— Я вообще не понимаю, что ты о себе думаешь! Время, Ниночка, никого не щадит! Ты в зеркало на себя давно смотрела? Ты же скоро на урюк будешь похожа! – женщина, сидевшая за столиком уличного кафе вместе с подругой, говорила так громко, что на них уже оборачивались. – Я молчала! Но теперь – скажу! Пора!
— Что, пора, Ирочка? – собеседница громогласной Ирины, была, на удивление, спокойна.
— Замуж пора! Детей – пора! О себе подумать – пора! Что мама бы твоя сказала, если бы знала, что ты в тридцать пять все еще кукуешь одна?! И Пашенька твой, не к ночи будет помянут, паразит такой, и, якобы брак твой с ним неудавшийся, совершенно не повод для того, ставить на себе крест!
Нина отвечать не стала. Улыбнулась, покопалась в сумочке, разыскивая кошелек, и рассчиталась за нетронутый кофе.
— Ты прости, Ириша, но мне пора! Через два дня отчет сдавать, а у меня еще конь не валялся.
— Ты всегда так! Я тебе о деле, а ты – бежать!
— Ну что ты! Мы еще поговорим обязательно! Но не сегодня. У меня перерыв заканчивается.
Нина встала, привычно позволила подруге клюнуть себя в щечку, и дала деру, пока та не назначила новую встречу.
Ирину она, конечно, любила. Тут без вопросов. Да и как можно не любить человека, который, сколько ты себя помнишь, был рядом, держа тебя за руку.
Они появились на свет в одном роддоме и в один день. Матери их, попав в одну палату, в тот же день выяснили, что живут рядом, буквально, в соседних домах. А потому, судьба двух голосистых щекастых девчонок, которые пока еще не ведали, что их ждет, была решена легко и быстро – быть им подругами.
Никто не спрашивал, хотят ли они сами этого. Выбора им не оставили. А потому, пришлось приспосабливаться к тому, что для них приготовили.
Ирочка и Ниночка пошли в один детский сад, где почему-то вечно ссорились почем зря и лупили друг друга на потеху всей группе. А после примирения, обнявшись, ревели так, что только ленивый не вторил им, понимая всю значимость момента.
Их отдали в одну музыкальную школу и уже там девочки продолжили свое соперничество, чем весьма забавляли родителей.
Ниночка была усидчивой и скромной, а Ирина – боевой и весьма непоседливой. И несмотря на то, что учеба и той, и другой, давалась легко, при сдаче экзаменов на сцену к инструменту каждая из них выходила так, словно шла чуть ли не по углям. Главное, что их волновало в тот момент – нужно сыграть лучше, чем подруга!
Мамы посмеивались над ними, но это лишь разжигало азарт.
В итоге, школы – и обычную, и музыкальную – подруги окончили блестяще. А дальше их дороги разошлись.
Ирина вышла замуж за военного. Очень быстро, чуть ли ни сразу после окончания школы. Ее мама схватилась за голову, узнав, что дочь собирается связать себя узами брака и следовать за мужем хоть на край света, если понадобится. Но поделать с этим желанием ничего не смогла. Ира, со свойственным ей упрямством, настояла на своем.
Нина же поступила в вуз в родном городе, познала все прелести студенческой жизни, и решила, что замуж торопиться не станет. Ей куда интереснее было, на тот момент, попробовать себя в профессии.
Пути подруг сошлись вновь очень нескоро. Они не теряли связи, хотя письма и редкие звонки, конечно, не давали всего того, чего жаждало сердце. Давно остались в прошлом соперничество и глупая детская ревность. Теперь все было иначе.
Удивительное дело, но именно Ирина, которая терпеть не могла играть в «дочки-матери» и вообще всю эту девчачью дребедень с готовкой супчика из одуванчиков и катания спеленатого кота в детской колясочке, стала прекрасно матерью двум оболтусам и одной маленькой принцессе. Детей своих она любила так, что поражались все вокруг, удивляясь мудрости, с которой Ирина обращалась со своим большим семейством.
