Рита открыла переднюю дверцу машины с пассажирской стороны, на сиденье лежали какие-то списки в прозрачном файле. Она взяла их в руки и уселась, пробегая глазами. Там были какие-то окружные назначения.
– Брось назад, – посоветовал муж, он заехал за ней с работы.
Рита протянула уже руку к задним сиденьям, но вдруг ей показалось, что в списках мелькнула знакомая фамилия. Она прочла: Еремеев Александр Александрович, 1981 год рождения, майор.
– Слушай, а это не Сашка ли?
– Какой Сашка?
– Еремеев. Помнишь мою первую командировку в Ставрополье?
– Да мало ли Еремеевых… Вряд ли.
Но Рита помнила всё: и годы рождения, и отчества, хоть они были и разные. Этих детей забыть она не могла. Такое не забывается.
***
– Повезёшь детей Еремеевых. За документами зайдёшь к Симе Федоровне, она и билеты купить поможет. На поезде поедете. Сутки почти ехать. Заодно детдом этот семейный посмотришь, вернее, просто дом – нам расскажешь. Говорят – там всё, как в семье. Алла не может – операция у неё, – директор была на взводе, в последние дни не хватало сотрудников, и как назло навалились проверки.
– Одна поеду?
– Нет, я с тобой ещё экскорт направлю! Сама знаешь – работать некому. Но к ним в дом, конечно, поедет и Алла Петровна, и из отдела образования пришлют, не волнуйся. С вещами поможем, Палыча отправим, или кто в тот день дежурить там будет. Разберёмся. Проводим, в общем. Но поедешь одна. Там встретить должны, наверное…
– Вы ж сами говорили, там старший – сложный, – Рита не ожидала.
– Из поезда не выпускай, проводницу предупредим. Ну некого мне с тобой отправить сейчас, не-ко-го!
Рита вышла из кабинета начальницы расстроенная.
Шли 90-е. Сюда она устроилась недавно, мужа перевели в этот город по службе, и она, как педагог, пришла в районо. Учителя не требовались, уже шёл учебный год. Но ей предложили работу в опеке, там нужны были люди.
Диплом пединститута помог устроиться, но это образование никак не вязалось с тем, что приходилось делать сейчас.
Скорее нужен был диплом юриста. Она оформляла бесконечные бумаги, бегала по судам, решала наследственные вопросы несовершеннолетних.
Конечно, ездили с контролем в семьи, но изымать детей приходилось не часто. Детприемник в районе был совсем хилым. И если была возможность перевезти детей сразу из одной семьи в другую, старались так и делать. Чаще перевозили к бабушкам.
Еремеевы тоже уже были перевезены к бабушке, но опека контролировала: бабушка в опекуны не годилась, была больна. Но пока шёл судебный процесс по лишению пьющей мамаши прав, дети находились там. А теперь их распределили в новый, недавно открытый и формирующийся семейный детский дом в Ставрополье.
Трое мальчишек – 14-ти лет, 6-ти лет и 2-х лет, и девочки – 10-ти и 4-х лет. Рита рассматривала их документы. Только у первых двоих совпадали отчества.
Своих детей у неё ещё не было, но пед опыт небольшой уже был – она работала вожатой в пионерских лагерях. А ещё, придя работать сюда, впечатлившись первыми поездками в неблагополучные семьи, она много читала о детях и их воспитании. Неужели не справится с пятью детьми всего-то сутки?
Сейчас её беспокоил двухлетний малыш. Чем его кормить? Надо уточнить у Светланы, сотрудника детприемника, с которой она подружилась.
– Еремеевых? Ух ты, блин! – Света убирала медикаменты, только что обработала ссадины у мальчишки.
Она тоже заволновалась:
– Да чем кормить-то, я тебе соберу. Но такие дети в этом возрасте едят всё подряд, они ж голодные вечно были. Какое уж там – особое питание! А вот Сашок там, старший – ого-го! Он неуправляем, и всех их за собой ведёт – лидер.
– Вот и я говорю: почему одна-то еду?
