Иван целый день мечтал растянуться во весь рост и наконец-то спокойно посмотреть телевизор. Торопливый звонок стал лишней нотой этого вечера. С трудом оторвавшись от дивана, он, шаркая тапками, двинулся в коридор. Ключ с той стороны резко провернулся в замке, дверь распахнулась. На пороге улыбалась счастливая Ольга.
— Между прочим, ты замечал, что время вокруг не просто течет? Оно проваливается бестолковыми скачкАми между нашими ссорами, — она вынырнула из пальто, стряхнула с волос убогие южные снежинки.
Иван пристроил одежду на плечики, тоскливо глянул вслед миниатюрной брюнетке.
— Не наши они. Ты сама с собой никак договориться не можешь, — щелкнул выключателем. Прихожая утонула в вечерних сумерках. Он почувствовал, как нежно коснулся ног легкий сквознячок.
Странно, но делать шаг в комнату не хотелось. Не то чтобы обиделся на долгое отсутствие или не хотел ее видеть — нет. Часть души пропадала вместе с ней и спустя год вернулась, это было приятно. Где-то глубоко внутри стало тепло… и пусто. Нечем делиться с любимым человеком. На выжженной земле цветы не распустились, даже когда появилось солнце.
— Ванюш! — как обычно, требовательно раздался голос из комнаты. — Ты заблудился в своих просторах?
— Интересно, — подумал Иван, — неужели за столько лет она так и не научилась чувствовать меня?
Прислонился щекой к прохладному косяку двери. Увидел ее в проеме окна. Казалось, давно забытое чувство близости и душевного покоя стало заливать каждую клеточку.
— Апч-хи! Будь здорова, дорогая Олечка! Ты когда последний раз распахивал это художественное сооружение?
— Сама же такие шторы заказала. Мастера потом спрашивали — не голубой ли я, когда узнали, что один живу. Не всякая баба таких кренделей нафантазирует, оказывается. А мне вот удалось.
Свежий воздух из распахнутой форточки волнами накатывал на функциональные предметы холостяцкой жизни: огромный и оттого одинокий телевизор, узкие длинные колонки по бокам, словно сторожи, компьютер с набором необходимой техники и мягкий по призванию, но твердый по сути кожаный уголок у дальней стены. Шторы находились в этой идиллии на положении слона в посудной лавке, но были неприкосновенны.
— И чем ты недоволен? — ее колючий взгляд царапал, задевая его по касательной.
— Я соскучился, — он пожал плечами. — И устал все время ждать.
— Прости, — благодарно отозвалась она. — Я тебе подарок привезла. Закрой глаза.
— Перестань.
— Не перестану. Закрой. Только сначала сядь.
— На пол?
— Не смешно. Сядь за компьютерный стол. Тут, как в камере, ничего лишнего. Ну, или как в музее. Все мертвое.
— Я устал, — он поднял глаза, надеясь, что она угомонится.
— Вижу. Тут все без меня устало. Сейчас все поправим, потерпи чуть-чуть. Закрыл? — донеслось уже из коридора.
— Угу, — промычал он.
Сидеть с закрытыми глазами было гораздо удобнее. Наслаждаться ее голосом и не следить за беспорядочным мельтешением. Звук поставленного на столик предмета рубил концы минутной передышке.
— Откры-ы-ы-вай! — скомандовала она. — Тебе поднять веки?
Иван разлепил глаза. На него с небольшой деревянной рамки таращился кот. Обычный квадратный кот из четырех же квадратов: оранжевого, желтого и двух коричневых. Обведенный глазурью по периметру, он был местами посыпан бисером. Дурацкая улыбка и наглые глаза-капельки из шоколада контрастно оттеняли красную бабочку на шее. Похоже, кот был несказанно доволен новому хозяину. Что за чертовщина, — пронеслось у него в голове, — это рисунок. Он не может быть довольным. Отвел взгляд. Снова вернулся к картинке. Нет, он не ошибся. Квадратный действительно радовался жизни. Оранжевые уши-треугольники насторожились в ожидании его реакции. — Дурь какая-то, — тряхнул головой, устало повернулся к женщине:
— Оль, когда ты, наконец, повзрослеешь?
— Ты не понимаешь! — воскликнула она, угрожающе подбоченившись. — Твой склеп нуждается в оживлении!
Комната съежилась в недобром предчувствии очередного геноцида.
— Да. Год назад эту функцию выполнили шторы, — согласился он, вспомнив прошлогодний бедлам. Она тогда срывала жалюзи вместе с креплениями и мечтала о новой жизни, с ним и волшебными ламбрекенами. Кажется, так их называла.
— Ты снова не понимаешь! — возмутилась Ольга. — Это — искусство! Это работа первого мультипликатора нашей Северной телекомпании Елены Федоровой. Ее работами украшено кафе в самом центре города. Очень красиво.
— С каких пор тебя начало интересовать искусство? И потом — откуда это восхищение кафе? Ты же не любишь еду, приготовленную чужими руками. В твоей жизни произошли перемены? — тревожно спросил он и покосился на кота. Тот игнорировал тревогу и счастливым видом призывал верить в лучшее.
Ольга расхохоталась.
— Ты меня видишь насквозь. Только ошибаешься с выводами, как обычно. Я хорошо продала мозги этому кафе. Не без помощи Федоровой. И в порыве благодарности бабуся предложила выбрать любую из своих картин. Помпезные, умные, такие весомые детали интерьера. Я ходила между ними и думала, которая дороже. Пока не споткнулась об это чудо. Его нельзя было не взять. Чувствуешь? — Иван перевел взгляд на котяру. Нахал растянулся в улыбке, расплескивая глазурь оранжевым хвостом.
— Он делится своим кошачьим счастьем. Проведи по нему пальцами. Тебе оно передается?
Как загипнотизированный, Иван положил пальцы на квадраты. Бисер кололся, глазурь отдавала мягкое, почти незаметное тепло.
— Я схожу с ума? — удивился он.
— Нет, — склонилась над ним Ольга. Обвила руками плечи, прижалась губами к колючей щеке. И затихла. Минуты через две прошептала: — Я очень-очень тебя люблю. Когда смотрю на кота, всегда думаю об этом. Каждый раз представляла, как вас буду знакомить. Это не шторы. Не обижай его.
Иван слушал ее, и никак не мог понять: то ли мир перевернулся, то ли, наоборот, все, в конце концов, встает с головы на ноги.
Снег за окном превращался в дождь, в домах зажигались огни. Кто-то собирал детей назавтра в школу, кто-то выяснял отношения, кто-то мечтал о счастье… А к кому-то оно пришло. Может, ненадолго, может, в виде маленькой картинки на письменном столе. Все-таки ради этого стоит жить. Так, вероятно, думал квадратный кот, с улыбкой глядя на двух взрослых людей, которые целый вечер собирали какую-то чушь и говорили друг другу много непонятных вещей.
Автор: Annet