— Ой, да что тут сложного! – хохотала она, рассказывая Нине о проделках сыновей. – У меня же, как в армии – режим и порядок! Папочка наш научил! Если бы не это, я бы уже давно свихнулась! А так – все строем ходят и у матери пока только один глаз дергается, а не оба. И даже жизнь иногда бывает прекрасна!
— И дочка строем ходит? – посмеивалась Нина.
— А как же! Она-то больше всех! Отец так ее избаловал, что с нею иногда приходится даже строже, чем с мальчишками. Ничего! Справляемся! А вот к тебе у меня вопрос! Когда уже о личной жизни думать начнешь?! О своей жизни, Нин! Неужели, не надоело одной куковать?
Нина отмалчивалась.
О ее романе Ирина, конечно, знала. Потому и настаивала на необходимости перемен всякий раз, как виделась с подругой или общалась по телефону.
Роман Нины был вялотекущий, неинтересный, и настолько пресный, что иногда ей хотелось взвыть от досады, послать все в дальние дали, и начать жизнь с чистого листа. Но ей этого сделать не давали. Проблема была в том, что Павел очень нравился Ниночкиной маме. Она души не чаяла в «возможном» зяте, и день и ночь пилила Нину, требуя одуматься и дать уже, наконец, согласие на брак.
А Нина и не противилась бы. Ее просто никто замуж не звал. Это, вроде бы как, подразумевалось, но открытым текстом ей этого желания ни разу не озвучили, на колено не вставали и колечко не дарили. Она согласна была бы даже без колечка, а хотя бы с признанием – простеньким совсем. Из трех слов. Даже без придыхания, страдания и томления. Но и этого ей было не видать, поскольку Павел решил, что раз Нину устраивали такие отношения на протяжении без малого шести лет, то менять ничего и не стоит. Мало ли, как повернется.
Карьера у Нины шла в гору, а в остальном… Она приходила вечерами домой, по заведенному порядку кружила по одной и той же траектории – кухня, гостиная, ванная, спальня… Иногда ее за послушание вознаграждали каким-нибудь не слишком обременительным для бюджета подарком, и все шло по кругу далее. Без всяких перспектив к переменам.
Переломный момент мог бы и не случиться никогда. Нина уже привыкла и смирилась с тем, что ее жизнь устроена и пройдет вот так, без сучка и задоринки, рядом с человеком, которого вроде бы и любить надо, но как-то не особо получается. Ни страсти, ни нежности, которые слегка помаячили в самом начале их отношений с Павлом, даже следа давно уже не осталось. Все было спокойно, размеренно, определено заранее. Как в раю. Нина даже подумывала, а не грохнуть ли ей пару тарелок и не устроить ли хороший такой скандал, чтобы хоть как-то расшевелить и себя, и Павла. Но врожденная интеллигентность, которую мать Нины пестовала с особой тщательностью в характере дочери, сделать ей этого не позволяли.
Но то ли время, которое способно менять все и вся, то ли судьба, которой надоело любоваться на то, как Нина сидит и тихо сопит, злясь на себя и не пытаясь хоть что-то изменить в своей жизни, вдруг решили, что достаточно любоваться на эту странную женщину и пока встряхнуть ее хорошенько, пока она не решила, что жить вот так и надо – тихо-мирно и ни на что уже не надеясь.
И вот, Нина, которой в какой-то момент захотелось уже просто взвыть от этой «райской» жизни, учудила такое, что удивилась не только ее мать, но и Ирина. Узнав об Ниночкиной выходке, Ирина хохотала так, что ее дети даже немного испугались.
— Мам, ты в порядке?