– Ну да, могли б ещё кого-нить дать, – Света задумалась, – Но ты ж знаешь – две декретницы, Людмила Сергеевна только ушла, Алла в больницу ложится, вот и получается, что некому. Я вообще в две смены ишачу. Да и без разницы, хоть впятером будете, хоть в десятером, если решит удрать – удерёт.
– Ага, а отвечать – мне!
– Знаешь, что я думаю …, – Света чуть больше знала эту семью, – Он не бросит своих, не убежит один. Неплохой он парень-то, в общем. Хотя – все они … – и Светлана махнула рукой.
***
Три дня оформляли документы. Наконец, пришло время – забирать детей, немного привести в порядок, а вечером – на поезд.
Приземистый дом встретил их лаем злой собаки. Во двор войти не удалось. Стучали в окна, открыла им девочка, ловко управившись с псом.
– Так-то он не злой, жрать просто хочет, – угрюмо сказала она, рассматривая делегацию. – А вы нас в детдом, да?
– Веди в дом, хозяйка, – попросила опытная в этих делах и посещающая эту семью часто Алла Петровна.
Почти сразу за порогом стояла кровать, на ней сидела бабушка, а за её спиной ползали и возились с одеялом двухлетний голый малыш и девочка–четырехлетка в большой футболке.
Алла Петровна деловито освободила стол от грязной посуды, стряхнула крошки и, положив документы, присела.
Бабушка и дети уже знали, что сегодня их заберут. Но собрано ничего не было.
Преувеличенно радостно Алла Петровна в очередной раз рассказала, что детям очень повезло – едут в лучший образцово-показательный семейный детский дом, который только формируется. Старушку убедить было не трудно, она устала от детей, была явно нездорова. Но плакала – детей было жаль, дочь было жаль, себя и всю такую вот жизнь…
Рита стояла в дверях, Палыч остался во дворе. Тот, кто должен был быть из районо, не смог быть с ними.
Места в доме было немного. Девочка деловито прибиралась.
– Надо собрать всё самое необходимое детям в дорогу, помогите нам, Ольга Савельевна, – старушку надо было отвлечь от рыданий делами.
Бабушка засуетилась, пошла искать пакеты, зашла в закуток, завешанный грязной, наполовину оторванной тряпицей, и вдруг оттуда выпрыгнул пацанёнок и громко и резко прокричал:
– Пошли все на ….
Рита вздрогнула, а Алла Петровна, даже бровью не повела.
Из-за шторы вышел подросток и резко за руку отдёрнул пацана.
– Да замолчи ты, придурок! – оттащил в закуток.
– Сашка, только не бить! Я же предупреждала, в колонию загремишь! – сказала Алла Петровна, не отрываясь от складывания детских вещей, – И вообще, я с вами не поеду, заболела я, – она разговаривала через шторку со старшим братом, – Можно сказать, сам детей повезёшь, на тебе ответственность. Вот Маргарита Андреевна с вами будет за старшую, но ответственность на тебе, понял?
Ответа не последовало.
***
Вечером они усаживались в поезд. Их провожала Алла Петровна, Лев – муж Риты и водитель. Алла разговаривала с проводником, показывала ей документы, а потом они помахали рукой в окно и пошли на вокзал.
Когда поезд тронулся, и Рита оказалась с детьми одна, ей стало не по себе. Всё, теперь помощников нет – сама.
Десятилетняя Оля помогала устраивать малышню, ругала шестилетнего Костика за то, что тот сразу начал скакать по верхам. Четырехлетняя Марина поранила пальчик и теперь хныкала на руках у Риты, малыш Сережа сидел ещё одетый в шапку и куртку там, где его посадили, таращился на всех и грыз баранку, по куртке текли слюни.
Вагон был плацкартный, решили, что так лучше. Потому что в купе пришлось бы одного отделять, а так нельзя.
Саша направился к тамбуру.
– Я ссать хочу! – кричал ему вслед с верхней полки Костик, но брат уже не слышал.
На боковом месте сидела женщина лет 45-ти, её место было –верхнее боковое.
