Охотники за памятью

Затхлый запах прорывался прямо из-под массивной плиты. Уже только ввиду холма слышался сильный запах тления.

— Это же очень старое захоронение! — воскликнул Энек, раздражённо дёргая носом.

— Да, очень и очень старое, — подтвердила Анна, которая с тревогой оглядывала полустёртые рунические знаки на плите. Отвратительный запах пока не так сильно волновал её. И очень напрасно, подумал про себя Энек, наблюдающий за тем, как Анна водит руками по могильному камню.

— Странно тогда, что так воняет. Ведь всё же должно было разложиться? Разве нет? — Кавик с сомнением уставился на закрытый вход, который внимательно ощупывала Анна.

— Всё и разложилось давным-давно, — певуче ответила Анна, выдёргивая веточки и мелкую листву из рунических символов, чтобы суметь прочитать их. Текст был очень старый, на одном из древнейших наречий. В монастыре не было рукописей этой эпохи и вполне могло оказаться так, что вообще нигде больше не осталось записей на этом языке, если вспомнить сколько лет минуло с тех пор, как был насыпан этот курган.

 

 

Всё, с чем им приходилось работать было из гораздо младших эпох. Но с того времени язык северных завоевателей сильно изменился и почти половина из рун поменяла своё значение в период между тем, как была установлена эта плита и когда был основан монастырь в Западном Долу.

Анна понимала не очень многое из того, что было написано здесь, но даже и тех крупиц, что она смогла осознать хватило, чтобы прочесть, что это именно и есть утерянный курган Хатвальда.

— Это он, — еле слышно произнесла Анна с застывшей рукой.

— Ты уверена в этом? — Энек тут же скинул всю брезгливость с лица.

— Господь Единый! Конечно же это курган Хатвальда! — воскликнул Кавик, тотчас же, после слов Анны, сбрасывая с плеч внушительных размеров сумку, которая оповестила округу тяжёлым грохотом. — Сколько ещё древних захоронений ты знаешь в Западном Долу? Я, конечно, наслышан о здешних землях и о нравах, которые… здесь бытуют. Но всё же, как мне кажется, первый попавшийся могильник и есть тот самый. Тем более, что и по описанию он весьма подходит.

— А чем это тебе наши нравы не угодили? — Энек неспешно повернулся к Кавику, который начал копаться в сумке с инструментами. Энек был единственным из всех трёх, кто родился на этой земле, а потому чувствовал себя вправе проявлять некоторое недовольство открытой непочтительностью Кавика к местным обычаям. Хоть это недовольство и было слегка натянутым.

— Ну, я даже не знаю… Культ Смерти, например? — Кавик даже не поднял взгляда, чтобы ответить Энеку.

— Брось! — махнул рукой Энек. — Ты и сам прекрасно знаешь, что культ Смерти распространён только среди рыцарства. Даже местное духовенство смотрит косо на этот пережиток времени. Духовник князя и тот не разделяет симпатий к поклонению смерти.

— Однако воины всё равно ещё ходят в лес на Испытание? — Кавик прекратил рыться в сумке, быстрым движением вытер свой и без того чистый нос и уставился снизу на Энека прищуренным взглядом. — Ведь ходят же? Я слышал истории на рынке.

— Ходят.

— И что? Они там будто бы саму Смерть встречают?

— Сказывают, что встречают да, — нехотя ответил Энек. Его и самого иногда в дрожь бросало от рассказов молодых воинов, которые отправлялись в глубины лесной чащи с одним только ножом, чтобы доказать там свою стойкость перед лицом самой Смерти.

— А после клянутся ей в верности?

Энек не ответил.

— Вот и не надо тогда спрашивать у меня, что не так со здешними нравами. Со Смертью под венец! Это же надо было выдумать такой девиз! И ведь действительно всё княжество в чёрных знамёнах с Белой Девой. Я ещё пока не приехал сюда, думал, что это всё шутки, да побасенки, а оказалось, что всё так и есть. Рыцари Смерти, ну надо же!

— Тише! — вскинулась на них Анна, аккуратно поправляя знахарскую сумку на боку. — В могильник собрались лезть, а вы тут про Смерть всё талдычите! Ещё накличете её!

— Успокойся, Анна, здесь она уже побывала. Ей это место не интересно.

— Откуда всё же запах-то идёт? — спросил Энек, решивший замять предыдущий разговор.

— Думаю, что могильник залило водой и некоторые гробы оказались затоплены…

— Отлично, — проворчал Кавик. — Я так и знал, что они нам пригодятся, — он достал из сумки повязки на лицо, которые все трое тут же прикрепили у себя на шее.

Энек обернулся на берёзовую чащу, в глубинах которой древние нортрандеи спрятали курган одного из своих прославленных воинов. Между веток перепрыгивали мелкие пичужки, названия которым Энек не знал, но предположил, что это какие-то воробьи. Вдалеке ещё слышалось журчание небольшой речки, которую они миновали совсем недавно, набрав в ней воды. Кавик тогда увидел в реке рыбную чешую и предложил остаться здесь, передохнуть и порыбачить, но Анна отказалась наотрез от этой затеи. Они шли сюда уже три дня от монастыря Святого Огня, в который их сослал учитель Гирт после того, как посчитал, что они обучились всему что нужно. Анна восприняла это именно как ссылку, хотя Энеку и Кавику уже давно не терпелось убраться из-под юбки наставника в Илларионовой Обители и отправиться посмотреть белый свет. Их всех троих удивило только лишь, что их отправили в Святой Огонь вместе: обыкновенно учитель рассылал своих учеников по всем четырём сторонам света.

Настоятель Вацлав в монастыре тоже слегка удивился, когда к нему на порог пришли сразу три ученика от главы Ордена, впрочем, они мало взволновали его. Вацлав тут же посадил всех троих за книги и велел не беспокоить его без лишней надобности. Святой отец был слишком занят паломниками, прибывавшими в монастырь поглядеть на нерукотворное чудо, которое сияющим светом озаряло всю округу — поток белого пламени, бьющий прямо из земли.

