Лидия Яковлевна нервничала. Надев новенькое, ярко–красное, все в блестках и с разрезом до самого бедра платье, она все никак не могла успокоиться, какие туфли выбрать. Чёрные… Серебряные? «Ну к чему же они, милочка, серебряные, коль серьги на тебе золотые! — журила она сама себя и решительно отодвигала коробку с изящными кожаными лодочками, купленными в ГУМе «по случаю». Снова ныряла в шкаф и возилась там, в темноте, охая и беспокойно вытягивая шею – не попортить бы причёску!
Девочки в парикмахерской битых два часа укладывали кудельки, начёсывали, маскировали редкость и хилость пережжённых химическими завивками волосиков, потом решили покрасить их, чтоб блестели и сияли.
— Да! Хочу, хочу! Давайте! — захлопала в ладоши Лида. — Именно, чтоб сияли!
Сделали. А что мелочиться? Такой повод! Мужу, Валюше, дают премию! И не какую–то там плюгавенькую, а за заслуги! Сам министр, говорят, народного просвещения приедет, благодарить будет!..
А пока муж на официальном банкете, Лида решила, что дома тоже должен быть праздник. Кутить так кутить! Тайком от мужа она вызвала лучшую повариху, телефон которой передавался только в самых узких кругах, «своим» дамам, которые знали толк в лоске и изысканных банкетах. Марфа Петровна приехала загодя, долго дышала, облокотившись о дверной косяк, выговаривая хозяйке за то, что в их доме не работает лифт, а уж столько пафоса – колонны налепили, скульптуры понатыкали!..
Лидия Яковлевна только ручками развела – да какой же лифт, если в их доме только три этажа?.. Но Марфа уверенно и так резко рубанула натруженной рукой в воздухе – «Должон быть лифт!», что хозяйка смущенно замолчала.
— А действительно, — пожала она плечиками, юркнув в ванную и посмотревшись на себя в зеркало, — какой это дом без лифта?! Мы не какие–нибудь простолюдины. Прости, Господи!
И перекрестилась. Ведь не дай Всевышний опять стены кисточкой возюкать!..
Отец Лидочки был всю жизнь дворником, во дворе его звали «Яшка–Пометай». Мать учительницей в сельской школе работала, сама Лидия по образованию маляр–штукатур. Но это пошлое, серое и унылое прошлое, из которого Лида ловко выбралась, ухватившись за подающего надежды корреспондента научно–популярного журнала, Валентина Егорова – Узкого.
У Лидочки был нюх на такие дела – где лучше, выгоднее, сподручнее. Пока жила с родителями, в магазин ходила к закрытию, не стеснялась торговаться, покупала дешевле хлеб, мясо, что не распродали. По несколько десятков хватал яйца, что помельче. Потом несла провизию домой, затоваривала холодильник, благо был малюсенький, и жили…Сойдясь с Валентином и переехав к нему, она всегда знала – где подешевле, но качественнее, где дорого, зато солидно; хорошие дантисты, сапожники и портные были для неё не проблема. И ведь платила им копейки, покоряя красотой и гордой неприступностью. Знала, бестия, как своё очарование использовать…
Валентин, попав под действие её чар, выбраться из сетей так и не смог, повёл Лиду к алтарю, коим послужил местный ЗАГС.
Жену он потом привез в столицу, велел забыть о бедном прошлом. Теперь она – королева, а он – ее воздыхатель и раб. Нет, она даже не просто королева! Она муза, светоч во тьме, ведущий к процветанию и счастью.
И она вела, направляла корабль семейной жизни по чётко проложенному фарватеру, тянула на буксире мужа, что был в бытовом плане сущий недотёпа. Где купить хорошие рубашки, носки или исподнее, как завязать галстук для встречи с иностранной делегацией, что лучше – жилет или пиджак, что сказать, если хочешь получить внеочередной отпуск – Лида знала всё. Что–то она выпытывала у знакомых, чей круг теперь был на порядок выше, чем раньше, что–то черпала из книг и кино, что–то на свой страх и риск брякала так, «навскидку», но выходило всегда очень эффектно!
И вот Валентин, благодаря её усилиям, вырос до государственной премии, покорил своим острым, затейливым словом общественность.