– Это что такое! Это ваши дети? Они так и будут себя вести?
– Не мои, но со мной. Извините.
Она потихоньку сказала Костику, что кричать тут нельзя. На что тот начал гавкать, как собака:
– Я не кричу, я лаю! Аав!
– Пошли в туалет!
– Я с Вами не пойду, я с Саней! Аав, аав!
Женщина смотрела на них косо.
Сани не было долго. Рита, поручив детей Оле, направилась в тамбур.
Саша стоял там, отвернувшись к окну.
– Ты почему ушёл? Я же за тебя отвечаю! – она подошла ближе и взяла его за плечо, он дёрнулся, стряхивая её руку, – Ты что, куришь. Брось сейчас же!
– Да замолчи ты, курица! – спокойно и тихо произнёс подросток.
Рита была уже на грани, но что-то в голосе Саши ей показалось странным. Поняла: он плакал, стоял, отвернувшись в окно, курил и утирал глаза и нос.
– Я не убегу, не ссы.
И тут Рита поняла, что если она сейчас будет давить, ничего не получится. У парня сейчас такое нелёгкое время.
– Я то, как ты выражаешься, не ссу. А вот Костик очень в туалет хочет, но без тебя идти отказывается.
Саша бросил окурок в приоткрытое окно, и вперёд Риты направился в плацкарт.
Рита пошла следом. В проходе стояла их соседка и проводница.
– … Там вонь стоит, дышать невозможно, – жаловалась соседка.
Рита знала, что детей, после того как забрали из семьи, сегодня купали, по возможности переодели.
Все вместе они направились к их местам. Саши с Костиком уже не было – ушли в туалет. Вонь, действительно, стояла.
– Вы чувствуете, – брезгливо поморщилась соседка.
– Кажется, Серёня в штаны … сделал, – вполне прилично объяснила десятилетняя Оля.
– Серя– засеря! – испортила приличность младшая Марина.
Рита взяла новый памперс, мыло, мысленно поблагодарив Аллу Петровну за предусмотрительность, подхватила на руки Серёжу и направилась в туалет. Оля пошла за ней, но за ними побежала испугавшаяся остаться одной Мариночка, разревелась. И Рита велела Оле оставаться – она справится.
Но это оказалось не так-то просто. Двухлетний Серёжка был тяжёлым, она не могла его удержать, испачкалась в том, в чём пачкаться крайне нежелательно. Её тошнило, резкий запах ел глаза.
Дверь туалета приоткрылась – туда заходил Саша.
– Давай я!
– Нет уж! И вообще, желательно на Вы, – упрямилась Рита, а Серёга начал реветь, она неудобно перехватила его чуть не уронив.
– Не плачь, мой хороший, сейчас мы тебя переоденем, накормим. Громко плакать тут нельзя, – приговаривала она.
Сережа заорал ещё громче.
– Вот надо тебе в г… нашем возиться! Давай уж, – брат подхватил младшего.
Вместе было сподручнее, Саша, приподняв Серёжку, сказал:
– Бушь орать – жрать не дам.
Это подействовало. Сережа успокоился моментально.
Рита обмыла, вытерла и одела его. А потом отмывалась сама, казалось, не совсем. Этот запах впитался.
– Скажите вашим детям, чтоб не били в стену! – жаловались соседи.
– Да ладно тебе, подумаешь, пару раз стукнули, – огрызался Сашка.
Соседи позвали проводницу. Пришлось опять разруливать и извиняться.
Потом они ужинали. Было это нелегко. Сережа сразу хватал всё со стола, Мариночка крутилась под ногами и мешала, не ждал и шестилетний Костик: только Рита что-то выкладывала на стол – с верхней полки тянулась его рука. Он успел разлить бутылку воды на матрас и на старшую сестру, которая пыталась бутылку у него забрать. Оля разревелась.
Рите тоже хотелось реветь. Женщина-соседка смотрела на всё это безобразие с укоризной. Саша успел поменяться с ней местами и сейчас, отвернувшись лежал на верхней полке, сказал, что есть не хочет. За весь вечер, он обернулся только однажды, чтоб пригрозить брату.
