Девочка была симпатичной, какой ей еще можно быть в восемнадцать лет? Длинные накрашенные ресницы, глаза голубые, сама стройненькая, нежная и смущенная. Короче, все при ней, помимо мозгов.
— А Витя меня любит? Любит хоть чуть-чуть? — допытывалась она, всем своим существом вымаливая утвердительный ответ.
Ведьма Алика тяжело вздохнула, взглянув на расклад.
— Неа. Вот вообще не любит. Даже привязанности не испытывает. Он тобой играл как кошка с мышкой. Манипулировал.
Кукольные глазки девочки наполняются слезками. И вот уже Алика чувствует себя злобной каргой из сказок, которая издевается над ребенком! Ведьма с деланным равнодушие протягивает Лере упаковку бумажных платочков. «Ты не должна им сочувствовать. Чем сильней ты отстранена, тем лучше, сможешь помочь.»
— А когда… когда мой Витя вернется?
«Вот дурочка! Ты вообще меня слушаешь? Я только что сказала: он тебя просто использовал.» — но её дело — лишь разложить карты вновь. Все то же самое!
— Мне очень жаль. Не вернется. Никогда.
Девочка больше не плакала. Вздрогнула. Побледнела. Что она делает? Зачем-то снимает из ушей сережки, в которых, будто капельки росы, поблескивают бриллианты. Вкладывает в руку ведьмы.
— Денег у меня нет. Но сережки от бабушки. Золото настоящее, можете уточнить в ломбарде. Сделайте так, чтобы он вернулся. Пожалуйста.
-Ты пытаешься заказать приворот, — смеется Алика, — Представляешь последствия? Понимаешь, что ты ломаешь волю человека, что привязываешь его к себе насильно, что…
Лера кивает.
— Я заплачу любую цену! Душу продам, если надо! Только верните его. Пожалуйста.
«Душу продать решила. О как! Да кому нужна твоя душа? Маленькая, глупая, вся дрожащая…». Но Алика видит, девчонка любит преданно, унизительно-безотвязно, как собака. Терпела все: шутки, уничтожающие ее достоинство, пьянки, измены. Моталась по психологам в попытках «выстроить здоровые отношения», читала женскую литературу, которая учила девочку предугадывать желания своего мужчины, врать в постоянных попытках угодить и притворяться.
Витя не был злодеем с прилизанными темными волосами и бархатным смехом, как ни пыталось Леркино восприятие навязать ей обратное. Он был обычным, не слишком далеким парнем. Пользовался девчонкой, потому что она позволяла собой пользоваться и бросал, как грязную салфетку, когда Лерка ему надоедала. Как только она начинала отходить от своей безумной любви — чувствовал нехватку энергии. Еще бы — лишиться такого самоотверженного донора! Сам, что происходит не осознавал. Просто у Вити возникало желание позвонить — он звонил. И все начиналось сначала.
Все это Алика видела тысячи раз. Сюжет — настолько избитый, что даже не очень интересный. Она взглянула на сережки — красивые. Бабушка была не лишена вкуса и очень любила внучку. Не возьмешься — девчонка побежит к кому-то другому. А вдруг нарвется не на шарлатана, на настоящего мага, который сделает приворот? Сколько времени пройдет, прежде, чем этот Витя начнет ее бить? Пить по-черному? Человек ведь чувствует, что это не его мысли и не его влечения, сопротивляется так как умеет. А ее Виктор не отличается изобретательностью. Сумеет только так.
Да, дело дрянь.
— Возьметесь? — голубые глаза дурочки светятся надеждой.
— Возьмусь-возьмусь, — бормочет Алика. Врать клиентам не хорошо, не врать — еще хуже. Ведьма она в конце концов или нет? Берет нож и отточенным движением разрубает паразитическую связь. У нее не получается назвать «любовью» этот психоэмоциональный канат, заставляющий, двух совершенно чужих людей постоянно ранить друг друга.
— Готово. — говорит Алика.
Как только Виктор почует — канал, ведущий к донору оборвался — сразу прибежит. А Лерка подумает, приворот сработал. Только будет ли ей теперь такой Витя ей нужен — большой вопрос. Алика надеялась — нет.
Когда-то очень давно, лет надцать назад она постучалась к колдуну. С той же проблемой, только вместо сережек в ее дрожащих руках был зажат мамин браслет. За окном также, как и сегодня, бушевала метель, а ее душили слезы — горячие, жгучие. Маг сделал остуду, позже признался: обычный обрыв привязок не помог. Алика до сих пор помнит, как там, где нежным цветком жила любовь (или то, что она считала любовью) остался лишь холод, Если бы ей сказали, что внутри нее идет снег — девушка бы поверила. Она чувствовала себя очень странно — будто сделала аборт. Но боли там больше не было. Никогда. Алика сих пор не знает, правильно ли тот колдун поступил. «А я? Надеюсь, я сделала правильно?»
— Спасибо, мне прямо полегче, — защебетала девчонка, вернув Алику назад, в ее уютную гостиную. — И плакать совсем расхотелось. А насчет Вити не знаю. Позвонит — хорошо, не позвонит…
— Он позвонит, — заверила ее ведьма, поспешна спровадив девочку за дверь.
После приема, Ведьма чувствует себя усталой, как хирург после операции. Кажется, в чае присутствует едва различимая горчинка, хотя колдунья не добавляла ни гвоздику, ни можжевельник. «Однажды мне прилетит за насильственное причинение добра. Однажды ох, прилетит!» Ну а пока Алика смотрит в окно на хрупкую фигурку девчушки, читает ее будущее и улыбается.
«Фиг бы ты поступила в художку, если бы с этим Витьком осталась. Был бы только вечно пьяный жестокий муж с поломанной психикой и его затравленная прислужница, в двадцать лет уже уставшая от жизни.
А выставок картин не было бы. И того парня, Андрея не встретила бы, слышишь? Встретитесь через пару лет!» — но девочка слышала только ветер, ласкающий ее волосы. Ветер принес первые запахи весны — талой воды и подснежников.
А сережки Алика оставила. Пригодятся. Через много-много-много лет внучке подарит. «Надеюсь, когда влюбится, она принесет их к правильной ведьме, — грустно улыбнулась колдунья, — Очень надеюсь…»