Валя, действительно, был мужчиной выдающимся. Сначала это выражалось в хлесткости и изворотливости его статей, образности, граничащей с фотографической точностью и сатирой, тонкой, намекающей, в интересной подаче материала и свежести выражаемых мыслей. Потом он стал выдаваться и телом. Лидия заботилась о своём кумире как следует, откармливала, холила и лелеяла, не позволяя гнуть спину на каких–то там дачах, изматывать себя тренировками или бегать по утрам.
— Нет, дорогой, ты герой умственного труда, так и сохрани энергию именно для этого! — говорила она, решительно отнимая лыжи и запихивая их обратно в подсобку.
Валентин Леонидович вздыхал, стягивал с головы шапочку, снимал шерстяные носки, кидал в угол ботинки, кожаные, удобные, приглаживал волосы и шел на кухню пить чай с плюшками. По–семейному, по–правильному…
Талант этого самородка рос с каждым днём. Его статьями зачитывались, его цитировали и приглашали на авторские съезды. Платили, правда, маловато, но ничего, Валентин брал еще дополнительную работу – кропал рефераты студентам, писал очерки в другие журналы и газеты, вел кружок литературного жанра в Доме культуры. В общем, на жизнь хватало, еще и оставалось. Все излишки складывались на сберегательную книжку, оформленную на Лидушку. Она сначала отнекивалась, мол, ну что же, он зарабатывает, а она будет владеть… Но потом милостиво согласилась, ведь муж совершеннейший профан в разумных тратах, ему не дано умение грамотно планировать бюджет.
Сберкнижка была неприкасаема, но сегодня особенный случай! Вале обещали денежную премию, страшно сказать, каких размеров! Так что не беда, если Лидия Яковлевна потратит скопленное на исторический по своему значению банкет.
Марфа Петровна взяла немалую оплату вперед, спрятав пачку купюр где–то в недрах своего внушительного тела, и велела проводить её на кухню. Часть денег, тоже пухленькая пачка, разошлись на заказы – из гастрономов, от частников, рынков, складов со спиртным и магазина фарфора. Да, по случаю банкета Лидия решила обновить посуду, выбрала белый, с вензелюшками по кайме сервиз, к нему еще супницу, гусятницу, салатников пять штук и чайный набор. Мужик, что доставил покупки, тоже ругался на отсутствие лифта. Но тут Лида даже ухом не повела, намёков не распознала, заплатила, как договаривались, ни копейки сверх. Проклял ли ее грузчик, нет ли, она не слушала, потому что занималась на кухне с Марфой раскладыванием нарезок, строганием свеженького окорока, перемешиванием салатов и разглядыванием свиной туши, покоящейся на поддоне в духовке.
— А что, барин–то ваш, чай, помер? — ляпнула рассеянно Марфа.— Дык кто ж поминки устраивает на Морковкину среду? Надо было хоть до пятницы дотянуть! На ледник барина, да и полежал бы!..
— Бог с вами! Что вы такое говорите! — всплеснула руками Лидия, чуть не рубанув себе по пальцу острым ножом. — Какие поминки?! У нас банкет по случаю премии!
Марфа Петровна, скептически осмотрев хозяйку и приняв факт, что в таком платье покойника не провожают, кивнула:
— Да, точно. Поминки у меня через день, у Вороновых. Знаете Вороновых? Так у них… — она приготовилась рассказать занимательную историю про безвременную кончину старика Воронова, который помер прямо над картишками, коими баловался от нечего делать. А там пасьянс разложен, да обещает он встречу с….
— Позвольте! Я не хочу этого слышать! Это ужасно и пугает! — замотала головой Лидия Яковлевна, потирая виски и зажмурившись. Она не любила пугающего, цепенела от самой возможности того, что в жизни бывает что–то ужасное. — Замолчите! Ох, у меня разболелась голова!
Хозяйка, закатывая глаза, вышла из напаренной, душной, с повисшим чадом от не перестающей работать плиты, кухни и, добрела в неудобных туфлях до гостиной, повалилась на диван. Соли… Где нюхательные соли?! Их привезла Лиде с юга знакомая, очень хвалила эффект.
— Да куда же они запропастились?! — с досадой рылась в секретере женщина, но тут в дверь опять позвонили, о солях пришлось забыть.
