Юля и Вася дружили со школы. Уже в восьмом классе они решили, что никогда не расстанутся, и как только Вася вернется из армии, сразу поженятся. Их парочка была такая идеальная, что никто даже не дразнил «тили-тили-тесто», при одном только взгляде на них было ясно: они созданы друг для друга. Родители ребят быстро подружились, вели себя как будущие родственники.
И вот, отгремел выпускной, Юля поступила в торговый техникум, Вася поступать не стал, всё равно осенью в армию, пошёл работать грузчиком. Были мысли сыграть свадьбу до призыва, но это Васе было 18, Юльке-то ещё 17, а браки до 18 без повода не разрешались. Поводов не было, потому и решили, никуда эта свадьба не убежит, можно и через два года пожениться.
Вася ушёл в армию, Юля верно ждала аж целый год. А потом, банальная история, письма стали приходить всё реже, а за полгода до дембеля Вася получил письмо: прости, встретила другого, люблю, замуж выхожу. В общем, сколько таких историй было, не сосчитать. Вася, конечно, бушевал, грозился всех убить, себя, Юльку, её жениха, но, как говорил Соломон, всё проходит, пройдет и это.
Прошло пятнадцать лет, казалось, та детская любовь травой проросла. Но… Вася пришёл на родительское собрание к младшей дочери, и вдруг, нежданно-негаданно, встретил там Юлю. Оказалось, её младшая дочь ходит в тот же класс, что и Васина.
Кто к кому первый подошёл, что сказал – не знаю. Факт тот, что Вася подал на развод и ушёл к Юле, которая одна воспитывала трёх дочерей. Девочки к нему быстро привязались, с первых дней стали звать папой.
Мать его ругалась:
— Своих бросил, чужих подобрал. Юлька тебя раз предала, и второй раз предаст, — потом вздыхала, — Дурак ты, Вася!
Но глаза у Васи светились, они ходили с Юлей за ручку, и опять у всех видевших их возникала мысль: идеальная пара!
***
Мы тогда учились во втором классе.
В один из дней одноклассница Оля Соловьёва пришла в школу с опухшим от слёз лицом. Все стали наперебой допытывать, что случилось, но Оля только отворачивалась от нас, ничего не говорила и продолжала тихонечко плакать. Ситуация резко изменилась, когда в класс вошла Ленка Григорьева, до того момента лучшая подруга Оли. Тихоня Оля вдруг, ни слова не говоря, накинулась на подружку и стала самым натуральным образом выдирать Ленкины волосы.
Тут нужно сказать, что волосы у Ленки были очень тонкие и от того жидкие, плюс они немного курчавились, потому стояли пушистым облачком. То есть выдирались они на раз-два, и скоро по классу летали целые клочья Ленкиных волос. При этом Ленка, девочка довольно боевая, практически не сопротивлялась, только повторяла тонким голоском:
— Олечка, не надо, Олечка, я не виновата.
Но тихоня и плакса Оля продолжала мутузить подружку, и всё это не говоря ни слова. Наконец, ребята пришли в себя, оттащили Олю, которая напоследок успела ещё и расцарапать Ленкино лицо.
— Тебя что, дикая собака покусала? – Севка, как обычно, влез первым, — Ты теперь на всех будешь кидаться?
Оля смотрела на Севку непонимающим взглядом, и впрямь напоминала сейчас сумасшедшую.
— Эй, эй, — Севка отскочил от девочки на безопасное расстояние, — Мне мои волосы ещё пригодятся!
Так как Оля явно была не в себе, мы посмотрели на побитую Ленку:
— За что она тебя так?
Девочка вдруг заплакала:
— Я не виновата! Почему она меня бьёт, а не своего папочку? Это он к моей матери ушёл, а не я к нему в дочки напросилась!
Прозвенел звонок, в класс вошла учительница:
— Соловьёва! Григорьева! Что за вид? А ну-ка, марш умываться, обе!