Ещё первые энелы видели в этом божественный знак, а потому построили здесь капище, где и поклонялись своим ныне забытым божкам. Позже сюда пришли северяне-нортрандеи, которые увидели в этом пламени знак, что эта земля святая и поставили вокруг источника каменный круг и стали поклоняться на нём богу Адрару, являющимся Отцом Всего, и в которого в Нортранде, к слову, верили до сих пор. Уже много позже, когда в Энелию к князьям пришли первые проповедники огонь адраров превратился в Святой Огонь, а к каменному кругу добавились стены монастыря.

Когда им только рассказали историю этого монастыря в Обители, то тогда Кавик со своей привычной ухмылкой заметил, что Святой огонь поистине свят, раз умудряется гореть при всех богах, что к нему приходили. Учитель Гирт как узнал об этой шутке своего ученика, то тут же велел выпороть розгами Кавика, а двум остальным ученикам наказал как можно скорее избавить Кавика от боли, используя те знания о целебных травах, что они получили во время обучения.

— Вот урок вам всем троим, — сказал Гирт Иссимарский, оставляя охающего от боли Кавика на попечении Энека и Анны. Наверняка монастырский летописец даже записал этот случай в историю как очередной пример мудрости великого Гирта, впрочем, проверить это никто из учеников не удосужился. Они были слишком заняты приготовлением настоя из алеранской травы, который тут же смог облегчить страдания выпоротого Кавика. После этого случая шутник стал усерднее изучать травы и их свойства, что попадались ему на пути.

— Ты смогла разобрать, что здесь написано? — Кавик достал из ремесленной сумки короткий железный лом и начал пробовать им землю под основанием плиты.

— Не совсем. Но это точно курган Хатвальда, — ответила Анна, отступая на несколько шагов, чтобы Кавик никого не смог задеть ненароком.

— Да это мы уже и так поняли. Меня волнует, не наложено ли какое проклятие на этот могильник? — Кавик нашёл точку для опоры и стал пробовать плиту.

— Наверняка, что какое-то проклятие и наложено. Это же ведь курган, верно? — Анна пожала плечами.

— Ты что это, языческих проклятий испугался? — рассмеялся Энек. — Думаешь, что на нас порча нападёт? Лихорадка, мор или того хуже, половое бессилие? А может на наши головы сразу с неба упадут девы-воительницы в крылатых шлемах, стремящиеся покарать нас за святотатство?

— Прекрати, — поморщилась Анна. — Нет здесь никакого святотатства. Наоборот, оно было бы в том, что этот курган все забыли. Мы-то ведь здесь затем, чтобы найти останки Хатвальда и привести его склеп в порядок.

И это было правдой. Трое молодых учеников изнывали от безделья в Святом огне. Отцу Вацлаву было недосуг заниматься монахами-пришельцами и потому Анна, Энек и Кавик были по большей части предоставлены сами себе. Свободное время они проводили в монастырской библиотеке, которая оказалась весьма обширной из-за большой популярности Святого огня. Многие благородные владетели жертвовали в монастырь древние и ценные рукописи, где их самым тщательным образом сохраняли монахи. Гиртовы ученики, увидев отношение настоятеля Вацлава к своему обучению, сами отрядили себя на работу с книгами. Никто не стал возражать.

Анна надеялась отыскать среди здешних фолиантов хоть что-то, что оправдает их пребывание здесь, помимо каждодневного любования на чудо — огромный фонтан огня из камня. Энеку и Кавику же было всё равно, по большому счёту, чем заниматься. Библиотека их вполне устраивала по той причине, что освобождала от «грязной» работы в монастырском хлеву и на конюшне. Они ни на что не рассчитывали и предполагали, что пробудут в Святом огне не более, чем год, а именно такой срок отвёл им Гирт для пребывания в монастыре. После же они надеялись отправиться в странствие по остальным землям Энелии и не только.

 

Пока Анна самым внимательным образом изучала старые манускрипты один за другим, пытаясь отыскать хоть что-то любопытное, Энек с Кавиком лениво перелистывали страницы, больше тратя времени на шутки, чем на чтение исторических книг. В один из таких моментов, когда Энек неторопливо пробегал глазами наискосок древние сказания о походах Иглунда, ему и попалось сообщение о том, что в землях, наречённых позднее Дол Барва был захоронен один из первых дружинников прославленного нортрандея — Хатвальд.

Про самого Хатвальда в сказаниях почти ничего не было указано, но сам факт постройки кургана, а именно это слово было упомянуто в тексте, не оставлял сомнения в том, что Хатвальд был значимой фигурой в войске конунга. Однако нигде больше не было никаких упоминаний об этом воине и, более того, никто из молодых монахов ранее ни разу не слышал о Хатвальде. От него не произошёл ни один из современных домов, правящих в Энелии, а значит, что он не оставил потомства, но всё же после его смерти Иглунд остановил свой поход и повелел насыпать ему курган. И не где-нибудь, а в той самой местности, где они все трое находились.

Ученики Гирта не стали тратить много времени на сборы. Они даже не особо удосужились предупредить настоятеля Вацлава: лишь передали ему сообщение через конюха, когда уходили из монастыря. Конюх предлагал им взять лошадей, но они отказались, рассудив так, что значительную часть пути им придётся проделать сквозь густые чащи Западного Дола и лошадей всё равно придётся оставить в одной из деревень.

— Не поддаётся, — Кавик вынул железный лом из-под каменной плиты и с любопытством уставился на Анну. Девушка досадно вздохнула и раздражённо взмахнула рукой, разрешая Кавику действовать, на что тот шаловливо улыбнулся, но после его лицо сразу же приобрело выражение крайнего почтения и смирения. Когда обращаешься к Богу, нужно соблюдать определённые приличия.