Кое-как они перекусили и начали укладываться. Оля вызвалась спать с малышом внизу, рядом Марина, а Рита и Костик наверху. Рита решила насовать Косте под матрас курток – загородок на верхних полках не было, она переживала, что упадёт во сне. Костя шутил – вытаскивал куртки и бросал их на пол, Рита безрезультатно и спокойно убеждала его прекратить. Но он это делал до тех пор, пока с верхней боковой полки не раздалось:
– Ща я тебя прибью!
Долго не засыпала Мариночка, она ворочалась, сжимала глаза, но не спала. Рита легла с ней.
– А ты теперь будешь нашей мамой?
– Неет, Марина, я вас просто везу. Но там найдётся вам мама. Там очень хорошо, тебе понравится.
– Там что ли наша мама?
– Нет, вашей там нет.
– Я к маме хочу, – Марина тихонько заплакала.
– Ну, ну, не плачь, успокойся, – и Рита сначала зашикала – она уже боялась детского плача.
Под мерный стук колёс вагон засыпал, а Рита потихоньку пела колыбельную, пришедшую на память. А когда прекращала, Марина просила:
– Спой ещё.
Рита очень тихо пела студенческие песни, все, которые знала. Уснула с Мариной, наверх так и не перешла.
Может это и спасло ситуацию. То, что случится ночью, и не даст забыть эту поездку потом всю жизнь.
***
Ночью Рита проснулась оттого, что соседка трясёт её за плечо:
– Там случилось что-то в тамбуре с вашим, идите скорей.
Рита подскочила, соображая на ходу – где она. Дети были на месте все, кроме Саши. В тамбуре и правда – возня.
Она прибежала туда и не сразу сообразила, что происходит. Здесь были трое: Саша, мужчина-сосед и проводница. Саша с силой открывал дверь на улицу, проводница прижимала – держала её всем своим немалым весом, мужчина дёргал Сашу, пытался оторвать его руку от дверной ручки, но тем самым только помогал отталкивать от двери проводницу.
Рита поняла вдруг и с разбегу навалилась на дверь вместе с проводницей. Дверь захлопнулась. Проводница быстро провернула ключи и закрыла замки. Её рубашка была расстёгнута, вернее – без пуговиц. Она была красная, растрёпанная, бюстгальтер наружу.
– Ах ты! Поросенок ты поганый! – она запахивала грудь.
Мужчина попытался взять Сашу за руку, чтоб отвести на место, но тот руку выдернул и съехав спиной по стене, сел на пол.
– Да пошёл ты! Дддавай – прыгай! – мужчина заикался. Он махнул рукой и злой ушёл.
Проводница проверяла форменную блузку:
– Ты посмотри ведь с корнем выдрал, сволочь такая!
– Что случилось-то? – Рита хотела знать.
– Что, что! Решил ваш парень самоубивецем стать. Я вздремнула, а он ключи, видать, у меня спёр, сволочь. Если б не мужик этот в туалет шёл – всё, выпрыгнул бы пацан. Я от криков проснулась, да от хлопков. Вижу – а тут… Ты чего прыгал-то, дурак? Подумаешь! И в детдоме люди растут. Вон Лена, проводница из двенадцатого, тоже детдомовская. И что? Человек прекрасный, и муж, и дети…
Проводница была на взводе, она говорила запыхаясь и оглядывая себя.
– Ты рубаху мне испортил! Что за напасть! Вы мне сколько будете нервы трепать? Всю дорогу треплют. Пойду переоденусь и к начальнику – доложу о чп.
Дверь на улицу была заперта, Сашка сидел на полу и смотрел в одну точку. Рита оставила его и заглянула к проводнице.
– А может не надо сообщать, а? И у вас неприятности будут, что ключи не уберегли, а уж у меня какие….
– Думаешь? А если он в окно? Он уж решил, видать … Окна-то не запираются.
