Из элитного загородного поселка с особняками, избалованными завистливыми взглядами проезжающих мимо, вывернул автомобиль.
Машин здесь было немного, но на прямом отрезке трассы недалеко от небольшого моста, автомобиль резко ударил по тормозам и остановился. Водитель, зло ругаясь, выскочил из авто, наклонился перед капотом и потащил на обочину большую белую собаку. Её задние лапы неуклюже скользили, передние то пытались побежать, то спотыкались.
– Папа! Папа! Ты что? Папа, мы её сбили? Мы сбили собаку?
С заднего сиденья высунулась девочка лет десяти, она хотела было выйти …
– Сиди на месте! – жёстко велел отец и она подчинилась.
Водитель оттащил собаку на обочину и вернулся. Он достал салфетки. Девочка смотрела за окно – где-то там за этим холмиком осталась несчастная собака.
– Это не я, Стеша! Она уже была ранена. А я успел затормозить. Прямо перед ней успел.
– Так давай возьмём её, пап. Может к врачу надо?
– У тебя концерт через полчаса. Мы и так опаздываем. Не ной! Полежит, раны залижет и побежит дальше.
Стефания знала: с папой не поспоришь. Как он сказал, так и будет. Она посмотрела на ненавистную скрипку. Ради того, чтоб помочь собаке, она готова была выкинуть её в окно.
Но она не могла. Она была той самой дочкой, которой гордился отец, тем самым обеспеченным всем ребёнком, который будучи правильно воспитанным, должен был отвечать родителям благодарностью. И она старалась.
Когда ехали обратно, Стеша опять вспомнила про собаку и попросила её поискать. Отец нервничал, злился на дочь, но остановился, вскользь пробежался по обочине и сказал, что никакой собаки там уже нет – он же говорил, что убежит, вот и убежала.
Отца девочки звали Андрей, он спешил. Дочь свою он очень любил, весь смысл жизни крутился вокруг неё. Если посмотреть на жизнь философски, то и бизнес его развивался для неё, и дом для неё, и все планы семьи – тоже.
Сам он вырос в простой семье, но повезло – бизнес пошёл, да и родители жены не хило первоначально подсобили. Теперь сам, теперь всё для того, чтобы у дочери не было той нужды, которую когда-то испытывал он.
Сегодня к нему приезжал старый друг с семьёй, надо было спешить на вокзал. Надо было продемонстрировать своё благополучие. Дел было невпроворот.
Вечером Стеша уже знакомила восьмилетнего гостя Лёшу с их домом, её увлечениями, играми, напичканными электроникой.
Но случай на трассе не выходил из головы, все мысли были там – на выезде из их элитного поселка, у моста.
И случилось то, что случилось. Первый раз Стеша нарушала запрет, первый раз скрыла что-то даже от мамы.
По ночному посёлку по направлению к трассе в красной куртке с детской игрушкой – фонарём-проектором, и пачкой сосисок в рюкзаке шла девочка.
Под мостом она быстро нашла собаку. Та, забравшись глубоко в кусты, лежала свернувшись калачом. Собака лизала ей руки, а Стеша переживала, что не догадалась взять чашку для воды. В камышах под мостом вода была, и собака лакала ледяную воду прямо из Стешиных ладошек.
Уходя, девочка стащила с себя шапку и шарф – сделала подстилку и обещала быть завтра.
Обещание выполнила – бегала к собаке каждую ночь. Только ночами она могла быть там – под мостом. Только тогда не нарушала она налаженный ежедневный ритм, заданный взрослыми. Учёба, музыкалка, спорт, репетиторы …
А сейчас в доме были ещё и гости. И ночное, пусть и тихое, но всё же хлопанье дверцей холодильника, сборы Стеши и щелчок замка входной двери пока никто не слышал.
Уже исчезли из дома прикроватный коврик и плед, йод и пара мисок, в холодильнике значительно убавлялся мясной ассортимент. Но …
В доме были гости, и мама решила, что кто-то не наедается. А вот старый комплект шапка-шарф на дочке она заметила сразу.