— Всевышний, надели моё орудие силой исполнить мою волю, — Кавик произнёс это медленным, торжественным голосом, держа правую руку на ломе, а левую, воздев к небу. По золотому кольцу, которое было надето на левый безымянный палец пробежала рябь и Кавик тут же опустил левую ладонь на лом. От железа сразу же начало исходить весьма громкое гудение, отчего Энек тут же поднял руки перед собой, готовясь поднять щит на всякий случай. Анна же осталась недвижимой, но внимательно смотрела за тем, как работает Кавик.

Плита с бешенным скрежетом поднялась под воздействием магии и Кавик, помедлив мгновение, откинул её в сторону. Камень выдержал падение и не разбился на сотни маленьких частей, как того боялась Анна. Однако запах гнилости, который вырвался из открытого склепа сразу же слегка остудил пыл учеников чародея, вызванный тем, что им удалось открыть курган.

— Ну и… ужас, — глубоко вздохнула Анна и тотчас пожалела об этом. Она закатала рукава робы, обнажив тонкий, витой браслет на правой руке. Чародейка направила ладонь в чёрный зев склепа, прошептала короткую молитву наподобие той, что использовал Кавик и тут же поднялся ветер, который ударил прямо в курган. От воя стихии у Анны заложило уши, но Энек, стоящий рядом услышал ужасный скрип деревьев; он обернулся назад и увидел, как лес позади вот-вот рухнет на них. Монах указал Анне назад, и она тоже заметила, что ещё немного и она станет виновницей их страшной гибели. Она опустила руку и ветер сразу же стих.

— Что же, теперь вонь не такая уж и сильная, — довольно покрутил головой Энек, первым входя в склеп. Он достал короткий факел из походного рюкзака Кавика и сразу же зажёг его, ткнув в него пальцем. Энек мог творить чудеса, не прибегая каждый раз к молитвам и заклинаниям и даже обходясь без магических предметов, но этот навык не распространялся на серьёзное колдовство. Таким образом Энек мог делать только самые простые вещи вроде розжига костра или мгновенного превращения плошки супа в ледяную сосульку. Энек любил заниматься подобным баловством в детстве, пока, наконец, о его шалостях не узнал приходской священник, который тут же сообщил главе своего Ордена о том, что он нашёл мальчика с Божьим Даром. Именно так Энек и оказался в Илларионовой Обители на попечении владыки Гирта.

Анна и Кавик поначалу жутко завидовали способности Энека, но позже, по прошествии нескольких лет и у них — при соблюдении определённых условий — стали получаться чудеса. И чудеса эти были намного более серьёзными, чем шалости Энека. В конце концов, он сам, увидев, что оказался отстающим, сам был вынужден стать усерднее в изучении магических основ, и это принесло свои плоды. Теперь, применяя заклинания призыва силы, чародей мог действительно повелевать стихией.

Энек осветил два ряда покатых стен с небольшими углами, подымающимися ввысь и сходящимися на уровне двух саженей.

— Ого! — только и воскликнул Кавик, входя третьим и последним вслед за Анной. Свет факела еле доставал до свода, но даже такого скудного освещения хватало, чтобы убедиться, что этот курган был не просто холмом с ямой внутри. Это оказался настоящий погребальный дворец!

— Сколько же они строили его? Ведь получается, что Хатвальд умер в походе? — спросил Энек, водя факелом по стенам, надеясь отыскать на них хоть какие-то намёки на историю этого места, но всё было тщетно: стены были ровными, как солнечный свет. Только лишь несколько трещин указывали на то, что это место появилось здесь не вчера.

— Точно, в походе, — подтвердила Анна.

— И откуда же у них время на то, чтобы строить… Всё это?

— Вероятно… Я думаю… Иглунд хотел выразить этим своё почтение.

— И судя по вот этому вот, — Кавик похлопал по холодной стене, — Хатвальд был очень почитаемым воином. Странно только, что память о нём не дошла до нас.

— Именно за этим мы и пришли сюда. Восстановить память о Хатвальде, — Анна натянула повязку на лицо и сразу пошла в темноту, откуда доносился уже слабый, но всё ещё чувствующийся запах. Энек с факелом поспешил за ней, торопливо натягивая кусок ткани на нос. Кавику ничего не оставалось, кроме как последовать их примеру.

— Почему же на стенах ничего не написано? В холмах Иглунда стены курганов украшены перечислением подвигов и битв павших воинов, хотя бы. А тут же — ничего, — Кавик с подозрением оглядывал пустые стены.

— Курганы Иглунда строили уже после всех походов. А этот возвели как раз в разгар одного из самых значимых противостояний, — ответила Анна.

— Это точно! Мои предки не сдались так просто, без боя! — ухмыльнулся Энек. — Нортрандеям пришлось долго бегать по лесам, пока они не смогли, наконец, покорить всю эту землю.

— Можешь рассказать об этом королю, — даже не оборачиваясь Энек почувствовал ехидную улыбку на лице у Кавика. — То-то он порадуется за твоих предков.

— Причём здесь король? — сразу стушевался Энек.

— Действительно! — хохотнул друг.

— Так, кажется, я поняла, откуда здесь такой запах, — Анна встала перед ступенями, вырубленными в камне, ведущими вниз. Энек поднял факел над её головой, что бы можно было разглядеть, что лежит внизу.

— Это что вода? — с подозрительной миной спросил Кавик.

— А тебе не откажешь в прозорливости! — воскликнул Энек, медленно опускаясь на одну ступень ниже.

— Подожди! — Анна положила руку на плечо факелоносцу. — Там кто-то есть. — Она указала пальцем на факел, а затем на воду внизу. Энек понимающе кивнул, а после поддел дрожащее пламя мизинцем: огонь заплясал на его ногте. Энек сбросил маленький язык пламени вниз, а Анна на лету разожгла его чуть ярче и сделал так, что он не погас сразу, упав в воду.