– Я поговорю с ним. Доложить успеем. Ночь ведь. Давайте повременим, пожалуйста.
– Ну ладно, смотри сама, девка, – проводнице и самой не хотелось докладывать, – Повременим. Тем более спит, наверняка, Лидия.
Рита вернулась к Саше. Села на пол напротив. Надо было что-то сказать, но слова не шли в голову. Такой поступок, вероятно, был обдуман давно, и банальные слова тут бы не помогли.
Поезд стучал, меняя законные пространства, а они сидели на полу тамбура и молчали. Первым заговорил Саша.
– Идите спать, всё нормально, – он первый раз назвал её на Вы.
– Ага. Сейчас вот лягу и засну, как убитая, – с сарказмом ответила она.
– Вы простудитесь.
– А ты?
– А мне детей не рожать. А Вам рожать, Вам можно – Вы не алкашка, как маманя наша – скотина! Хорошо так пели Маринке.
– Ага, зато Серёню не могла помыть – не справилась.
– Ерунда это – справитесь. Главное – не пить. Мать наша все время обещала – брошу, брошу, а сама даже беременная бухала.
Рита пересела на корточки, по полу от двери и правда сильно тянуло. Они помолчали.
– Сань, ты зачем это? Из-за матери?
– Да нет. Из-за себя. Я вообще думал всех выкинуть, а потом сам, – зло и резко ответил подросток, так, что Рите стало не по себе, – Но представил, как Олька испугается, думаю, лучше сам.
– Неужели так всё плохо, Саш?
– А чё хорошего, подумайте сами. Получается, какая жизнь теперь у меня? Получается, я за них за всех теперь в ответе. А я не могу. Не могу. Мне страшно. Лучше уж …, – и Сашка кивнул на дверь.
– Почему это ты в ответе? Есть у нас же и органы. Вот в детдоме будут почти родители, семейный же дом, – возмутилась Рита.
– Да, знаю я, какие там родители! Никому мы не нужны, лишняя забота. Вот Вам чё, понравилось Серегу мыть, вижу же, что нет. Чуть не вырвало. Так и всем.
– Ужасно не понравилось, – призналась она, – Но это такие мелочи по сравнению с большой жизнью. Сколько он ещё в штаны будет класть? Это пройдёт быстро. Вот ты видел сегодня, что Костик на стекле написал?
– «Мама» наверное, он всегда это слово пишет. Малышня вообще по ней плачет. А чё плакать-то? Я её ненавижу.
– Они тоскуют, потому что нужна им поддержка. Без стержня поддержки они не могут жить. Хоть плохая, но мать была. Они не понимали, что она уже перестала о них заботиться, они всё равно держат её в голове, как основу и поддержку. Сейчас у них по крайней мере есть старший брат. Оля на тебя смотрит с обожанием, Костик только тебя и слушает. Да, это ответственно и страшно, потому что, уж прости, ты сам – ещё ребёнок. Но полную ответственность ты брать на себя и не должен. А вот стержнем, за который уцепится их любовь – можешь стать. Но для этого надо быть сильным.
Сашка оттаивал. Он помолчал и вдруг расплакался.
– Но почему у всех нормальные родители, а мы вот в этом … в этом дерьме, – у Саши задергались плечи.
– Плакать можно, Саш, но вот сдаваться нельзя.
Рита встала и смотрела на него сверху вниз. Перед ней был совсем ещё ребёнок. Обстоятельства жизни как-будто стремились ускорить его взросление, возложили на плечи то, что нести было невозможно. Он не выдержал.
– Ты знаешь, Саш, у меня у бабушки был старинный сундук с навесным замком. Мы называли его сундук горестей. Вот как случится беда, надо было представить, что ты её взял, беду эту, убрал в сундук до поры до времени и закрыл на замок. И живёшь себе дальше, эту горесть отложив и не думая о ней. А там дальше видно будет.
– И что? – Сашка шмыгал носом, но слушал с интересом.