– Я не поняла, а почему ты не в сиреневой шапке, а в этой – старой?
– Мам, не ругайся, я в школе забыла, но завтра заберу.
А потом мама застала в ванной дочь за непривычным для неё занятием – стиркой шапки и шарфа в тазике.
– Они упали и по ним топтались там, в школе, – объяснила она.
– Но почему ты не дала их мне, как обычно для стирки?
Мама так и не поняла.
Стеша и сама уже мало что понимала.
Что заставляло девочку вести такую тайную двойную жизнь, бегать по ночам подкармливать собаку с перебитыми лапами, лежащую под мостом в тайне от всех? Конечно, любовь и жалость, конечно, чуткое сердце и желание заботиться о страждущим.
Надо сказать, что домашние животные у Стеши были. Ей не отказывали: в её комнате жил хомяк, и в доме была шотландская кошка. Но они были ухожены и накормлены, они не требовали большой заботы.
Остался в душе потенциал любви, которая просто не была задействована.
Больную грязную дворнягу с перебитыми лапами Стеша бросить не могла, а родители ни за что не согласились бы взять её в дом. В этом она была уверена. Папа даже искать её нормально не стал.
А если узнают, что ходит она одна на такую даль, на трассу по ночам – будет скандал. И самое главное – больше не пустят, не разрешат. А как же Гретта? Для неё собака уже была Греттой.
Так и вышло. Гости уехали, в доме стало спокойнее, и однажды ночью папа увидел на пороге дома одетую дочь. Она сказала, что хотела подышать воздухом во дворе, но в рюкзаке её нашлась колбаса, печенье и кости от курицы. А ещё фонарик.
Догадаться было нетрудно. Подняли маму, состоялась долгая воспитательная беседа с мамиными слезами и папиным криком. Стеша рассказала правду, а потом стояла, опустив голову, кивала, понимая, что родители правы – её ночное путешествие было опасным, но думала только об одном: Грета сегодня осталась голодной.
Утром Стеша проснулась с температурой под сорок и сильным кашлем. Вызвали врача, пришлось вести её в больницу, делать рентген. Диагностировали воспаление лёгких. В больнице родители оставлять дочь не стали, забрали на лечение домой.
А Стешке всё снилась Гретта, или казалась. В пылу болезни она уже не могла разобрать.
Андрей был испуган и зол. Как они могли не уследить!
Его дорогая девочка, маленькая дочка, несколько ночей подряд бродила одна рядом с опасной трассой. Могло случиться всё, что угодно, и он бы не помог. И всё дело в каком-то идиотском случае, о котором он успел забыть, дело в какой-то старой псине.
Он так и не понял, как оказалась она у него под колесами, и не был уверен – он ли её сбил или она уже тут была.
И сейчас дочь металась в болезни именно из-за этих ночных прогулок, из-за дрянной дворняги. Как она могла скрыть это от них? Почему скрыла? Дочь и себя винить не хотелось, и он винил собаку.
Как только он немного освободился от проблем, на всех парах помчался к мосту. Прибить эту гадину или увезти куда подальше надо было обязательно, чтоб никаких соблазнов у дочери.
Он забрался под мост. Искать не пришлось, он тут же увидел целую постройку. Из фанеры и досок, из картона и узнаваемых коробок от дочкиных игр под мостом был сооружён целый дом. Белая собака, неумело обмазанная йодом, лежала на коврике, который прежде был прикроватным ковриком в их доме, под её лапами был старый их плед, стояли знакомые миски. Тут был даже медвежонок – игрушка, которую когда-то он лично выбирал дочке в подарок.
***
Стеша поправлялась медленно. Весна уже прогрела землю, дул приятный ветерок и Стеше разрешили гулять. Но вскоре после прогулок, состояние её ухудшилось опять. Новый курс лечения.
Врачи разводили руками и предлагали лечь в больницу. Стешу положили, стало лучше. Но как только возобновились занятия, её состояние ухудшилось опять. Она даже потеряла сознание на уроке.