— Ой, уйдите отсюда! Кыш! В кои-то веки матери весело до колик, а вы и посмеяться не даете в волю! В порядке я, в порядке! Идите, займитесь чем-нибудь! – Ирина уже не смеялась, а плакала от смеха. – Нинка, и что?! Ты его так и оставила? С твоими трусами, купальниками и босоножками?! Думаешь, ему подойдет твой любимый оттенок «берлинская лазурь», и на пляже он будет теперь самым модным?
— Ира! Угомонись! У нас чемоданы одинаковые!
— И все равно, я не понимаю, как ты умудрилась прихватить не свой, а его!
— Мы только-только прилетели! Еще ничего распаковать не успели! В номер заселились, и он пошел выпить чего-нибудь. Ты же знаешь, что он летать боится! А я этот номер оглядела, и мне такая тоска накрыла! Я как представила, что мы с ним опять две недели будем за ручку ходить по кругу – пляж, ресторан, постель, так мне прям дурно стало! Мы полмира объездили, а я, кроме своей тарелки и разномастных кроватей в отелях, ничего не видела! Ни одного музея, ни одного города толком! Ничегошеньки! Потому, что отдых, по мнению Паши – это только так, как он придумал. А я не могу и шаг в сторону сделать, чтобы он мне не сказал: «Ты же со мной приехала! Где твоя верность?!»
— И ты сбежала? – Ирина посерьезнела. – Вот так? Без объяснений?
— Ну почему… Записку оставила. А чемодан… Я не хотела! Так получилось. Я просто была в таком состоянии, что даже не сообразила проверить – мой это или его.
— Ох, Нинка! Ты всегда была с прибабахом! Но тут – даже меня переплюнула! Вы, хоть, поговорили?
— Нет. Он сказал, что не станет терять деньги за путевку. И мы поговорим, когда он вернется. Забыл только одну маленькую деталь.
— Какую же?
— Путевками занималась Катя Семенова. Помнишь такую?
— Ага! Мямлик, который за нами сидел в шестом-седьмом. Кажется, потом она куда-то переехала и больше с нами не училась, так?
— Да. В Москву с родителями уехала. Отца повысили, и Кате пришлось сменить школу. Она училась в столице, а потом вернулась в наш город, когда замуж вышла. У нее турфирма своя. Случайно встретились как-то, и она мне предложила воспользоваться услугами своей конторы. Я согласилась. Она трижды нас возила уже, и всегда удачно.
— Кроме этого раза?
— Именно! Вот, она мне и позвонила после того, как я домой вернулась.
— Зачем?
— Чтобы сказать, что Паша один не остался. И в номере с ним жила, после моего отъезда, другая девушка…
— Вот, подлец! Но шустрый!
— Ага… Там, где не надо… — голос Нины дрогнул, и Ира тут же спохватилась.
— Так! Не реви! Скажи спасибо, что все так получилось!
— Ирка!
— Что?! А если бы ты их застукала у себя дома – легче было бы? Нет, но каков! Просто герой-любовник!
— Ира…
— Все, молчу! – Ирина фыркнула сердито. – Хотя, нет! Чего тут молчать?! Нинка! Пора что-то менять! Это – знак! Ты готова!
Нина в ответ промолчала. Она тихо плакала, сжимая в руках телефон и стараясь не всхлипывать, чтобы подруга ее не услышала. Нине было невыносимо больно и стыдно. Но и отбить вызов она не спешила. Ей казалось, что, хотя бы так, она не одна…
Мама ее не поняла и не поддержала.
— Ты сама виновата! Сколько можно было ломаться?
— Мама! Он не звал меня замуж! Ни разу! Как я могла дать согласие? Что ты хочешь от меня?!
— Хочу, чтобы ты поумнела! Или ты не женщина?! Зачем тебе его вопросы? Нужно было просто поставить Пашу перед фактом – мы идем в загс! Точка! И куда бы он делся?!
— Мама, как у тебя все просто…
— А ничего сложного в этой жизни и нет! Ты сама себе проблемы придумываешь!