– Давай и ты так сейчас сделаешь. Вот ты попытался выпрыгнуть, а тут мужчина. Может это какой-то добрый знак. Ведь жизнь может повернуть так, что ты об этом сундуке и не вспомнишь, эти горести не достанешь никогда. Никто не знает свою судьбу. Живи настоящим. И не сравнивай себя ни с кем, ты – это ты. И завтра будет нормальный день.
В дверях показалась проводница, одетая в халат:
– Пошлите-ка ко мне чаю попьем с печеньем, я налила уж. Хватит тут куковать – холодно.
День завтра и правда начался вполне нормально. Но … только начался. А дальше случилась настоящая беда.
***
Очень рано проснулись малыши – Серёжа и Марина. Рита, естественно, встала вместе с ними. И чтоб не мешать спящим, после утренних процедур, они отправились играть в коридор перед тамбуром. Рита уже поглядывала на часы– скорей бы приехать и отдохнуть. После такой ночи она чувствовала себя совсем разбитой.
– Как твой герой? – спросила её проводница.
– Спит…
– Так, а что мать-то у них совсем спилась что ли? Это ж надо пятерых нарожать и бросить!
– И так бывает, – ответила Рита.
– Бедные дети. И какая у них судьба? Сироты при живой матери! Без родителей-то тяжко им будет. Несчастные…
– А мне кажется и от самого человека многое зависит. И имея родителей ведь не факт, что будешь счастлив, и без родителей – можно.
– Ну не знаю, тяжко это, – вздыхала жалостливая проводница.
Но Рита была уверена, что нельзя ставить крест на себе, если так сложилось.
– Сиротство ведь не их грех, не их вина. Это не их легкомыслие, безответственность, и бессердечие – не их. Главное – не обозлиться на всех, остаться человеком. А у Саши сердце большое, оно выжило, теперь бы не сломить. И едем-то мы в семейный детский дом. И хорошо бы им повезло с хорошими людьми рядом. Лишь бы повезло!
Вскоре все проснулись. Спустился и Саша. Сегодня он тоже занимался с детьми, был спокойнее. Оказалось – он прекрасно рисует и мастерит из бумаги самолётики, кораблики и другие интересные штучки.
Девчонки восхищались ногтями Риты, и она достала свой маникюрный набор, обработала обеим ноготки и даже накрасила бесцветным лаком. Потом подарила этот набор и свой лёгкий свитер Оле. Великоват, но сойдёт. Оля с красивыми колосками на голове, блестящими ноготками и с обновкой сияла счастьем.
Ничто не предвещало беды. Саша всем своим поведением показал, что повторять вчерашний «подвиг» он не собирается. Рита расслабилась, ушёл напряг первых часов поездки.
Часов в десять Серёжка уснул. Рита не собиралась спать, но она здорово вымоталась, собираясь в эту поездку, волновалась, не спала предыдущую ночь и как-то так вышло, что вместе с малышом отключилась. Казалось прошло минут пять.
Вдруг сквозь сон она услышала беспокойный возглас Оли:
– Саша, что с ним? Саша! Рита Андреевна!
Рита открыла глаза. Перед ней стояли Саша и Оля. Они трясли Серёжу, а он задыхался. Оля истерила.
– Он не дышит уже, он же не дышит, Саш! – в глазах Оли ужас.
Рита подскочила, ничего не понимая. Саша тряс Сергея. Прибежала проводница и соседи. Кто-то побежал искать врача.
– Что случилось-то?
– Я не знаю, он проснулся, ползал тут и вот …
– Дай его мне, – Рита хотела взять Серёжу, но Саша вцепился в брата.
Тогда она решила разжать ему ротик, но рот был крепко сжат, пальцами никак.
– Оля, найди ложку.
Но Оля завозилась, занервничала, ложка не находилась, она принялась плакать. Рита было полезла в сумки сама, но тут кто-то из соседей сунул ей ложку. Она с трудом засунула её сквозь острые молочные зубки мальчику в рот, приоткрыла его, чуть нажала на язык. Но все попытки увидеть там что-то или достать были безрезультатны.
