Бабушка Мадина жила в старом пеньке и большую часть времени проводила у себя дома в кресле качалке с вязанием в руках. Шерсть для вязания ей приносила белая овечка Энни, и Мадина угощала ее свежим салатом, который рос на маленьком огородике за домом.
Домик Мадины был совсем небольшим: гостиная с камином, у которого и сидела бабушка, кухня, где постоянно что-то варилось, булькало в стеклянных шарах и стекало по каплям в бутылочки, спаленка с узкой кукольной кроваткой у окна. В незакрывающееся окно протянула свою веточку вечно цветущая яблонька, ее розовые нежные цветочки обворожительно пахли. Вот только яблок никогда не было у этого дерева.
А еще из прихожей, где на вешалке висел длинный плащ Мадины и черный зонтик, можно было спуститься по узкой винтовой лестнице в погреб с запасами. Какого только варенья там не было — на самый взыскательный вкус любого гостя. А гостей у бабушки бывало много. Иногда она сетовала на них, но ворчание получалось добрым, на него уже никто не обращал внимания.
Да, в некоторых запечатанных баночках было вовсе не варенье, в них летали искорки, зеленые, красные, золотые, серебристые. Для чего предназначались эти баночки с искорками никто не знал. Эти баночки никогда не появлялись на столе.
В противоположном от камина темном углу гостиной жил паучок Жако. Он тихо сучил тонкими лапками и плел свою паутинку, очень тонкую, почти невидимую, но крепкую. Паучок был тихим и скромным. Никогда не встревал в чужие разговоры, только наблюдал за гостями и слушал их. Понимал ли Жако, о чем говорят гости, никто не знал, даже Мадина.
Оставаясь одна, Мадина иногда звала паучка, и Жако спускался на мерцающей паутинке к бабушке на плечо. Мадина любила поговорить с ним. Скорее это были ее рассуждения вслух, прерываемые вопросительными восклицаниями на разный манер: — ведь так, так?! Я права? Ты тоже так думаешь?
На кухне у Мадины заправляла старая ворчливая крыса Джулия. Она была искусной поварихой, и бабушка мирились с ее сварливостью, даже доверяла ей варить разные зелья. В перепалки с Джулией вступал и садовник, кролик Олаф. Он никак не мог угодить ей то на размер, то на цвет овощей. Надо сказать, что об их вкусе речи вообще не возникало. Все овощи вырастали отменными. Вместе с Олафом старалась и его жена, общая любимица, добродушная Хельга.
К кроличьей семье время от времени приезжало все их многочисленное семейство, состоящее из детей и многочисленных внуков. Тогда двор наполнялся шумом, веселой суетой и играми. Мадина в эти дни любила посидеть в беседке сада, увитой цветущими розами, порадоваться за молодежь, их веселье и вспомнить свою молодость.
Истории сами всплывали из глубин памяти, и Мадина начинала их рассказывать тихим и монотонным голосом. Это время любили все. Шум вокруг стихал, кролики осторожно занимали места вокруг беседки, садиться рядом с Мадиной было нельзя. Она могла заметить внимание к себе и замолчать. Даже Джулия приходила и устраивалась в сторонке, принося с собой работу, не прекращая чистить, нарезать овощи и прочее.
— Мадина, почему ты не разрешаешь называть себя феей? — Каждый раз спрашивала Энни.
— Потому, что я уже давно не фея, а просто бабушка. — Мадина тоже отвечала одними словами. Это уже превратилось в некий ритуал.
— Может мы начнем здороваться? — Как-то предложила Энни.
— Я и так каждый раз спрашиваю здорова ли ты, — ответила Мадина.
— Это одно и то же? — Спросила дотошная Энни.
— Нет, это другое. — Мадина всегда была терпеливой в объяснении далеко не очевидных вещей.
— Это лучше или хуже? — Энни успевала спрашивать между листами салата.
— А ты как думаешь? — Мадина даже перестала вязать и внимательно посмотрела на овечку.
— Можно я отвечу тебе в следующий раз? — Попросила Эмма.
— Конечно, — разрешила Мадина, — только думай быстрее.
— Это важно? — Овечка даже разволновалась.
— Я закончу вязать носки Бартоломею, и не останется твоей пряжи. Есть уже следующий заказ.
— Зачем лешему теплые носки? — Удивилась Эмма.
— Он затеял новое строительство и копает в своем болоте подземный ход, там холодно, и у него мерзнут ноги.
— К чему бы ему еще один тоннель? — Овечка искренне удивилась. — Он копает их уже много лет. Разве на болоте еще есть место, где можно копать?
— Если копает, значит есть, — ответила мудрая Мадина. — Потом надо же лешему чем-то заниматься, после того, как он потерял свой посох.
— Может Бартоломей ищет свою палку? — Предположила Эмма, слово посох оставалось для нее непонятным.
— Ты умная овечка, — согласилась Мадина, — я тоже об этом подумала.
— Я принесу тебе шерсти в следующий четверг, — пообещала овечка и направилась к двери.
— Подожди, — остановила ее Мадина, — ты могла бы принести белой и черной шерсти?
— Черной? — Белая овечка задумалась и ответила, — я постараюсь.
— И лучше бы ты пришла ко мне в среду. Я как раз закончу носки Бартоломею.
— Он придет за носками в среду?
— Да.
— Хорошо, мне надо кое о чем спросить Бартоломея.
— Он будет весь во внимании к тебе. — Заверила Мадина овечку. — А я в понедельник наконец отправлюсь к эльфам. Принцесса звала меня и по слухам хочет сделать сюрприз.
— Я бы тоже пошла с тобой, но в понедельник очень занята, мы стрижем нашу лужайку.
— Чтобы мне было не скучно в пути, я позову с собой филинов. Они хоть и любят мудрить, но иногда говорят правильные вещи.
Пока все.