— Мерзость какая… Как думаете, давно они здесь лежат? — Кавик перехватил железный лом в руке чуть удобнее. По нему ещё изредка бегали бледные сполохи колдовства.

— Они почти разложились, хотя они лежат в воде… Не знаю, трудно сказать. — Анна спустилась вниз, чтобы разглядеть получше те останки, что осветила искра с факела. Это были явно люди, судя по остаткам ткани на них. И почти наверняка это были мужчины, так как Анна разглядела остатки бород на их почти разложившихся лицах.

Их было двое; они лежали на самых нижних ступенях в коридоре, утопленном в воде по щиколотку. Слабое течение, бившее откуда-то из трещины в стене, слегка колыхало останки, однако, с места они не двигались.

— Куда здесь уходит вода? — спросил Энек.

— Видимо, куда-то под землю, — пожала плечами Анна, спускаясь ещё ниже к усопшим. — Если бы было не так, здесь бы всё затопило.

— Не знаю как вас, а меня больше интересует, как это здесь оказались два трупа. Что-то они совсем не похожи на Хатвальда.

— Это грабители, — Анна опустилась на последнюю сухую ступень, — пришли разграбить курган. Понадеялись, что он битком набит сокровищами и просчитались…

— В чём это они просчитались? — подозрительно вскинулся Кавик.

— Наткнулись на то, чего понять просто не смогли, — Анна повернула сияющее лицо обратно к выходу, — спускайтесь! — А после повернулась обратно к расхитителям, произнесла заклинание, и гнилая плоть вместе с костями тотчас покрылись ледяным наростом, а вода застыла полностью. Звуки течения сразу же пропали.

— Думаете, это их Хатвальд убил? — Энек аккуратно спустился на ледяной щит.

— Я почти уверена в этом. Но вот только… Как они попали сюда? — чародейка словно ищейка пошла вперёд, высматривая подо льдом тёмные пятна, которые могли навести на то, как бедолаги проникли внутрь кургана.

— Ты не туда смотришь, — вздохнул Энек и поднял факел прямо к своду, который здесь, внизу был не таким высоким, как в первом проходе. Наверху зияла огромная дыра в стене, откуда бил слабый поток воды до тех пор, пока Анна не заморозила его.

— Они появились оттуда, видимо, увидев, что вода уходит под землю. Со временем стена обвалилась и поток стал спускаться вниз.

— Пролом не такой уж и маленький, а воды накапало чуть! — воскликнул Энек. — Почему весь курган не затопило?

— Думаю, изначально пролом был меньше, может и вовсе одна трещина, но они расширили её, предварительно отведя поток, — ответил Кавик.

— Ладно, хватит с этим проломом! — хлопнула в ладоши Анна, отчего в их узком тоннеле появилось эхо. — Надо идти дальше.

— Эй, постой, ты не хочешь узнать, как именно они погибли? Я бы на твоём месте заинтересовался… Всё же они умерли почти сразу, как проникли сюда!

— С чего ты решил, что они умерли сразу же, как только попали сюда? — Анна обернулась на Кавика. — Может, как раз наоборот, их убили, когда они уже пытались уйти. Возможно, что даже с награбленным, — чародейка указала пальцем на редкие монеты, слабо блестевшие под ледяной толщей; её товарищи послушно уставились на добычу воров.

— И как же их убили?

— Их зарубили, очевидно, — пожала плечами Анна и пошла в темноту. Энек и Кавик поспешили за ней, обеспокоенные столь быстрым продвижением внутрь гробницы.

— Может, стоит подумать над планом действий? — Кавик старался не поскользнуться на льду, но получалось не очень хорошо, а потому он смотрел исключительно под ноги, — если на нас нападёт призрак, да ещё и к тому же, который может нас легко зарубить, а судя по тем… Он это сможет сделать.

— Не сможет, — отрезала Анна, даже не оборачиваясь. Впереди них начали вырастать очертания обширной комнаты, которую Энек тут же постарался осветить как можно ярче, прибавив огня. Он поискал глазами факелы на стенах или что-то похожее на источник огня, как вдруг вдоль круглых стен зажегся огонь в угольных чашах, стоявших на полу. Только сейчас Энек обратил внимание, что пол здесь был абсолютно сухой и ледяная корка обрывалась идеально ровным отрезом в нескольких шагах от них.

У дальней стены склепа возвышался постамент с внушительным каменным гробом. На его верхней крышке нортрандейскими рунами были выписаны имя похороненного, но прочитать его сейчас не было никакой возможности. Перед гробом мерцала фигура, еле видимая в жарком сиянии угля. Призрак был почти прозрачен, но свет, проходя сквозь него, преломлялся и менял направление своего движение. В руках у него было оружие и судя по неестественному свету, это был просто гигантских размеров клинок, которым дух намеревался воспользоваться.

Призрак начал быстро сближаться с чародеями; Энек и Кавик начали лихорадочно поднимать щиты, уповая на то, что Хатвальд окажется не таким быстрым. Однако он оказался очень быстрым. Его меч ударил по всем троим намного раньше, чем заклинания были произнесены, но всё же смерть не настигла искателей приключений: Анна создала защитный барьер сразу же, как только они вышли к гробнице. Энек мысленно поблагодарил Господа, мгновенно теряя всякое желание сражаться с духом воина-нортрандея.

Кавик приготовился атаковать в ответ, поднимая железный лом на уровне плеч. Две тлеющих точки, служащие Хатвальду глазами, внимательно уставились на оружие чародея и тот медленно опустил свой клинок возмездия, пробормотав на северном языке слова извинения.

— Вам известен язык Нортранда? — от голоса духа все испытали почти те же самые чувства, что и когда он ударил их своим саженевым мечом. — Те двое, воры, они его не знали, — продолжил Хатвальд. — Вы тоже воры? Тоже решили, что здесь есть сокровища?