Потом всё-таки она забрала Сергея у брата и надавила на животик, пыталась сделать так, как их учили.
– Он синий уже, дайте мне, – Сашка в панике опять начал его трясти. Сергей синел на глазах.
Кто-то из соседей тоже предпринял попытку перевернуть его, надавить на диафрагму … его вырывал Сашка и с перепуганными глазами продолжал трясти.
– Дыши давай, я сказал дыши.
Картина была тяжёлой. Ребёнка пытались оживить, но он не дышал и синел. Прошло минут пять.
Конечно, в это время проводница уже успела сообщить о происшествии начальнику поезда. На ближайшую станцию выехала скорая. Но до неё ещё ехать и ехать.
И вот всё. Никто уже ничего не делал. Саша растерянный сидел напротив Риты, Сережа у него на коленях. Казалось, он никому его не доверяет. Синюшный малыш не дышал …
И тут на Риту нахлынула отвага. В конце концов их даже трахеотомию учили делать в пединституте, на занятиях по медицине. Всплыло и какое-то эгоистичное чувство: я не справилась, не довезла детей, я виновата – дрыхла.
Рита подскочила, опять схватила ложку, приказала Саше держать Серёжину голову крепко, открыла ложкой Сергею ротик, и, обрезаясь до крови об острые зубки малыша, залезла в рот рукой, а там согнула пальцы, сильно надавив на корень языка….
И тут Серёжа тихонько и очень тоненько запищал. Рита вынула руку – на пальцах кровь и … желтая масса от кукурузных палочек. Саша схватил Серёжу и начал быстро ходить туда-сюда. Рита обессиленно села. Серёжка плакал всё сильнее, и первый раз за всю эту поездку Рита несказанно радовалась детскому плачу. И весь вагон радовался.
– Вы настоящая героиня, Рита, – сказала соседка.
Через некоторое время поезд остановился на станции. В вагон прибыла бригада скорой помощи. Серёже сделали укол и предложили на выбор: поехать в больницу или продолжать путь. Рита от госпитализации отказалась.
Дело в том, что малыш ел много и всё подряд. На этот раз, когда Рита уснула, никто не заметил, как он насовал себе полный рот кукурузных палочек, которые лежали на столе. Их, по просьбе детей, купила Алла уже на вокзале. К тому же, он был простужен – сопли. Вероятно палочки забили дыхательные пути. Сейчас он чувствовал себя гораздо лучше Риты и перепуганных братьев–сестёр. Через час уже уплетал кашу.
***
Прошло почти тридцать лет, а у Риты так и остался между пальцами шрам от детских молочных зубов. На память, видно, остался. Сегодня она весь день вспоминала события тех давних лет. Всего-то сутки, а столько воспоминаний.
Детей она довезла!
Сегодня она встретится с Сашей. Тем майором из списка оказался, действительно, он.
Она вспомнила, как тогда они приехали, как на вокзале их встретил приятный мужчина, как рассказывал им о местности, о планах жизни их большой семьи. Как заинтересованно во всё это вникал Сашка, как ходил вместе с Юрием Николаевичем по стройке – детский дом ещё достраивался и расширялся.
Милая, заботливая, очень боевая и в меру строгая Фаина Фёдоровна – мама- воспитатель многодетной семьи – Рите тоже очень понравилась. Дети в надёжных и добрых руках, можно выдохнуть. Саша здесь был старше всех.
Вечером, в день приезда, Рита вышла на крыльцо. Там стояли и курили двое мужчин – Юрий Николаевич и Саня:
– Вы не подумайте плохого, Маргарита Андреевна, я давно собираюсь бросить курить, да всё никак. Вот решили с Сашей по последней и бросаем. Бросаем вместе и навсегда. Клянёмся! Да, Сань?
– Ага, клянусь!
И Рита в этот неординарный момент поняла, что Сашка нашёл себе настоящего отца. Такого, какого у него никогда не было.
На следующий день она уехала, но с Сашей они переписывались ещё около двух лет.
Через полтора года Саша поступит в Суворовское Московское военное училище.