Привезли фрукты – все свеженькие, с блестящими бочками и крепкими зелеными череночками, как будто только что с ветки. Верхом фруктового блюда стал, конечно, ананас, чуть желтоватый, тяжелый, с кудрявой копной жесткой зеленушки, чуть покоричневевшей, но от этого ставшей еще более затейливой. Апельсины, яблоки, кисти винограда – всё Марфа перемыла, разложила на блюде, не стесняясь попробовать и высказать своё мнение.
— С виноградом вас обманули знатно! — хохотнула она. — Это ж надо такую кислятину прислать! А апельсинки ничего, съедобные. Я один, вот этот, себе возьму.
Лиду предупреждали, что Марфа с причудами, но уж тут на всё глаза закроешь, если готовит хорошо!
По квартире плыли божественные запахи маринадов и соусов, салаты, украшенные петрушкой и укропными кисточками, выставили пока на балкон, «доходить», как выразилась Марфа. Вино и шампанское приготовили, но запутались, что каким подавать — что во льду, что так, как есть. Марфа Петровна только махнула рукой.
— Под хорошую закуску что угодно выпьют. Ставьте всё так, хозяйка, там разберутся! — посоветовала она и, пока Лидия таскала в гостиную бутылки, вынула из кармашка маленькую фляжечку, перекрестилась и отпила глоточек, посмаковала во рту напиток, потом отпила ещё, кашлянула и принялась чистить картошку…
Лидия Яковлевна хотела еще вызвать музыкантов. Ну, скрипача и еще кого–нибудь, но теснота квартиры с учётом большого стола, заставила её пыл несколько поугаснуть.
— Если что, можно и магнитофон включить! — здраво рассудила она, щелкнула кнопкой, стала подпевать: «Ах, Арлекино, Арлекино, нужно быть смешным для всех…»
Затанцевала, закружилась по комнате, разметала в стороны полные руки, задела статуэтку, редкую, на комиссионке по случаю купленную за «дорого». «Охотник на привале» покачнулся, тюкнул носом об пол, развалился на две половинки. Лида ахнула, бросилась собирать осколки.
— Ну что тут у вас? — Марфа уже вперевалочку шагала с веником и совком на длинной ручке. — Кокнули? Чой–то, дайте хоть поглядеть! — наклонилась, вырвала половинки из рук хозяйки. — Ой, да ну! Мой отец таких мог сто сделать закрытыми глазами! Выбросить и забыть! — решительно подвела итог она и унесла статуэтку в мусор.
Лидия порывалась остановить, уверяла, что склеит, но Марфа так на неё посмотрела, что стало как–то неудобно.
— Не в вашем положении, дорогая моя, мелочиться из–за этакой чепухи! — как ни в чем не бывало, подытожила Марфа Петровна, орудуя половником в чане с компотом.
— Да, вы правы, конечно! — кивнула Лида и пошла открывать дверь. Привезли рыбку, свеженькую, пахнущую морем и так любимую Валентином. Её хозяйка взяла в кредит. Ну ничего, у мужа будет большая–пребольшая премия, там на всё хватит!
Осетр таращился на Марфу своими пустыми глазницами. Кухарка скривилась, выудила из банки две клюковки, залепила глазницы красными ягодками. Лосось, поблескивая красной спинкой, жирненький, ароматный, худел под ловкими движениями Марфиного ножа, превращаясь в ровненькие, тонкие листочки, кои складывались на тарелочках и уносились в комнату медленно и торжественно.
— Эй, как вас там, а, Лидия Яковлевна! — чуть заплетающимся языком окликнула Марфа. — Всё, кажись?
— Да будто бы всё, — скромно развела руками Лида.
— Ну тады садитесь, покормлю вас.
Стряпуха расчистила стол, поставила на него две тарелки с борщом, который успела сварганить попутно, между румяным поросёнком и салатом «Изабелла», положила рядом, прямо на клеенку, ломоть черного хлеба, вынула фляжечку, налила в рюмки самогона и кивнула.
— Нет, что вы! Сейчас гости придут! — замахала руками Лидия, но Марфа строго глянула на неё, качая головой.
— Вот ничего –то вы не умеете! Сейчас придут, натопчут, всю съедят, напьются, а вы улыбаться будете, кивать, шутить и вальсировать от одного напыщенного индюка к другому. И даже поесть–то толком не успеете, не дадут! Такая уж она, хозяйская доля. А сейчас навернули бы супца, на два пальца самогошечки, и мир сразу заиграет яркими красками! Попробуйте!