Нина так и не смогла объяснить матери, что не только нежелание Павла переводить отношения в другую плоскость стало решающим фактором в их отношениях. Она даже Ирине не сказала о том, что именно сыграло главную роль в ее побеге.
А это была всего-навсего одна фраза, которую Павел бросил вскользь, и, похоже, даже не задумываясь, когда выгружал чемоданы из багажника такси перед отелем.
— Хорошо, что у нас нет детей!
Не то, чтобы Нина так уж стремилась стать матерью. Она отлично понимала, что с ее взглядами на жизнь, появление ребенка станет, если не проблемой, то большим вопросом, как совмещать карьеру и заботу-воспитание-образование. Доверить ребенка няне Нина бы не смогла. Не в ее характере было перекладывать свою ответственность на других.
Но такое четко сформулированное, бескомпромиссное заявление от Павла, ударило так больно, наотмашь, что все сомнения, которые копились годами, вдруг возопили громко и уверенно, заставив Нину сделать то, что удивило даже ее саму.
— Все к лучшему!
Это заявление Ирины Нина твердила как мантру, разбираясь с вопросами разъезда, дележки купленного в «не браке» имущества, и прочими неинтересными вещами. С Павлом за все это время она встретилась лишь однажды, чтобы передать документы на машину, которые он забыл, когда забирал из квартиры Нины свои вещи.
Они встретились в любимом ресторане во время обеденного перерыва. Нина ничего не стала заказывать, так как кусок не лез в горло, а Павел в удовольствии побаловать себя любимой пастой, не стал. Он что-то рассказывал, пока его заказ готовили, но Нина его почти не слушала. Она разглядывала этого холеного, прекрасно одетого молодого человека, и пыталась понять, чувствует ли к нему еще хоть что-то, кроме глухого, мутного какого-то, раздражения.
— А хорошо, что мы с тобой культурные люди! – Павел кивнул, пряча папку с документами в кейс. – Другая орала бы да скандалила. А ты спокойна. За это я тебя и ценил все эти годы. Не понимаю только, зачем было все портить? Ведь нам было так хорошо вместе! Ты обиделась, когда я сказал, что дети – это лишнее в наших отношениях? Ну так, это же правда, Нина! Какая из тебя мать?! Дети – это ответственность!
И тут Нина не выдержала. Все скопившееся за эти годы раздражение, всю свою невысказанную боль, она вдруг выдала разом, даже не задумываясь о последствиях.
Тарелка с пастой была большой, увесистой, с широкими краями, на которые так удобно и уверенно легли Нинины пальцы. А голова Павла оказалась почему-то такой маленькой, что надетая на нее тарелка выглядела точь-в-точь, как милое канотье.
Официанты дружно ахнули, потом прыснули, и забегали, пытаясь устранить последствия Нининого всплеска эмоций.
А Павел, сняв с носа застрявшую на нем креветку, философски заметил:
— Погорячился я, назвав тебя культурной женщиной…
Но Нина его уже не услышала. Бросив на стол купюру в оплату за так и не выпитый кофе, она кинулась к выходу, чтобы уже на улице сначала расхохотаться в голос, а потом расплакаться, прощаясь с тем, кто так и не смог понять ее и сделать счастливой.
Больше они не встречались. Через общих друзей Нина знала, что Павел женился, стал отцом, и почти сразу развелся, заявив, что не готов брать на себя подобные обязательства. Через несколько лет у него было уже двое детей, которые отца своего видели только по праздникам, да и то не всегда, но получали весьма приличные алименты, которые Павел считал достаточной мерой ответственности для родителя.
Нина не искала этих новостей. Все кому не лень спешили сообщить ей о них ровно до тех пор, пока Ирина не спросила у Нины:
— А тебе это так интересно? Почему ты вообще позволяешь заговаривать с тобой на эти темы?