— Мы не воры! — ответила за всех Анна. — Мы монахи!

— Монахи? Вы не очень-то похожи на волхвов. Особенно ты, — и дух ткнул пальцем размером с дубину в девушку, едва не пробив её щит. — Это какому же богу угодны такие служители, расскажите, пожалуйста…

— Наша служба угодна Единому Богу, — Энек вдруг вспомнил, что у него всё ещё есть язык.

— Единому? Это интересно… Так что же теперь у вас один бог?

— Да, у нас один Бог.

— И, судя по всему, — он щёлкнул пальцем по щиту, отозвавшемуся глухим звуком, — Он вас хранит.

— Вся наша сила — это Его Дар, — тут уже и Кавик очнулся от приступа стыда, поразившего его чуть ранее, когда он хотел атаковать сподвижника Иглунда железной палкой.

— Это интересно… — повторил дух. — До нас доходили слухи о вере в Единого Бога далеко на западе, но мы и подумать не могли, что его волхвы дойдут до энелов. Я, правда, здесь уже слишком много лет, мир изменился.

— В этих землях чтут Бога уже много сотен лет, — Кавик пытался рассмотреть на призрачном лице намерения духа, но сделать это было не так-то просто: свет пламени, ярко освещающего стены гробницы, почти не доходил до центра, где и стоял Хатвальд.

— Много сотен лет, — повторил про себя дух. — И в этой земле тоже верят в вашего Бога? — Хатвальд обратил своё мерцающее лицо к Анне, которая продолжала смотреть на призрака с вызовом.

— Конечно, и в этой — тоже!

— Это странно… Но я не чувствую здесь присутствия вашего Единого Бога, — на нортрандейском это прозвучало угрожающе, но Хатвальд сказал это слишком вкрадчивым тоном, чтобы не вызвать двусказанности.

— Если бы Его не было здесь, у нас бы не было никаких сил, — Энек взмахнул рукой, с которой на каменный пол слетели искры. Хатвальд внимательно посмотрел на Энека, и тот смутился, что начал хвалиться перед древним воином.

— А что ты чувствуешь здесь? — внезапно Анна выступили вперёд. — Ты сказал, что не чувствуешь присутствия Бога, но тогда чьё же присутствие ты здесь ощущаешь?

— Смерти, — коротко ответил дух.

— Смерти? — недоумённо переспросил Кавик. — В смысле, какой смерти? То есть, мне кажется, что здесь это более, чем…

— Я чую могучую силу, — призрак отвернулся от чародеев и стал неслышно вышагивать по своей гробнице, — которая подкрепляется энергией мёртвых. Именно здесь, в этом лесу эта сила чувствуется наиболее остро. Именно из-за неё я и не могу попасть в загробный мир.

— Белая дева! — охнул Кавик.

— Почему ты решил, что эта сила мешает тебе попасть в загробный мир? — Анна сделала небольшой шаг вперёд. — Она приходила сюда?

— Сама она нет. Но я здесь не единственный призрак. Изредка они приходят сюда, правда, почти все они не знают моего языка. Но как я понял, их тоже здесь удерживают против воли, как и меня.

— А ты можешь покинуть этот курган?

— Нет, я не могу уйти далеко от своего тела, — Хатвальд кивнул в сторону каменного гроба, перед которым он вышагивал. — Это из-за заклятий, которые наложили волхвы, когда меня хоронили. Это делается всякий раз при погребении. Чтобы неупокоенный дух не бродил по земле, а отправился, куда ему и положено. Но в этот раз, как видите, это не сработало.

 

— Языческие волхвы наложили заклятия? — неуверенно начал Энек, — и они работают? Но ведь вся магия от…

— Тише! — Анне пришлось перебить своего друга.

— Тебе удалось убить тех двух людей…

— Воров! Воров, а не людей.

— Хорошо, воров! И ты напал на нас, верно? Значит, что свои силы у тебя всё же имеются, правильно?

— Куда ты клонишь, девочка?

— Почему ты не дашь бой этой силе, что держит тебя здесь?

— Я бы дал! — этот вопрос неожиданно развеселил призрака. — Я бы дал ей бой, если б мог! Этой вашей Белой Деве! Которой поклоняются здешние воины. О, мне известно и об этом! Как пополняется её воинство.

— Это очень старые верования. В Дол Барва народ всегда знал, что в лесу живёт нечто… Или некто, кто может помочь, — смущённо проговорил Энек.

— Помочь? — в голосе Хатвальда послышалось сомнение. — Я не сомневаюсь, что эта сила может помочь, если ей поклоняться. Приносить дары и жертвы или отправлять воинов на испытание. Но только я не желаю присягать злой силе, повелевающей мертвецами! — с потолка вдруг осыпалась пыль. — Этому не бывать никогда! Я верую в Адрара и клянусь Мировым огнём я найду способ попасть в его царство, вход в которое я заслужил по праву!

— Ты хочешь попасть в царство вечной славы? — тихо спросила Анна, дождавшись паузы в громовой речи Хатвальда. Тот замолчал и взглянул на неё с ненавистью.

— Всякий воин мечтает попасть в царство предков.

— Но для этого надо умереть с доблестью.

— И я умер, девочка. Я умер, как подобает.

— Как ты умер? Расскажи нам, для этого мы пришли сюда. Узнать, как ты умер. Расскажи нам, и я освобожу тебя от плена в этом кургане. Я отправлю тебя прямо к Адрару!

— Не стоит так шутить, девочка. Конечно, ты многое умеешь, но кто ты такая, чтобы решать за бога, кого он хочет видеть в своём царстве, а кого не хочет?

— Для того, чтобы попасть в царство вечной славы надо умереть с доблестью, — повторила Анна. — Если ты расскажешь нам, как ты умер, то я сражусь с тобой. Сражусь и одержу верх над тобой, и после… После ты отправишься прямо туда, куда хочешь.