Хозяйка сглотнула слюну. Она действительно очень проголодалась, с утра ничего не ела, а запахи разносолов дразнили и манили перехватить хоть что–то…
— Ладно, только полотенце дай мне, платье прикрою! — махнула рукой Лида, уселась на табуретку и не стесняясь стала втягивать в себя борщ. Марфа икнула, устроилась рядом, взяла ложку и вдруг завыла, запричитала, раскачиваясь в стороны.
— Вы что? — закашлялась Лидия, испуганно глядя на кухарку.
— Да как жееее! Да барин–то помеееер! Да кто ж ваше личико–то теперь целовать будееет! — пустила Марфа слезу.
— Да кто помер–то?! Вы опять всё перепутали! Поминки у вас в пятницу, сегодня просто банкет! — зашипела на нее хозяйка.
— Да? — с сомнением переспросила Марфа. — Точно?
Лидия кивнула.
— Ну, тогда ладненько… Тогда за здравие… — кивнула Марфа, подняла рюмку, чокнулась с Лидой и выпила…
… Гости стали приезжать минут через двадцать. Лида позвала всех, кого знала, особенно тех, кто был выше их с Валентином по положению. Теперь–то уж она утрет им нос. Поймут они, с кем дружбу водят, будут смотреть добрее!
Приехал Панкратов с женой. Он свободный художник, благодаря своим связям хорошо торгующий картинами за границей. Жена у него, Римма, плюгавая, рябенькая, сутулая, Лиде никогда не нравилась. Но Риммочка водила дружбу с хорошими портными, поэтому с ней следовало быть ласковой и внимательной.
За четой Панкратовых – Изюмцевы, Вера и Денис, уважаемые архитекторы, большие выдумщики. Ну как вам это нравится – сад на высоте двадцати этажей, да без крыши, да с бассейном! А Изюмцевы продвигают этот проект уже третий год, прут, как танки, но пока получают отказы.
— Верочка, как там ваши сады? Разбиты ли на высоте птичьего полёта? — поинтересовалась, целуя в щечку гостью, Лида. — Так хочется поглядеть!
— Пока в разработке, — пожала плечами Вера. — Ты же знаешь, эта бумажная волокита нескончаема…
Лидия покивала, высказала уверенность, что всё получится, и пригласила пройти в залу.
Денис, угрюмый, замкнутый, сразу юркнул в угол, костлявым стервятником уселся там в кресло и замер, глядя в одну точку. Он был странным, но имел большие связи с строительстве, обещал помочь с дачей, когда у Валентина появятся деньги. Ну уж теперь–то это не проблема!
— Денис Иванович, — подсела к гостю Лида. — Пока все собираются, давайте осудим строительство нашей дачи. Я бы хотела что–то в стиле шале…
Лида с трудом представляла себе, что это такое, но слышала, что сейчас это очень модно.
— Да… Можно… И с баней… — протянул Денис, потер глаза, перестав гипнотизировать вазу на полке.
— Позвольте, при чём тут баня? — Лида испуганно посмотрела на него. Её воспоминания о бане были столь прозаичными и отталкивающими, что даже думать о таком не хотелось.
Маленькую Лиду водили по субботам в общественную баню. Шайки, корыта, полотенца и крики, очередь, пар, мыльная вода под ногами, а поднимешь глаза – батюшки! Тела, тела, тела! Некрасивые, обрюзгшие, раздавшиеся в стороны, или худющие, все косточки сосчитать можно, угловатые, как треугольники. Никто друг друга не стесняется, знай себе, драят руки и грудь мочалками, льют воду и покрякивают… Самым ярким и ужасающим воспоминанием стала для Лиды женщина, которая, вытерев руки о свои бока, вынула изо рта вставные зубы и стала полоскать их под водой. Потом, увидев, как наблюдает за ней маленькая Лидочка, усмехнулась, показала ей «козу» и вставила свой жевательный аппарат на место… Лида ненавидела бани, эту уравненность всех в своем желании быть чистыми, это отрицание сокровенности женского тела, его красоты или, наоборот, безобразия, ненавидела так, что разговоры о бане в любом ее варианте вызывали только брезгливую дрожь.