Рита знала из писем Саши, что из семейного детского дома уехала Марина – её усыновили иностранцы. В то время в России начали открываться представительства усыновительских агентств из западных стран.
После их переписка с Сашей прекратится, затеряется временем, новыми заботами и переменой мест жительства.
***
Календарь перелистывает дни — страницы, а мы такие же, какими были тогда. Кажется, что наше время стоит на месте. Что изменилось? Да ничего. Но почему-то уже из зеркала смотрит далеко не девочка …
Если бы мы не старели, то не росли бы наши дети, не рождались бы внуки. Таков закон.
Вот и сейчас, увидев Сашу, Рита подумала – не может быть! Был мальчик совсем, и вот перед ней в её прихожей вырос широкоплечий и даже лысеющий уже мужчина в военной форме. Их разница в возрасте в 8–9 лет стёрлась прожитыми годами.
– Сашенька! Ох ты, Господи! – и неуместное, – Вырос-то как!
Потом они ужинали и беседовали весь вечер. Перешли на «ты» сразу по просьбе Риты.
И в подтверждение когда-то сказанных ею слов о том, что судьбу делаем мы сами, Саша рассказал, как жили они в семейном детском доме, поведал о судьбах своих братьев и сестёр. Он, по-прежнему, оставался ответственным за всех, хоть и появились у них тогда нормальные родители-опекуны.
Марина живёт в Англии. На какое-то время они её потеряли. Но совсем недавно нашли. По-русски она не говорит, немного пообщались с ней с помощью детей Саши, чуток знающих английский. Всё у неё хорошо, растёт сын.
Оля живёт в Подмосковье, замужем. Муж работает в МЧС, она – медсестра, двое детей. Оля, по-прежнему, добра и заботлива.
Серёжка – на Сахалине. Поехал работать туда вахтовым методом, да там и остался. Не женат пока. Здоровый, под два метра и крайне крепкий. Правда недавно прооперировался – желудок. Старший брат наморщил лоб – переживает. А Рита живо вспомнила как «оживлял» он маленького Сергея в поезде.
– А вот Костик – наша общая головная боль, – грустно сказал Саша, – Видит Бог, я всё для него сделал. Сначала он поступил в кадетку – выгнали за дисциплину. Ладно. Потом закончил строительное училище, попал там в историю, встал на учёт. Все нервы папе Юре истрепал. Потом я добился, чтоб с учёта его сняли, и он на контракт в армию пошёл с моей уже помощью. Живи, служи, радуйся. Нет! Пить начал, уволили. В общем, всё потерял. Теперь живёт в материнском доме, перебивается подработками и сильно пьёт. Не хочет человек жить нормально. Я уже рукой махнул, надоело спасать! Но жаль парня ..
– Мать навещал после?
– Нет. Было порой желание приехать так и сказать какую-нибудь грубость. Но почему-то в памяти всплывали хорошие моменты. Только мы с Олей и помним её ещё не слишком пьющей. Добрая была, нас любила. Но водка так её и сгубила, рано умерла.
– Ну, а сам-то как, Саш?
Саша улыбнулся.
– Я хорошо. Служу вот. Сейчас недалеко от вас буду, перевёлся сюда. И у меня, между прочим, трое детей, сын– Юра, и две дочки – Фаина и, – Саша потянул паузу, – и Марго.
– Маргарита что ли? – всплеснула руками Рита.
– Да. Ты тогда хоть и недолго с нами была, но так много успела! Я горести в сундук под замок до сих пор прячу до поры до времени, – Саша помолчал и добавил уже серьезно, – Я никогда не забуду. Спасибо тебе!
Родительская забота бесценна. Но не всё, что происходит в наших судьбах зависит от неё. Кое-что находится и в нашей власти.
Друзья, история эта – не совсем художественный вымысел. Именно так и было. И шрам остался ….
Пусть наши шрамы в жизни, если и будут, то лишь незначительными зажитыми рубцами на теле, и никогда – на сердце.
Большое спасибо за лайки, комментарии и просто прочтение…