Родители меняли врачей, а те делали всё новые и новые назначения. Рекомендовали морской воздух, санаторное лечение и ещё массу всего нужного, без чего девочка не поправится. Предполагали даже нервное расстройство.
Ещё тогда, в начале болезни, Андрей наврал дочери, что белую собаку забрали добрые люди. Дочь смотрела на отца отстранённо. Похоже – не поверила.
Андрей купил щенка – йоркширского минитерьера. Стеша не выпускала его из рук. Но той радостной маленькой девочкой, какой всегда была, всё равно не стала. Она ушла в себя, как в кокон, и было ощущение, что постоянно носит в себе какую-то боль.
Андрей всегда чувствовал себя хорошим отцом. Каждый вечер он поднимался в спальню дочки и целовал её перед сном. Она обнимала его, мило шутила и сама целовала многократно. Это был такой повседневный ненавязчивый ритуал.
Теперь он целовал её, а она принимала поцелуй, как обязанность. Поцеловал и спасибо. Она отворачивалась и уходила в свой, только ей понятный, мир.
Андрей нервничал, стал срываться на работе. Из-за своей нервозности потерял хорошую сделку.
В гости приехала бабушка – мать Андрея. Она была в курсе этой истории ночных путешествий внучки. У бабушки и внучки были раньше очень доверительные отношения, но сейчас и бабушка почувствовала стену.
Стеша закрылась. Её мало что интересовало. Из исполнительного и послушного ребёнка она вдруг превратилась в абсолютно равнодушно-ленивого. Съехала в учёбе моментально. И дело было не только в пропусках.
***
– Но как это возможно, мам? Она полудохлая была.
Мать о чем-то беседовала с Андреем, убеждала. А он никак не мог решиться. Он крутил в голове предложение матери, и всё больше понимал, что, вероятно, мать права.
Тогда, под мостом, увидев старания дочери по благоустройству больной собаки, он не смог решить проблему так, как изначально предполагал: убрать, чтоб не мешала и дело с концом.
Он водрузил её в машину, постелив предварительно туда картон со стен самодельного домика дочки, и отвёз псину в собачий приёмник, приют, как его называли. Собака не вставала на лапы вообще. Но Андрею было всё равно, он избавился от неё и забыл. Вернее, хотел бы забыть. Но печальные глаза дочери напоминали ему эту историю без конца.
А мать сейчас настойчиво предлагала, просила съездить в приют и узнать – не жива ли собака? А если жива – забрать домой. Для Стеши забрать.
Эта псина, обмазанная йодом, жутко воняющая, с засохшей кровью и калом, от запаха которой он ещё долго отмывал тогда машину, никак не вязалась с его благополучным домом. Он не мог представить свою дочь рядом с ней.
Но мать убеждала и он сдался.
В последнее время его жизнь, то есть внешняя её показная сторона заполнила всё пространство. Это стало наиважнейшим. Вот и сейчас, хвастаясь перед старым другом своими материальными благами, он, кажется, переборщил. Друг это в нём, вероятно, увидел. Андрей догадывался. Не потерять бы друга! Надо было поговорить с ним.
Но сначала …
В приюте для бездомных животных его встретил приятный разговорчивый парнишка-волонтёр.
Они зашли в большой вольер, собаки почувствовали чужого, но работник прикрикнул и лай собак успокоился.
Белая собака, которую Андрей узнал сразу, лежала в углу общего вольера. Она была по-прежнему грязна. Весь зад псины был серым от пыли и того, чем бесчувственно ей приходилось испражняться.
Молодой волонтёр вводил клиента, который, по-видимому, готов взять одного из их подопечных, в курс дела. Потенциальных будущих хозяев здесь любили, и уже немного умели предполагать – кому какая собака понравится. Этот приехал на очень крутой машине, выглядит респектабельно. Вероятно нужна сторожевая собака во двор. Но показать можно было всех.
Клиент подошёл к очень больной собаке. Она никак не подходила для того, чтобы её выбрали.
Андрей сразу узнал собаку. Работник сказал, что у неё сломан позвоночник, но она живуча, достаточно умна и в меру резва.