— Баня? Кто сказал? Я? Да что вы?! Сейчас не модно, окститесь! — клекотнул челюстями Денис, снова насупился, коршуном следя за женой. — Не будет бани! Бассейн отгрохаем.
С этим Лида согласилась и, улыбнувшись, заключила:
— Тогда проект хорошо бы уже сейчас, я заплачу вперед, чтобы не оттягивать…
— Да! — отрывисто кивнул Денис. — Вперед давайте! Завтра набросаем, послезавтра приеду, обговорим. Платить надо сейчас!
Дело в том, что у них с Верочкой совершенно не осталось денег, они еле сводили концы с концами, поставив на свои «сады в вышине» и промахнувшись. Не выгорели сады, не озолотили своих создателей… Если Лидия даст сегодня денег, можно будет хотя бы заплатить за квартиру! Верка категорически отказалась продавать украшения, а других источников дохода Денис пока не видел.
— Хорошо! — беспечно ответила Лида, грациозно встала, ушла в спальню, вынула из–под матраса пачку рублей, поделила её пополам, одну половинку положила в конверт, провела языком по клейкой полоске. Еще не хватало, чтобы этот архитектор стал на глазах у всех пересчитывать оплату! Нет уж, дома посчитает!
Скоро конверт уже нырнул в карман пиджака Дениса. Верочка радостно сверкнула глазами!..
Приехали Абрамовы, Шоркины, Мамаевы и Ставицкие. Жаворонкины подарили Лиде цветы, поздравили с успехами мужа.
— А где же сам виновник торжества?! — восклицали мужчины, оглядывая слоняющуюся по зале публику.
— Скоро будет, у них пока вручение и официальная часть в редакции, потом обещался быть! — торжественно поясняла Лидия. — Но прошу к столу, дорогие гости! Семеро одного не ждут!
Все ринулись занимать места, схватили вилки, тянулись, сталкивались локтями, извивались и извинялись, расплескивали вино и водку в тарелки, пилили ножичками сочную буженину и клали на хлебушек красно–оранжевые, светящиеся икринки.
— Ох, а за Валентина–то! За Валентина и не выпили! — спохватился Панкратов. Римма смущенно захихикала, прикрывая выступающую верхнюю челюсть рукой. — За нашего талантливого словоплёта, за самородок в наших рядах! За Валюшу! — завершил тост гость.
Все подхватили, стали чокаться, опять лить на скатерть красное и белое вино, хватать руками малосольную рыбку, что Марфа закрутила затейливыми рогаликами и сложила звездочками на блюде; кто–то потянулся за ананасом.
— Ешь ананасы, рябчиков жуй! — заголосил пьяный Денис, жена толкнула его локтем в бок. Мужчина икнул и замолчал.
Лидия улыбалась, кивала, благодарила за тосты и приятные слова, но понимала, что банкет выходит из–под контроля. Тарелки опустошаются слишком быстро, с еще большей скоростью пустеют бутылки.
Марфа, поглядывая из коридора на творящееся торжество, усмехалась, потом хватала стоящую на полу очередную бутылку, заходила, как к себе домой, в залу, отталкивала тянущиеся руки какого–то гостя, забирала пустую посуду, ставила непочатую бутыль.
— Да куды тебе еще?! Куды?! — оттолкнула она раскрасневшегося Ивана Ивановича Мамаева, члена Союза Писателей. — И так уж хорош!
Лидия встрепенулась, бросилась улаживать конфликт.
— Марфа Петровна, идите, я сама! Иван Иванович, может, уже горяченького подавать, а?
Мужчина кивнул, шлепнул развернувшуюся Марфу пониже пояса, получил от неё за это подзатыльник, покачнулся на стуле, но не разозлился, только крякнул от удовольствия.
Марфа принесла поросёнка, гости стали рвать с него куски…
Лида растерянно сидела во главе стола, наблюдала. Разве так все должно было быть?! И это уважаемые, с чинами и почестями люди?! С ними Лидия хотела водить дружбу, чтобы тоже стать уважаемой и влиятельной, чтобы входить в бомонд и гордиться своими связями!.. Ужас… ужас!..
Она же не знала, что Денис и Верочка давно на мели, питаются сосисками и макаронами, Панкратов не продал за последний год ни одной картины, жили на Риммочкину зарплату (она подрабатывала стенографисткой), Абрамовы запутались в долгах, потому что жена захотела золотое колье, а муж не смог отказать.
