду. Сам этим не занимался, некогда ему, все через фирму оформил.
Начал с ремонта домов, в которых еще жили старики. Подправил им все, что можно. Самым сложным оказались водопровод и канализация. Но провел, а потом и дело пошло. Свой домишко отстроил, не узнать. Только вот от детского сада его отговорили.
— Строй сразу школу, Прохор Антонович, — сказало ему сельское начальство, к которому деревня приписана была. – Мы поможем, средства выделим. И наши дети в новую школу ходить будут, транспорт им организуем.
А что, мысль хорошая. Согласился Бражников. И через пару лет Ильинку было не узнать! Дома шли нарасхват, кредиты погашались, хорошела деревня.
И не только дачники дома покупали, а и постоянные жители. Модно это стало: перебираться поближе к земле, к природе. Да еще в такое живописное местечко.
Новый век шагал по планете, а с ним и новое поколение подрастало. А старикам-то какая радость! Все шли к нему с благодарностями, к своему благодетелю. А соседка баба Нюра и покормит, и на чаек позовет.
— Что ж ты все один-то, Прохор. Мужчина вон видный какой, умница, руки золотые, головушка светлая. Женись, чего тянешь. Сорок скоро!
— Да на ком жениться-то, баб Нюр? Упустил я свое время.
Она лишь головой качала, жалела мужичка. А тут приехали за ним из сельской администрации, на разговор серьезный пригласили.
— Скоро учебный год, давай школу запускать будем. Знаю, что учителя у тебя в деревне проживают, а вот директора хотим своего пригласить и один из последних домов для нее выкупить. Ну как, согласен?
Учеников из села и соседних деревень набралось около сотни разных возрастов. Нужно их по классам разбить, учебный план составить, уроки организовать, чтобы и учителей по предметом хватало. Некоторые из других школ будут преподавать.
Но процесс это сложный, сам он этим заниматься не хотел, да и не мог. Нужен толковый, знающий человек. С опытом. Вот этот директор пусть и занимается. И Прохор согласился.
А как директора увидел, так и покой совсем потерял. Думал, приедет женщина в годах, солидная, с семьей. А приехала она, Татьяна Викторовна. Тридцать пять лет, хороша так, что у него аж скулы сводило при встрече. Дом у самой реки ей с дочкой выделили. А мужа не было.
«Как так, почему?» — недоумевал Прохор, но с расспросами не лез. Говорили только о делах. Хотя какие у них дела? Всю заботу о школе и матчасть на себя сельская администрация взяла.
Первого сентября его пригласили на торжественное открытие школы! И они вдвоем с директором произнесли речь, поздравили учеников и их родителей. И раздался над деревней радостный звонок, начало нового учебного года, новой жизни.
И для него тоже, Бражникова Прохора. Дали ему должность хорошую в администрации, стал он управляющим домостроения и развития сельских объектов. Школа тоже была в его ведомстве. Поэтому общие дела у них с Татьяной Викторовной появились.
Но дела делами, а сердце ныло от тоски. Не приучен он к ухаживаниям. Как начать, что сказать? Люблю я вас всей душой? Станьте моей женой? Мучился он мучился. И как-то хмурым осенним днем прямо к дней домой и направился.
Татьяна будто и не удивилась вовсе. К чаю пригласила. Саша за столом уроки делала, но быстро все собрала и уселась на диван мультики смотреть. А взрослые с глазу на глаз чаёвничают. Поговорили о делах, а потом он возьми, да и спроси:
— Вам тут не одиноко у нас? После города-то?
— Нет, — ответила она, – не одиноко. Муж погиб, когда Саше всего три года было. С тех пор я и одна. В городе мы квартиру снимали, своего жилья никогда не было. А тут дом свой, да такой хороший, добротный. Вы молодец, Прохор Антонович. Большое дело для деревни сделали…
— А выходите за меня замуж, а? – вдруг выпалил он, и сам своих слов испугался.
Татьяна рассмеялась, но по-доброму, даже своей ладонью его руку накрыла. А потом и говорит дочке:
— Саша, Прохор Антонович меня замуж позвал. Идти?
Девочка посмотрела на них и ответила:
— Была бы я взрослой тетенькой, не отказалась бы.
— Смышленая девочка! – захохотали оба.
Поженились они в самый Новый год, в сельсовете расписали эту замечательную пару, и свадьбу им отгрохали! Тройку с бубенцами дали, как в старые, добрые времена.
Так в Ильинке появилась новая счастливая семья! Домов пустых не осталось. Все распродали. Его городская квартира так и сдавалась внаем. Хорошая прибавка к бюджету.
Только вот директора школы пришлось другого искать к новому учебному году. Татьяна с Прохором ожидали пополнение семейства.
Возродилась деревня, ожила. Кто-то на сельском совещании даже предложил ее в Прохоровку переименовать, но Бражников возмутился:
— Нет, дорогие мои! Это родина моих родителей и предков тех, кто в ней еще по сию пору проживает. Никаких Прохоровок! Ильинка и точка!
Маленький островок надежды на будущее. Нужны только люди, любящие свою землю, свой народ. Вкладывающие душу в то святое, что не должно сравняться с землей. Где бы их взять, этих людей? Умных, добрых, радеющих за общее дело.