Как ни странно, вопрос этот прояснил для Нины многое. Она пересмотрела свое отношение к общению, отсеяла тех, кто слишком уж часто пытался хоть как-то уязвить ее напоминанием о прошлых отношениях, и вздохнула немного спокойнее.
Исключением стала лишь Ирина. Ей Нина позволяла говорить, но слушать почти перестала, чтобы не потерять ту, с которой было связано столь многое.
Шли годы, и Нина стала все чаще задумываться о том, что Ирина, может быть, и права.
Нина всегда представляла свою жизнь, как поезд, который движется куда-то, уверенно, размеренно, и в соответствии с четким расписанием. А ей остается лишь вовремя успевать запрыгнуть в нужный вагон после очередной остановки по требованию. Но с некоторых пор, ей стало казаться, что поезд этот становится все короче и короче. Вагоны постепенно отцепляли по пути следования. И чем дальше шел состав, тем чаще Нина с удивлением обнаруживала вдруг, что какого-то из них не достает.
Ушла из жизни мама, тяжело и долго сопротивляясь болезни, на борьбу с которой Нина потратила почти все свои сбережения. Это, увы, не помогло… И Нине оставалось только держать мать за руку, и снова и снова обещать ей, то, что она так хотела услышать…
— Да, мамочка! Да! Я обязательно подумаю о себе! Конечно! И одна не останусь! Не волнуйся!
Обещание свое Нина не выполнила.
Она до дрожи боялась новых отношений, в каждом мужчине видя те или иные черты Павла. Недостатка в поклонниках у нее никогда не было. Красивая, ухоженная, состоявшаяся женщина… Разве она могла быть неинтересна? Нет! Но видеть ее в качестве жены и матери никто особо не стремился.
— Ты сама виновата, Нинка! Слишком уж хороша! – разглядывала белый костюм подруги Ирина, вернувшаяся, наконец, в родной город. – Снежная королева, да и только! А мужикам разве это нужно?
— Понятия не имею!
— В этом-то вся и проблема, Ниночка! Пора бы уже и озадачиться, наверное, этим вопросом. Не считаешь?
— Ты в этом понимаешь куда больше меня! Вот и подскажи!
— Тепло им нужно! И женщина, от которой не хочется сбежать на край света сразу после знакомства!
— А ты думаешь, что я такая?
— Да уверена в этом! Ты вспомни, как я тебя пыталась познакомить с сослуживцем моего мужа! Отличный мужик! Красивый, умный, воспитанный! Театр любит, так же, как и ты! И что получилось?! Ты чуть не укусила его! Наговорила глупостей, и сбежала почти сразу, не дав ему даже рта раскрыть! Нина, так нельзя!
— Ир, можно я тебя попрошу?
— О чем, горе мое?!
— Перестань вмешиваться в мою личную жизнь! Я очень ценю твои попытки меня «пристроить», но не надо, а… Я сама разберусь.
— Ой, да делай ты, что хочешь! Но в твоем поезде, моя дорогая, скоро вагончиков уже не останется! Помнишь, ты говорила, что он становится все меньше и меньше? Ну вот! Скоро там останется один-единственный последний вагон и как знать, успеешь ли ты вообще в него запрыгнуть! Старость, моя дорогая, дело такое! То лапы ломит, то хвост отваливается!
— Ирка!
— Что?!
— Не всем же это дано! Замуж выйти, детей рожать…
— Не всем. Тут я с тобой согласна. Но у тех, кому это не надо, тоски во взоре не бывает. А у тебя ее столько, что я готова прямо сейчас сесть рядышком и скулить в голос! Так мне тебя жаль… И не смей мне ничего говорить! Я тебе не чужой человек! И имею полное право тебя жалеть тогда, когда мне этого захочется! Ты же меня жалеешь…
Все эти разговоры били по самолюбию Нины, но оставляли глубокий след в ее душе. Ведь, иметь рядом человека, который готов тебе заменить родных – дорогого стоит. Она давно уже не воспринимала Ирину, как подругу. Та стала для Нины сестрой…
И, возможно, поэтому, Ирина, которая чувствовала то же самое, в какой-то момент решила не полагаться больше на судьбу, желания Нины и прочие подробности. Она просто взяла и сделала то, что изменило, наконец, течение времени и окрасило последний вагон Ниночкиного поезда в веселенький голубой цвет.