Иван Иванович Мамаев, душка и приятнейший в беседе человек, писатель, запил, к банкету у Лидочки протрезвел, а сейчас опять сорвался. Причину запоя объяснял так – «творческая неустроенность в личной жизни». Понимай, как хочешь, а только помочь тут нечем…
Градус праздника повышался, шумели и кричали все, потом врубили музыку, стали приплясывать, высыпали на балкон курить и любоваться закатом.
Марфа пока прибрала со стола, сочувственно улыбнулась хозяйке, подмигнула Мамаеву и удалилась на кухню ставить чайник. Скоро будет торт…
Лидия Яковлевна, как и предсказывала Марфа, практически не ела. Не захмелела только благодаря борщу, что заставила съесть кухарка. Но голод давал о себе знать, в животе начинало урчать.
— Да сядьте вы, вот салатик я вам отложила, — кивнула на железную миску Марфа Петровна зашедшей на кухню Лиде. — А, нет, это я себе, вам на тарелку отсыпала! Во «Оливье» получился! — подняла она большой палец вверх, бросила на стол две вилки, уселась и стала быстро есть. — Ешьте, пока посуду бить не начали. Знаю я их, этих интеллигентов. Пока трезвые – красота, а если напились – туши свет! Хотя они уже потушили…
Лида, недолго думая, устроилась на подоконнике, держа на весу тарелку, тоже заработала вилкой, потом, отломив мякиш хлеба, вытерла всё до последней капельки майонеза.
Марфа одобрительно кивнула.
— Из рабочих? — спросила она.
— Маляр–штукатур! — гордо улыбаясь, ответила Лида. — Батя всю жизнь дворником…
— Красота! — рассмеялась Марфа, вытирая рот уголком фартука. — И как же ты тут? По любви?
Лида замялась. Валентина она заприметила сразу, схватила в клубе, не выпускала из рук. Много разговаривали о высоком, о творчестве и поэзии. Сто раз тогда Лидка поблагодарила мысленно свою подругу, что таскала ее на лекции в летнюю веранду парка…
— Просто хотелось вытянуть счастливый билет… — протянула хозяйка, Бог знает, почему открывая душу перед кухаркой. — Валентин был проходом в другую жизнь. Но у нас хотя и нет жарких чувств, все хорошо. Он нежный и заботливый, верит мне, и я плачу ему тем же. Вот повысят его, станем жить еще лучше.
— Бабы у него есть? — обгладывая косточку, поинтересовалась Марфа.
— Какие бабы, что ты?! — замахала руками Лидия. — Он меня любит!
— Любит тебя, верю. Но это не мешает же…
Она недвусмысленно повела глазами, на что Лида только фыркнула.
— Ну дай Бог, дай Бог! Бери осетринку, я припасла! — Марфа поставила на стол тарелочку.
В холодильнике Лида заметила несколько кульков.
— Что это? — равнодушно спросила она.
— Где? Это? Это мне с собой. Не голодной же спать ложиться! — вскользь пояснила Марфа, включила воду и стала мыть посуду. — Чайник вскипел, подавать?
— Нет, погоди, пусть Валюша приедет…
Валентин Егоров–Узкий вывалился из такси прямо на асфальт, буркнул «пардон» проходившей мимо женщине, встал на четвереньки и втянул носом воздух. Пахло весной, прелой землей, мокрыми лавками и молоденькой травкой.
— Хорошо! — кивнул мужчина свои мыслям. — Всё же как хорошо! Лида… Лида же ждёт! Лида–Лада, надо бы не перепутать! Ох и надрался же я! — потер Егоров–Узкий виски. — Ну, был повод, имею право!
Он медленно подполз к лавке, встал, опираясь на деревяшки, поправил съехавший набок галстук и зашагал к дому.
Еле поднявшись по ступенькам, мужчина позвонил в дверь. Пока не открыли, обтер грязь с пиджака, причесался, запустив пятерню в мокрые волосы.
— Валя? — испуганно прошептала Лида, открыв дверь. — А у нас банкет…
Валентин скривился, замотал головой.
— Нет, Лидка, нет… Ну какой банкет?! В честь чего?
— Ну, в честь тебя, премии, ты заходи! — Лида втащила мужа в прихожую, усадила на табурет. Марфа уже тут как тут, протянула что–то мутное, в стакане.