— Анна, подожди, подумай! — зачастил Кавик, но тут же замолчал, увидев злой взгляд колдуньи.

— Что же, — слегка поразмыслив начал Хатвальд, — почему бы и нет? От доброй истории ещё никому не стало худа, ведь так? Именно так. Почему бы и не рассказать. Да. Я согласен.

— Это была уже весна, когда мы решили двинуться дальше, вглубь земель энелов. Дружина конунга заняла к тому времени уже весь берег и там же осталась на зимовку; мы решили не плыть назад, в Нортранд, хотя никто не думал, что набег затянется. Энелы на берегу дали нам несколько сражений, но победы не снискали ни в одном, и мы все не сомневались в том, что и дальше, выше по рекам живут племена не больно-то умелые. Добыча наша не была велика и почти все захотели остаться на зимовку, а после продолжить набег.

Зимовка прошла спокойно: местные не донимали нас восстаниями. Только лишь несколько добрых стычек было за все эти месяцы, что мы просидели в энельских деревнях, в которых и делать-то толком нечего было. Наши воины заскучали без сражений и стали слушать местных старцев, которые рассказывали, что в горах, которые было видно ещё с моря, будто бы есть залежи каменьев драгоценных и разных металлов. Но конунг Иглунд, видя ту бедность, с которой жили энелы не очень-то им поверил, и всё же их слов он не забыл. Решил при случае дойти до гор и поискать там сокровищ, о которых ему столько всего наговорили. Больше он поверил в другие сказки, а именно что, если плыть дальше по рекам, то можно доплыть до земли чрезвычайно плодородной. Энелы сказывали, что их южные соседи засеивают лишь жалкие клочки земли, потому что тамошние урожаи потрясают всякое воображение и даже скотину там кормят полбой!

Мы в Нортранде живём только милостью Адрара, что зажёг Мировой огонь, который греет нашу землю. Без него на наших камнях питаться бы нам только мхом, да ягелем, но мы чтим богов, и они о нас заботятся. Впрочем, даже Мирового огня не хватало для хороших урожаев. Волхвы испокон веков говорили, что такова высшая воля и мы должны отправляться за моря в набеги, добывать славу для себя и для Адрара. Ему нужна была достойная добыча, а иначе он насылал на нас голод. Так рекли волхвы. Вот и сейчас Иглунд подумал, будто бы эти плодородные южные земли — это божья воля, и он должен идти в поход, чтобы почтить богов богатым привозом.

Решено было идти сразу же как только лёд сойдёт с рек, и мы так и сделали, отправились вверх по течению. Поначалу мы были довольны, так как находили подтверждения словам о доброй земле: нам всё чаще попадались большие отряды, которые уже были наслышаны о нашем походе и леса становились всё гуще и непролазнее. После мы попали в такие леса, где из-за каждой ветви нас ждали стрелы. Конунг повелел нам сойти с драккаров и отправиться пешком по чаще.

К тому времени мы уже прошли несколько оставленных деревень и поняли, что местные энелы ушли в леса, дабы не попасться под наши мечи и секиры. Некоторые из нас больше желали бы отправиться в горы с золотом, которые были так близко к берегу, но никто не желал разбивать дружину, впрочем, и сам Иглунд уже стал сомневаться в том, что поход на юг — это хорошая затея.

Конунг повелел разбить лагерь прямо в тени деревьев и объявил волхву, что шёл с нами, что он желает знать волю богов: угоден ли им этот поход или же им должно поворачивать обратно несолоно хлебавши? Волхв, видя сколь силён стал ропот в наших рядах, решил не перечить Иглунду, хоть обращаться к Адрару без подобающего подношения был великий грех и можно было навлечь большое горе за такие деяния.

У нас не было ни быков, ни коней, чтобы отдать их Адрару: они бы не поместились в лодки, а в лесу мы находили лишь птицу, кроликов, да злющих кабанов. Даже оленей и то не было видно: верно энелы их отвадили от нас, чтобы мы не могли достойно охотиться. В самих брошенных энельских хатах мы и вовсе ничего не находили: они уходили, забирая всё. Хорошо хоть не поджигали их, но наверняка они больше боялись лесного пожара, чем нас.

Волхв Дрогар пригорюнился, ибо повеление конунга надо было исполнить, но к Адрару он воззвать просто так не мог. Тогда Дрогар бросил клич среди воинов, не отыщется ли среди них тот, кто отдаст свою жизнь на алтарь. И такой сыскался, не сразу, но сыскался. Нет, это был не я. Тогда мне не хватило духу. С той поры я пожалел и не раз о том, что не вызвался в тот час. Иначе я бы сразу отправился к Адрару, а не остался здесь…

Вперёд перед нами вышел Некрид — один из первых воинов конунга. Без лишних колебаний он отдал свой клинок, закалённый в пламени Мирового огня старшему из сыновей, что пошли с ним в поход и подставил шею под кинжал Дрогара. Не успела ещё остыть кровь Некрида, как его сыновья решили, что отныне они все станут как отец и добавили к своим именам имя отца и сами стали Некридами.

Дрогар же в это время провёл ритуал воззвания и обратился к Адрару прямо из чащи этого проклятого энельского леса. Впервые имя верховного владыки звучало так далеко от родных земель, но всё же он снизошёл к нам. Через волхва мы узнали, что наш набег не должен прекращаться ни за что. Нам было указано, чтобы мы взяли эту землю в единое целое и построили здесь великую страну, где мы останемся жить все и должны будем перевезти сюда свои семьи. Также Адрар дал нам знать, что лес не бесконечен и из него можно найти выход.