– Её тут любят. Мы её Половинкой зовём. Умная и добрая. Жаль! Ей тут местный умелец каталку делал на задние ноги, но она сломалась. Неудобная была собаке. А настоящая дорого нам, мы вообще тут, не живём, а выживаем.
Волонтёр старался:
– А вы если собаку хотите взять, вон Берту посмотрите, такая породистая красотка и умница, или … Сейчас мы с Вами в отдельные вольеры сходим …
Но клиент присел рядом с Половинкой.
– Нее, не надо никуда ходить, я эту заберу.
– Что? Ну … Вы же меня поняли? Она с трудом передвигается и это не пройдёт, не вылечишь…
– Я понял, – сказал клиент.
Они оформили бумаги и погрузили собаку в машину.
Парнишка волонтёр больше не отговаривал, хоть и был крайне удивлён выбору. Но перед тем, как машина тронулась, всё же не выдержал и спросил:
– А может скажете: почему именно она?
– Потому что это я её на дороге и сбил, – ответил странный клиент.
Андрей уже завел мотор, но вдруг волонтёр окликнул его.
– Постойте! А когда это случилось?
– В конце февраля, – ответил Андрей.
Парень разогнулся, сделал шаг от машины, его глаза заметались. Чувствовалось, что он сомневается: продолжать ли разговор или – нет? Но всё же решился:
– Я может и зря это делаю, хочется, чтоб у Половинки появился хозяин, но … Да, у неё были травмы, ссадины, порезы. Может Вы её и зацепили, но … Поверьте, я хоть и будущий, но всё же уже ветврач. Позвоночник сломан у неё уже был давно, к тому же оперирован, с искусственными вставками уже. Видно её уже пытались поставить на лапы, но неудачно. Так что в том, что она не ходит, виноваты не Вы.
Волонтёр, молодой ветврач ждал реакции. Вот сейчас. Чувство вины отпустит человека и вернёт он собаку в вольер. Эх! Дурак! Зря сказал.
Но клиент мотнул головой, поблагодарил и тронулся с места. Собаку он не вернул.
Андрей ехал домой. Он не спеша, никому ничего не говоря выгрузил собаку и вошёл в дом. Крикнул дочь.
Она выглянула с лестницы.
– Стеш, там во дворе тебя кто-то ждёт. Иди – посмотри.
Дочь была избалована подарками отца, это её не удивило. Очень спокойно и достаточно равнодушно она спустилась, как показалось отцу, слишком долго переобувалась, и, наконец, вышла во двор.
Андрей повёл её к гаражу. Следом уже шли мать и бабушка. Они тоже могли разве что догадываться, но не знали планы Андрея.
И вдруг Стеша остановилась на секунду, а потом резко рванула. Она стремглав обогнула машину и как будто упала там.
Мать с бабушкой опешили, быстро подошли и увидели свою девочку, в обнимку с грязной большой дворнягой, сидящей на плитке двора. Жена было подалась оттащить её, но Андрей остановил.
Пусть! Важнее было увидеть счастье в глазах дочери. А они блестели слезинками неприкрываемой радости.
– Ма, ба, Гретта! Это Гретта! Мне папа её привёз! Гретта! Гретточка моя!
– Гретта? А я думал – Половинка, – Андрей улыбался, – Ладно обниматься-то! Задушишь подружку. Лучше покорми, и будем думать, как устроить её и сделать из Половинки нечто целое.
А вечером, когда жена его в очередной раз поправила:
– Не Половинка, а Гретта, привыкай давай!
– Я думаю всё же это – Половинка. Надеюсь, половина утерянной теплоты и счастья с ней вернётся в наш дом.
И вскоре уже мини терьер Вишенка никак не мог догнать Гретту, носящуюся по двору на своих двух передних лапах и специальной тележке вместо лап задних.
А Стефания улыбалась, глядя на них. Стефания обожала отца.
Андрей теперь точно понимал: не только дети учатся у взрослых, у детей можно тоже многому научиться. Им так много дано.