— Пусть барин выпьет, отрезвляющее, — пояснила она.
Валентин, поразившись огромным ручищам стоящей перед ним женщины и чудному обращению, послушно осушил стакан, поморщился.
— Кто это? — наконец поинтересовался он.
— Марфа Петровна, кухарка нанятая. Надо привести себя в порядок, Валюша, и идти к гостям.
— На банкет? — переспросил он.
Лида кивнула.
— Пахнет вкусно… — повел он носом. — Я сейчас, я быстро.
Сунул ноги в тапочки, посеменил в ванную, долго там фыркал, потом юркнул в спальню, переоделся, кое–как застегнул сорочку, поправил манжеты. Хотел, было, уже идти, но понял, что забыл надеть брюки. Посидел, подумал, потом махнул рукой и натянул тренировочные, синие, со вздувшимися коленками.
— Ба! А вот и виновник торжества! Валя, Валентин, поздравляем! Так какая же премия? Что сказали? Грамоту дали?! — сыпался со всех сторон град вопросов.
Валя, сопровождаемый женой, кивнул всем, сел за стол, пододвинул поближе тарелку с закуской, своевременно поставленной сюда Марфой, вздохнул и пожал плечами.
— Так и нет её, премии–то. Нет, фить вам, а не премия! — Валентин выдул губами воздух, словно воздушный шарик сдувался, и показал удивленным гостям «дулю».
— Да как же? А что с проектом?! Я не отдам обратно задаток! Я не согласен! — затараторил Денис, хватаясь за пиджак, где покоился конвертик. — Мы договорились, я ничего не хочу знать!
— Ладочка… То есть, Лидочка, — поправился Валя. — О чём он говорит? Лидок, а давай–ка мы банкет перенесем на другой день, а? И вот еще что, за квартиру уже три месяца не плачено, — он осмотрел притихших гостей, — давай–ка с твоей сберкнижки возьмём. Если эти, с позволения сказать, друзья не помогут деньгами!
Лида растерянно развела руками, гости вдруг повскакивали с мест, засуетились, стали прощаться.
— А как же чай? У нас торт еще! — испуганно лепетала Лидия, хватая то одного, то другого за рукав.
— Лидочка, всё было хорошо, но нам пора! Время позднее, да и Валентин устал как будто… Созвонимся!
Риммочка пожала своими щупленькими ручками потянутую ей ладонь, схватила Панкратова за локоть, потащила к выходу. Абрамовы, Шоркины, Ставицкие потянулись следом, обгоняя друг друга на лестнице.
Лида вышла на балкон. Она думала, что вот подъедут такси, гости рассядутся, она помашет им рукой.
Но все ринулись к автобусной остановке.
— Валя, а что же это они? Неудобно же на автобусе… — спросила она подошедшего мужа.
— Так нет у них денег на такси, — с чуть заметным удовольствием ответил Валя. Он–то домой на «шашачках» приехал, у друга занял денег… — И у нас их нет. Всё, Лидка, кончился Егоров–Узкий. Полный разгром, статьи в мусор, меня под списание. Всё! Предлагали в детский журнал, я отказался. Ну какой из меня писатель, а? Я детей–то близко когда последний раз видел?!.. Ну ничего, выкрутимся. Есть же наша кубышка, я возьму заказы, ты работать пойдёшь. Выплывем!
— Что? Кубышка? Но Валюша… Я думала, что премия будет, вот, банкет закатила, посуда, еда дорогая… За рыбу еще не заплачено… Что–то, конечно, осталось, но мало совсем… Да и шале это проклятое…
— Дача что ли? — поднял брови Валентин.
— Ну да… Я думала, премия…
— Эх, Лидка, Лидка! Вот за что тебя люблю, так это за широту души! — он обнял жену, прижал к себе, стараясь дышать в сторону. — Гулять так гулять! Да не волнуйся ты, заработаем! Продадим пока что–то… Ты не знаешь, что продать?
Лида задумалась, потом высвободилась из его рук, побежала на кухню.
— Марфа! Марфа, вы же не…
Кухарки нигде не было, не было и кульков в холодильнике. Лида сунулась к мусорному ведру. Статуэтка! Та самая, с охотником на привале, дорогая, из какой–то коллекции! Склеить бы… Но ведро стояло чистым, аж блестело… Лида тихо выругалась. Никогда она себе такого не позволяла, а тут вспомнила, как витиевато говорил отец, отчитывая нерадивых прохожих.