И только мы собрались внимать Дрогару, которому боги уже поведали, как нам выйти из леса, как вдруг со всех сторон на нас напали энелы! Они, верно, ждали момента, когда мы все будем отвлечены, чтобы ударить по нам, и они дождались… Мы все внимали слову божьему и не было никого из нас, кто бы следил за подступами к лагерю…

Врагов было не счесть, и они были кругом, но Иглунд воодушевился, получив наказ завоевать всю эту землю и повелел сражаться так, словно бы все предки смотрели на нас! И мы сражались! Во многих сечах довелось мне бывать, но в такой — ни разу в жизни. Энелы сыпались на нас со всех сторон, из-за каждого дерева. Я потерял свой топор… Остался только тяжёлый меч, который не мог поспеть всюду. Хотел бы я сказать, что я был сражен стрелой… но это было не так. Враг дождался удобного момента и атаковал. Я упал и больше не поднялся.

Дальнейшее я еле помню. В последнее мгновение жизни я ждал, что услышу голос Адрара, но не услышал ничего. Совсем ничего. Я открыл глаза и очутился здесь, в этом склепе, именно в этом гробу. В заточении этих стен.

Призрак замолчал, по его глазам было почти не видно, но смотрел он поверх голов пришельцев, прямо вглубь истории. Энек размышлял над тем, что Хатвальда убил один из его предков и вообще, что нортрандеи пришли завоевать его земли. Вернее, земли его народа. И народ дал им отпор, но какой ценой? Много ли погибло в том бою энелов? Было ли это так уж необходимо: идти в лес? Стоил ли этот древний поход хоть чего-то?

Кавику казалось странным, отчего ради Хатвальда возвели курган? Он знал из старых летописей, что раньше нортрандеи сжигали своих покойников. Чести быть захороненным в земле удостаивались совсем немногие: правители земель или великие герои. Обо всех великих героях северяне слагали легенды, которые передавались из уст в уста и память о них не угасала. Имя Хатвальда не было известно пока они не наткнулись на него в монастырском тексте. Наверняка Хатвальд был из ярлов и потому король северян решил отдать ему последнюю дань памяти. Но всё равно это не объясняло, почему они ничего не знали о нём.

Анна думала над тем, почему им раньше не было известно о происхождении фамилии Некрид? Они и раньше знали, что Некрид прибыл в составе дружины Иглунда вместе с сыновьями, но о самом его участии было известно крайне мало. Только лишь, что он погиб в одной из битв, а его потомки решили остаться здесь. Была ли эта история утрачена с годами или же её решено было оставить в семейном кругу? Анна не знала. Но что она знала совершенно точно, так это то, что этот рассказ потряс её. Рассказ, за который им ещё предстоит расплатиться.

— Итак, — нарушил тишину Хатвальд, — мы с вами договорились. И, кажется, я свои условия выполнил?

Колдунья помедлила с ответом. Как бы не хотелось ей узнать больше о том, как жил этот воин, всё же у них с ним был договор. Если Хатвальд считает, что он выполнил его, значит и им предстояло выполнить свою. Договор сам по себе — это святое. А договор с призраком и вовсе имел мистическую силу.

— Выполнил, — Анна подняла глаза на призрака. — А теперь и мне настало выполнить уговор. Берись за меч.

— Прежде, чем мы начнём, ответьте мне, кто правит этими землями? За те сотни лет, что я лежу здесь, мир и, верно, изменился. В землях какого властителя лежат мои кости?

— Королевством Энелия правит король Василий… из рода Некридов.

— Некрид, значит? Интересно повернулся наш набег…

— Приступим?

— А ты трепаться не любишь, а? — в голосе Хатвальда послышалось довольство. Он перехватил свой длинный меч поудобнее и деловито оглядел свою противницу. — А ты чем будешь драться?

— Вот этим, — Анна ловким движением левой руки отняла у Кавика железный лом, который тот держал всё это время. Она сразу почувствовала магию. Чародейка подумала, что ей придётся наложить ещё одно заклятие на орудие, но этого не требовалось: заклинание Кавика ещё держалось и его силы должно было быть достаточно.

— Серьёзно? — дух удивился, но всё же сделал несколько медленных шагов вперёд, сближаясь с Анной. Та молча кивнула. Кавик вздумал было воспротивиться тому, что должно было произойти и начал поднимать щит, чтобы закрыть Анну, но она тут же пресекла эту попытку. Энек раскрыл ладони как можно шире, готовясь разжечь огонь как можно сильнее.

— Вполне, — Анна вышла впереди, выставив своё оружие наподобие меча, чем не преминул воспользоваться Хатвальд: он плавным движением опустил призрачный клинок на железный лом и тот задрожал, соприкоснувшись с ним. Анна ощутила, как её руки начали неметь от холода; она встретилась взглядом с духом, которого теперь видела очень отчётливо, даже несмотря на его мерцание. Воин смотрел ей прямо в глаза. На лице призрака было выражение абсолютного спокойствия, чуть ли не переходящего в торжественность, будто бы он гулял среди родных полей, но вместе с тем глаза его были сосредоточены и исполнены решимости. Хатвальд жаждал погибнуть, но вместе с тем умереть он должен был так, чтобы предки приняли его в своё царство.

Чародейка отбросила Хатвальда назад, хоть это ей и стоило больших усилий: призрак явно намного превосходил её в искусстве поединка. Он тут же, со своей позиции нанёс длинный удар, который едва не лишил Анну её оружия. Воздух вокруг Энека начал плавиться от жары.

Анне пришла в голову совершенно безумная мысль, что, возможно, ей не следовало столь опрометчиво втягиваться в схватку с древним воином, который хоть и желал окончательно умереть, но тем не менее явно предпочитал достойную смерть поддавкам. Хатвальд скорее зарубит её, чем добровольно даст себя победить.

— Великий пророк Иосиф, на твою помощь уповаю! — твёрдым, жёстким, совершенно не похожим на молящий, голосом воскликнула Анна, воздев правую руку над головой. Браслет тотчас же раскалился от насыщаемой магии. Золото стало источать жар.

