— Ох, Люба, я вот терплю-терплю, а однажды как взоpвусь! Слышишь, Люба? – шептал себе под нос Семен Валерьевич. – С огнем играешь, Любовь! Разве ж можно так с мужиком то!
— Чего ты там бормочешь? – Любовь Александровна глядела на мужа и морщилась. – Упырь ты недоделанный, Сема. Упырина и есть!
— Люба! – Семен Валерьевич гневно зыркнул на жену.
— Полюбкай мне еще! – замахнулась Любовь Александровна на мужа. – Не можешь вести себя, как человек, значит и не буду с тобой, как с человеком! А буду, как со свиньей.
Очередной семейный скандал разразился после того, как Семен Валерьевич во время принятия ванны налил воды на пол. Регламент очищения тела, который составила Любовь Александровна, предписывал Семену Валерьевичу застилать пол специальным полотенчиком, а также стараться держаться поближе к стене при политии себя из душа. И Семен Валерьевич обычно придерживался регламента, но вот в этот день что-то оплошал. И полотенчико специальное на пол не кинул, и от стены держался далеко. Так что пол был весь залит водой.
— Правильно мне мать говорила, — продолжала Любовь Александровна. – Не надо было за тебя замуж идти! Всю жизнь мне испортил! Ирод! Иди ужинать! Ирод!
Всю их совместную двадцатипятилетнюю жизнь Любовь Александровна даже в самом сильном гневе заботилась о том, чтобы Семен Валерьевич был сыт и чисто одет. Хозяйка она была очень хорошая. Да и женщина видная. Только вот ругала и даже оскорбляла мужа безмерно! И при их общих детях могла высказаться, и при родственниках. А однажды даже при сослуживцах Семена Валерьевича такого ему наговорила, что те сами смутились и решительно не знали, как себя вести в столь щекотливой ситуации.
— Спасибо, Любонька, очень вкусно было, — Семен Валерьевич доел котлетку с пюре и вытер усы. – Хорошая ты у меня хозяюшка.
— Да! Только вот живу не пойми с кем! – Любовь Александровна не собиралась прощать и забывать обиду. – Ты Сема безмозглый всю жизнь был и таким же и помрешь! А я мучаться должна!
Семен Валерьевич задрожал от гнева и обиды.
«А может действительно, — вдруг подумалось ему. – Может действительно взять и уйти! Дети уже взрослые, да и Наденька вроде не против…»
Наденька была коллегой Семена Валерьевича и его же любовницей. Роман их начался ровно с того случая, когда Любовь Александровна оскорбила Семена Валерьевича при коллегах.
— Мне так жаль, Семен Валерьевич, — Надя тогда тихонько подошла к Семену Валерьевичу. – Как же Вам сложно с ней! Какой же Вы терпеливый человек! Терпеливый и гуманный! Я бы хотела быть хоть чуточку похожей на Вас!
Семен Валерьевич недоверчиво посмотрел на Надю. Ему было совершенно непривычно слышать от женщины слова восхищения. И его мать, и старшая сестра, а теперь вот и жена постоянно критиковали его. Остальные женщины в его жизни его хоть и не критиковали, но и не восхищались так, как Надя.
— Спасибо, — прошептал он и покраснел. – Спасибо Вам, Надя. Мне так неловко за эту ситуацию! Наверное, все думают, что я старый дуралей, раз не могу жену в рамках приличий удержать! Так стыдно! Так стыдно!
— Ну что Вы, Семен Валерьевич! Вам не должно быть стыдно! Я Вас уверяю, все вокруг только лишний раз убедились в Вашей доброте и мудрости! Это Любовь Александровна, к сожалению, не очень интеллигентна… Ой, простите! Я лезу не в свое дело! Конечно, я не должна так говорить о Вашей жене.
— Нет! Нет! Не извиняйтесь! – Семен Валерьевич осторожно погладил Надю по руке. – Вам, должно быть, так странно видеть скандалисток… Ведь Вы такая…
В тот раз Семен Валерьевич так и не договорил комплимент Наде. Но все было и так ясно. Они признались друг другу в симпатии, и с этого и начался их тайный роман.
Наденька была полной противоположностью жене Семена Валерьевича, Любови Александровне. Она была не хозяйственной, не отличалась яркой и привлекательной внешностью. Но рядом с ней Семен Валерьевич отдыхал душой.
Ах, какие только хвалебные речи он от нее не слышал! И самый умный он, и самый сильный, и самый мудрый и рассудительный, и самый добрый и чуткий.
— Святой человек ты, Семушка, — шептала Надя Семену Валерьевичу при каждой их встрече. – Я восхищаюсь тобой!