Потом обернулась. Охотник, раздробленный, с отбитым носом, лежал на столе. Снизу полотенце подложено, все осколочки собраны.
— Марфа… — улыбнулась Лида и кивнула. — Вот и хорошо. Валя, у нас есть клей?
Валентин не слышал. Он разговаривал с кем–то по телефону, доказывал, что–то шептал, потом бросил трубку и развернулся к жене. Лады больше в его жизни не было…
— Что, солнце моё? Клей? Для чего? Был какой–то… — забормотал он, потирая щёки. Те горели, будто у нашкодившего мальчишки…
… Лида, в рабочем комбинезоне, с ведром и набором кистей, поднялась по лестнице на пятый этаж, позвонила, поправила косынку.
— Кто там? — услышала она.
— Маляра вызывали?
— Да. Сейчас! Минутку!
Дверь открылась. На пороге Лидия с удивлением увидела Марфу Петровну, в пеньюаре и тапочках с пушком на мысочках.
Кухарка ничуть не смутилась, улыбнулась, втащила Лиду в квартиру и обняла её, припечатав к своей необъятной груди.
— Забавно, правда? А я с Мамаевым тогда ушла. Закрутилось у нас, как в сериале. Роман – до дрожи в коленках! Он пить бросил, пишет, творит, а я ремонт затеяла, — благодушно пояснила Марфа, когда Лидия высвободилась из ее железной хватки. — Ты, значит, теперь опять по профессии? Ну и хорошо. С мужем не разошлись?
Марфа что–то спрашивала, рассказывала сама, таща гостью на кухню. Усадила ее за стол, потом все же дала время помыть руки, поставила перед Лидой угощения, разносолы.
— Ешь, обед уже. Ешь, не стесняйся! Мамаев нескоро придёт. А потом и о работе поговорим, — кивнула Марфа, заварила себе и Лиде кофе, уселась на стул, медленно втянула аромат. — Нет, всё же лучше нашего чая нет ничего. Сколько я эту жижу пью, а не нравится, и всё тут.
И вылила свой кофе в раковину.
Лида, зажмурившись и снова открыв глаза, улыбнулась, схватила вилку и принялась есть.
Они с Валентином переехали в квартиру попроще, оба работали, жили скромно. Большинство прежних друзей от них отвернулось. Валя говорил, что они, как в «Кошкином доме», погорельцы. А свиньи, курицы и козлы их не хотят больше видеть. Да и ладно. Появились другие знакомые, простые, верные, надёжные. Нет больше у Лиды модных платьев, зато учится шить сама, кое–что уже выходит. Она как бы теперь идет по пути Марфы. Только та с другой точки начинала, а Лиде пришлось один и тот же маршрут дважды пройти…
Но ничего, всё познаётся в сравнении, вся жизнь такая… И Лида теперь с улыбкой вспоминает тот банкет, что вскружил ей голову…
А Марфа никогда не скажет ей, что у Валентина была другая женщина, и Марфа готовила ей, некто Ладочка. Была да сплыла, как только Валька стал босяком. И что этому Валентину в Лидии не хватало?.. А может и всего хватало, так, с жиру бесился! Но сейчас всё по–другому, к лучшему всё!
Марфа заставила Лиду пообедать, потом рассказала, что хочет изменить в одной из комнат квартиры, сели думать, какой оттенок выбрать. Лида предлагала, советовала, спорила. Она стала уверенной и самостоятельной. Теперь Марфа за нее спокойна.
— Ну, тогда завтра уже начнём! — кивнула Лида. — Ты убери всё, что испачкать жалко, сама понимаешь!..
— Не волнуйся. Вот, собрала тебе тут гостинцев. Тогда ты меня накормила, теперь я тебя! Мужу привет и долгие лета! — Марфа Петровна сунула Лиде в руки авоську с продуктами.
— Передам.
Лидия шла домой счастливая и легкая, как лето, что бушевало вокруг. Жизнь текла рекой вперед, непредсказуемая, удивительная, но от того еще больше притягательная. И лучше это всяких премий! Главное, чтобы рядом были верные, надёжные, любимые люди, а там хоть водопад, выплывем!..