В очередную командировку Нина собиралась тщательно. Она любила ездить на дальние расстояния, а в этот раз поездка обещала быть по-настоящему долгой. Более пяти суток в поезде, несколько деловых встреч в разных городах, и масса интересного, что нужно было увидеть в тех местах, куда собиралась она на этот раз. Нина обожала ходить по музеям в тех местах, куда заносила ее судьба. Любила бродить по улицам, пытаясь отгадать, как жили люди в том или ином городе до нее, и как будут жить после.
Она позвонила Екатерине, попросив ее уладить вопросы с билетами, гостиницами и временными промежутками так, чтобы успеть не только поработать, но и посмотреть достопримечательности. Бессменный секретарь Нины, Лерочка, ушла в декрет, а замену ей пока не нашли. И Нина рассудила, что, чем заниматься самодеятельностью, проще попросить об услуге человека, который точно знает, как устроить все наилучшим образом.
Катя ей, конечно, не отказала.
Как не отказала и Ирине чуть позже…
Чемодан у Нины был легким, а сумка небольшой, так как в такие командировки она ездила уже не раз и точно знала, что нужно с собой брать, а что не стоит. А потому, войдя в пустое еще купе, Нина нагнулась, чтобы приподнять полку и убрать туда багаж, но тут же подпрыгнула от удивления, услышав за спиной смутно знакомый голос.
— Позволите вам помочь?
Мужчина, который стоял в дверях, был смутно знаком, но где и когда Нина его видела, сразу вспомнить она не смогла.
— Нина Алексеевна, а вы не помните меня? – попутчик отстранил Нину, убрал ее вещи, и улыбнулся так тепло, что она невольно оттаяла и улыбнулась в ответ.
— Нет…
— Мы с вами виделись у Ирины на именинах.
— Да? Не припоминаю…
— Вот и прекрасно! Будет повод познакомиться еще раз. Теперь уже по-настоящему. Андрей! – мужчина протянул руку и серьезно, крепко, но аккуратно, сжал ладонь Нины, задержав ее в своей немного дольше положенного.
— Нина…
Поезд тронулся, и Нина вздрогнула, уже понимая, что состав ее жизни тоже пришел в движение и останавливаться в этот раз, похоже, не собирается.
Эта поездка стала для нее откровением. Андрей, как выяснилось, давно искал способ пообщаться с нею еще хоть раз. И его намерения были просты и понятны. Он говорил об этом так прямо и открыто, что Нина не сразу поняла, как реагировать правильно на эти откровения.
— Хочу дом. Детей. Покоя. Я столько всего видел и столько знаю, что рад был бы растерять хотя бы часть из этих знаний. А вы, Нина, чего хотите?
— Дом. Детей. Беспокойства. Покоя в моей жизни было уже более, чем достаточно…
И будет дом. И будут дети.
И принимая на руки своего второго крестника, Ирина вздохнет:
— Господи, сколько времени потеряно зря! Нинка! У тебя такие красивые дети получаются, что я готова парочку своих сменять на твоих! Честное слово!
— Нет уж! – Нина прижмет к себе старшего сына, и подмигнет мужу. – Мое это!
А потом наклонится к подруге, и шепнет так тихо, что услышит ее только Ирина:
— Спасибо… Спасибо тебе за мой последний вагончик, Ирка!
— Да не за что! Обращайтесь еще! – усмехнется в ответ Ирина.