Вода камень точит. Постепенно Семен Валерьевич проникся речами Надежды и поверил в себя. Не такой уж он никчёмный, не такой уж упырь. И может даже действительно хороший человек. Да чего уж там! Замечательный человек! Далеко не каждый мужчина настолько умен, благороден и добр!
И вот в тот самый день, когда Семен Валерьевич налил воды на пол ванной комнаты, а его жена Любовь Александровна назвала его упырем безмозглым, а также объявила, что жалеет, что вышла за него, он вдруг решился на бунт.
— Мучаешь, значит, со мной, Люба? Ну и ладно, — Семен Валерьевич набрал побольше воздуха в грудь и выпалил. – Тогда я ухожу от тебя, Любовь!
— Ага! Иди! Скатертью дорожка, — Любовь Александровна привычно отмахнулась от мужа, собрала со стола грязные тарелки и понесла их в раковину. – Кому ты нужен, Сема. Упырь такой и свинтус!
Семен Валерьевич решил, что медлить не стоит. Нужно уходить пока еще есть запал, а Любовь Александровна убирается на кухне.
Он метнулся в спальню, вытащил из дальнего угла шкафа старую спортивную сумку. Накидал туда трусишек, носков, пару рубашек и брюки.
«На первое время хватит, — подумал он. – А там уж разберемся. Вернусь за остальным, когда Люба на работу пойдет».
И не успела Любовь Александровна домыть посуду, как Семен Валерьевич уже хлопнул дверью и был таков!
***
— Семушка!
— Наденька!
Новая жизнь Семена Валерьевича началась волшебно. Надежда была безмерно счастлива его приходу и тут же, прямо с порога, наговорила ему хвалебных речей о его смелости и решительности.
— Может быть стоило поговорить с ней, Наденька? Может быть я не прав, что так резко и быстро ушел!
— Ты все сделал верно, Семушка! Я поражаюсь тому, какие правильные и даже гениальные решения ты принимаешь.
К слову сказать, Любовь Александровна позвонила лишь к ночи. Семен Валерьевич брать трубку не решился, и Надежда это полностью одобрила, назвав его гением дипломатии. Однако, Семена Валерьевича все же немного мучала совесть, и он написал жене короткое сообщение.
«Я ушел, чтобы не мешать тебе. На днях заберу вещи».
А вот то, что написала ему в ответ Любовь Александровна даже не стоит публиковать. Слишком уж много нецензурных слов и оскорблений.
Хотелось бы, конечно, закончить эту историю на счастливой ноте. На том, что Семен Валерьевич и Наденька были очень счастливы вместе, а вот Любовь Александровна, которая была так несдержанна на язык, сто раз пожалела о своем поведении. Дети Семена Валерьевича его простили и даже порадовались за отца. А сослуживцы и вовсе были счастливы, потому что после того неприятного случая, когда Семен Валерьевич при них подвергся нападению жены, очень переживали за него.
Но, к сожалению, все пошло совсем не так.
Счастлив Семен Валерьевич с Наденькой был буквально три дня. А потом оказалось, что им нечего есть.
Сам то Семен Валерьевич не привык заботиться о продуктах. Холодильником заведовала Любовь Александровна, а он только иногда ходил в магазин со списком.
Наденька же питалась очень скромно. Вареные яички, сырок, крекеры и много кофе. Готовить Надя не умела и учиться не рвалась. Поэтому к концу третьего дня Семен Валерьевич основательно оголодал.
— Закажем пиццу, Семушка? – ласково смотрела Надя на Семена Валерьевича, который растерянно смотрел вглубь холодильника.
— Котлетку бы… — несмело пробормотал Семен Валерьевич. – С пюрешечкой.
— Но, Семушка, где же я возьму тебе это все?
— Приготовишь? –взглянул на Надю Семен Валерьевич.
И Наденька к великому удивлению Семена Валерьевича покорно кивнула. Попроси он Любовь Александровну сделать что-то, чего она не хотела делать, ох, он получил бы!
Но оказалось, что уж лучше бы он согласился на то, чтобы заказать пиццу. Котлетки с пюрешечкой в Наденькином исполнении были совсем не те, что у Любовь Александровны. Так что Семен Валерьевич решил, что больше у подруги он просить кулинарных изысков не станет. Чай не помрет на крекерах с сыром и кофе.
А к концу первой недели их совместного проживания добавилась новая проблема: стирка и глажка вещей. Семен Валерьевич со стиральной машиной был плохо знаком, а с утюгом и подавно. Чего удивляться: из-под материнского крыла он попал прямиком под крыло жены, которая не давала ему подойти к бытовой технике, потому что он безмозглый и свинтус. И так получилось, что за всю свою жизнь Семен Валерьевич не стирал и не гладил ни разу.