Девочки послушно вышли, а Мишка Налётов задумчиво спросил на весь класс:
— Интересно, бои дальше продолжатся или Соловьёва Григорьеву сразу убьёт?
Несколько человек тут же, невзирая на крики учительницы, кинулись из класса вслед за девчонками. Я со всеми выскочить не успела, учительница успела схватить меня за фартук:
— А ну стоять! Села на место! – она мрачно посмотрела на притихших учеников, — Всем, кто вышел сейчас – двойка по поведению! И родителей в школу!
До конца урока в класс никто так и не вернулся. Мы, те, кто остался, изнывали от неведения, прислушивались, пытаясь понять, что происходит в коридоре. Я сердилась на Кольку, надо же, побежал разнимать, будто без него не разберутся! Вон Севка выскочил, пусть бы он и разруливал, а теперь Кольке еще и попадет.
На перемене я сердито спросила:
— Ну что, всех спас? Медаль дали?
— Ты чего такая злая? И почему за нами не побежала?
Я не успела ответить, как влез Севка:
— Она злая, потому что на неё Олькина слюна попала, Наташка теперь тоже бешенством болеет.
Так я и не узнала, что там случилось с Олей и Леной, потому что услышав слова Севки, тут же хотела устроить очередную драку.
— Во, видишь? Точно бешенством заразилась! – крикнул Севка, прячась за Колину спину.
Я кинула в недруга пеналом, потом учебником, и тут же была схвачена за руку учительницей:
— Наташа, ты что, с ума сошла? – она посмотрела на нас грозным взглядом, — Останетесь сегодня после уроков. Все!
После уроков у нас состоялся внеплановый классный час. Учительница долго читала нам лекцию о том, что взрослых нужно уважать, потом громко декламировала «Что такое хорошо и что такое плохо», хотя никто так и не понял связи между случившимся и данными стихами. Потом нас заставили подниматься по одному и просить прощения. Все послушно вставали и бубнили:
— Извините, я больше так не буду.
Очередь дошла до нашей парты с Колей. Я хотела встать, но тут он дёрнул меня за фартук. Второго покушения за день (первый раз меня схватила учительница) многострадальный фартук не выдержал. Раздался треск раздираемой ткани. В классе стояла тишина, и данный звук был сродни выстрелу.
— О, Колька… Беги, — ехидный голос Севки привёл меня в странное состояние, то самое, когда море по колено. Или когда мыши идут бить морду коту.
Я встала:
— Не буду просить ни у кого прощения! Что я плохого сделала? Ничего! А вы, вы… Вы мне фартук порвали! – я повернулась к Севке, — И я не бешеная, понял?
Тот опасливо покосился на меня:
— Я же пошутил. Просто пошутил, — и не удержавшись, под общий хохот добавил, — Только не кусай меня, пожалуйста.
— Что за балаган вы тут устроили? – крик учительницы ударил по ушам, — Завтра же! Родителей в школу!
…После уроков мы стояли в школьном дворе кружком, в центре которого выясняли отношения Оля и Лена.
— Олечка, хочешь, я из дома уйду? Только не сердись, — Ленка сняла шапку, — Хочешь, вырви все волосы до конца.
Такая жертва нас поразила до глубины души, а Оля протянула:
— Неее, не надо. Только ты это… Не называй его папой, ладно?
***
Вася с Юлей долго не прожил. Уже к концу года он умолял бывшую жену принять его обратно. И ради дочек, обожавших отца, несмотря ни на что, та простила. Через несколько месяцев они навсегда уехали из нашего городка.
P.S. Фартук Коля мне зашил собственноручно. Мама долго смеялась кривым швам, потом купила мне новый. Но… Тот, порванный, был гипюровый, а новый – обычный шерстяной. Так что из-за какого-то дурака Васи, решившего уйти от жены к первой любви, больше всех пострадала я. И потому у меня вопрос: почему из-за глупости взрослых всегда страдают дети?