— Нет! Ты не выдержишь! — Кавик бросился вперёд, опередив замешкавшегося Энека, у которого от сияния магического браслета начало рябить в глазах. Кавик сразу припомнил нужное заклинание, чтобы отменить колдовство Анны, которое могло буквально разорвать её. Им показывали его всего лишь раз и сразу же после Гирт потребовал, чтобы они даже и думать не смели им пользоваться, потому что прямой призыв к пророку-воину обыкновенно оборачивался тем, что призывающий погибал от нисходящей на него силы. Глядя на испуганные лица учеников, наставник сразу же с усмешкой добавил, что даже если они и захотят умереть мучительной смертью, то, скорее всего, у них это не получится, потому что Иосиф отвечал на зов только достойным, а недоучки вроде них великому пророку неинтересны.

Для отмены такого колдовства нужен был прямой контакт, и Кавик почти уже коснулся Анны, как вдруг на каменных плитах вокруг неё вспыхнул ослепительно белый круг и в следующее мгновение чародей обнаружил себя сползающим по стене склепа.

Сама Анна почти ослепла от боли, которую причинял ей браслет. Ей казалось, что её кожа уже успела покрыться ожоговыми волдырями и вот-вот не далёк тот миг, когда рука обрушится на пол кровавыми угольями. Она продолжала смотреть вперёд, на своего противника, но не видела Хатвальда. Слёзы боли застили ей глаза.

Энек оглянулся на товарища, лежащего в полубеспамятстве и тотчас решился. Он сжал кулаки, с которых мгновенно слетел весь огонь. Не имея возможности выйти, вся сила начала проникать прямо в кожу молодого чародея, отчего Энек сразу почувствовал магию. Руки словно бы стали чугунными. Ему тоже на ум пришло заклинание отмены, но опыт Кавика подсказали Энеку, что этой дорогой лучше не идти. Вместо этого он решил испробовать нечто совершенно другое. То, чего не мог сделать никто другой.

Энек воспользовался своим природным талантом к управлению стихиями. Он обратил всю накопленную им силу, которая вот-вот уже должна была начать рвать ткани в его теле, в огонь и ударил им прямо в браслет Анны. Два жарких, пламенных потока пронеслись прямо перед глазами чародея, отчего у него в глазах ещё долго стояли слепящие полосы.

Несколько мгновений ничего не происходило. Огонь пропал почти сразу. Браслет поглотил его без остатка, но и его собственное сияние вдруг ослабло. Анне показалось, что её руку уже не жжёт раскалённое золото и она медленно опустила её на железный лом, который чародейка так и не смогла уронить из-за боли, парализовавшей её тело.

Импульс силы, что едва не убил её перешёл без остатка в инструмент Кавика, отчего тот сразу преобразился: холодный отблеск металла стал сверкать словно огранённый алмаз. Но Анна не видела этого, сейчас она могла различать лишь слабые силуэты. Впрочем, и этого ей оказалось достаточно для того, что колдунья собиралась сделать. Она нашла дух Хатвальда перед собой, который за всё это время так и не шелохнулся с места и ударила по нему магией из своего оружия.

Краткий миг света ушёл прямо в грудь духа, отчего Хатвальда пошатнулся и отступил. Призрачный клинок в его руках разлетелся на десятки осколков.

— Это… было… достойно! — это было последнее, что услышали путешественники от владельца кургана, прежде чем тот исчез.

Казалось, прошли годы до той минуты, как кто-то из них осмелился нарушить тишину.

— Может быть… В следующий раз… Ну так, в порядке исключения… Ты предупредишь нас, что собираешься использовать высшую магию? — Кавик, наконец, поднялся с пола, аккуратно ощупывая затылок. На его ладони остались следы крови. Кавик при её виде начал припоминать, где именно по дороге к кургану он видел алеранову траву.

— Ты ранен? — Анна обернулась назад и первым же делом отметила кровавые следы на руках товарища.

— Да. Надо скорее выбираться отсюда. Нужно теперь настой варить… Никто не помнит, где именно рос алеран? Вроде бы это было почти перед рекой, Энек ты не помнишь?

— Да вроде перед рекой. В небольшом притоке. Минутах в трёх, пожалуй. Я могу быстро обернуться туда и обратно. Вы перед входом останетесь? Тебе пока лучше не ходить далеко, Кавик.

— Не надо никуда ходить, — Анна достала из своей сумки свёрток, развернула её и показала друзьям свежесрезанную траву. Одновременно с этим она успела осмотреть кожу на правой руке. Она даже не покраснела. У чародейки снова выступили слёзы, но на этот раз от радости, ведь Анна была уверена в том, что она потеряла руку. После того, как Хатвальд был повержен, её охватил ужас, что теперь она навсегда останется с этой… культей. Но сейчас она видела, что всё было в порядке. Анна постаралась спрятать своё лицо в волосах. У неё всё ещё дрожали колени.

— Когда ты успела срезать алеран? — подозрительно спросил Энек.

— В то время, когда вы вдвоём мечтали о рыбалке, стоя в той водичке, которой не хватило бы даже на то, чтобы омыть сапоги.

— Может лучше пойдём отсюда? Не знаю как вам, а мне не нравится истекать кровью в склепе. Это навевает дурные мысли.

— Да, конечно, пойдём, — Энек подошёл к Кавику, сжал его за плечо, и они пошли вместе к выходу.

Анна обернулась на каменный гроб с вырезанными на нём рунами именем Хатвальда. Только сейчас она заметила, что на надгробии лежало несколько монет. Пламя в горшках с углём стало стремительно гаснуть. Сейчас света едва хватало на то, чтобы освещать сами корзины с углём. Склеп стремительно погружался в темноту.

— Ты идёшь, укротительница духов? — чародеи уже шли по ледяному панцирю.

— Да, сразу за вами.

***

Автор: Александр Железняк

источник

Понравилось? Поделись с друзьями:
WordPress: 6.7MB | MySQL:47 | 0,102sec