— Не умеешь? – округлила глаза Наденька. – Ты не умеешь стирать?
— Да-да, это совершенно немыслимо, но, к сожалению, горькая правда.
— Это забавно, — задумчиво протянула Наденька. – Хорошо, я постираю, Семушка.
И Семен Валерьевич заметил, что Наденька не так уж рада стирать его вещи. Поэтому о том, чтобы она их погладила, даже заикаться не стал. Так и ходил в мятом. И голодный.
К чувству неустроенности в бытовом плане к концу второй недели совместной жизни с Наденькой поселилась в сердце Семена Валерьевича необъяснимая тоска. Он даже сам не мог понять, что ж его гнетет. Вроде все хорошо. По крайней мере не хуже же, чем было раньше, когда он подвергался давлению со стороны супруги своей. Или хуже?
Все стало ясно, когда Семену Валерьевичу прямо во сне явилась Любовь Александровна. Как будто они на кухне в своей квартире. Он сидит и кушает щи из кислой капусты, а на большом блюде перед ним еще и блинчики, фаршированные яйцом и лучком. А Любовь Александровна рядом. Стоит за гладильной доской и гладит его рубашку.
— Ну что, ирод, вкусно тебе? – спрашивает она грозно Семена Валерьевича, а у него вдруг так хорошо на душе становится от того, что она его словом плохим назвала.
— Вкусно, Любушка! Ой, как вкусно!
— Жалеешь, что ушел?
— Жалею! Жалею, Люба! Прости меня!
— Не прощу! Правильно мать моя говорила, не надо было за тебя замуж идти. Безмозглый ты, Семен, упырь.
— И ирод?
— И ирод!
Семен Валерьевич проснулся весь в слезах.
«Что ж я натворил! – подумалось ему. – Ведь не здесь мое счастье! А там, дома, с Любовью и детьми! Надо возвращаться скорей! Вдруг примет!»
И долго не раздумывая, как и в случае, когда сбежал он от Любовь Александровны, Семен Валерьевич быстренько скидал свои трусишки да носочки в сумку и прям в ночи выскользнул из квартиры.
Пока ехал в такси, написал сообщение Надежде. Мол, прости, возвращаюсь в семью. И на этом успокоился и даже поверил в то, что его жизнь наконец наладится.
Однако дома его ждал неприятный сюрприз. Любовь Александровна сменила замок на двери.
— Люба! – тихонько, чтобы не разбудить соседей, поскребся в дверь Семен Валерьевич. – Люба, я вернулся, прости меня.
Но Любовь Александровна не открыла. Может, спала, а может, просто не захотела открывать дверь предателю. Так до самого утра Семен Валерьевич просидел на ступеньках в подъезде.
В 6 утра пришло сообщение от Надежды: «Предатель! Как же я в тебе ошиблась! Не прощу!»
А в 7 утра из квартиры вышла Любовь Александровна и сообщила Семену Валерьевичу, что намерена развестись.
— Любушка, прости меня! Ошибочка вышла!
— Ошибочка вышла? – вскинула брови Любовь Александровна. – Вот и расплачивайся, Сема, за ошибочку!
— Любушка, но как же дети?
— А что дети? Ты о детях думал, когда уходил? Что ж сейчас то заговорил?
— Любонька, но я же люблю тебя!
Но Любовь Александровна только поморщилась и ушла обратно в квартиру. Правда через пару минут выглянула и протянула Семену Валерьевичу бутерброд с домашней ветчиной, которую сама собственноручно и приготовила. И от волшебного вкуса этой ветчины Семену Валерьевичу стало так горько, что он заплакал.
***
Соседи поговаривают, что до сих пор Семен Валерьевич иногда ночует в подъезде. Любовь Александровна его не простила и домой жить не впустила. Правда подкармливала иногда, чем и поддерживала в нем надежду на прощение.
Наденька же уволилась в срочном порядке под предлогом того, что ей нужно срочно уехать в другой город на неопределенное время, чтобы ухаживать за больной тетушкой. И пропала. На сообщения Семена Валерьевича не отвечала и дверь не открывала. Может, и правда уехала к больной тетке.
Сам Семен Валерьевич из-за проблем в личной жизни совсем забросил работу и его уволили по статье 81, пункт 6а (за прогулы). После этого его частенько видели возле метро, просящим милостыню. Грязного, оборванного и худого.
— Ух, упырина какой, — бормотали проходящие мимо женщины. – Упырина и свинтус!