— Опекунами несовершеннолетнего Артема Сизова назначаются Георгий Иванович Шамов и его супруга Анна Михайловна Шамова, являющиеся дедушкой и бабушкой ребенка, — донеслось, будто издалека. И тут же рядом адвокат обреченно произнес:
— Думаю, не стоит подавать апелляцию, сразу было ясно, чем все закончится. Если бы вы были родным отцом, то еще возможно…
— Да что же вы все заладили, неродной, неродной! Кто же тогда родной, спросите у самого Артема!
Я сломя голову выбежал из зала суда и бросился в сторону своих бывших тещи и тестя:
— Анна Михайловна, ну, хоть вы меня послушайте! Как же я буду без Артема? Что же вы делаете? Зачем разлучаете нас?
— Отойди! По-хорошему тебе говорю, — встал передо мной Георгий Иванович, заслоняя свою супругу. Отец моей недавно погибшей жены Кати, багровея лицом, процедил сквозь зубы, — Забудь все, что связано с нашей семьей, ты, итак, уже натворил дел.
— Да в чем же я виноват?
— Катя не хотела ехать с тобой. Думаешь, я этого не знал?
— Разве это что-то меняет?
— Ты прав, теперь уже ничего не изменишь! Но про моего внука можешь забыть. Он тебе никто!
«Он мне никто! Артем мне никто!», — в голове словно молот по наковальне звучали эти слова. Жестокие, непонятные, но которые я слышал в последнее время все чаще. Почему люди, за все шесть лет ни разу не назвавшие меня неродным отцом Артему, так резко изменили свое мнение? И как мне самому взять и перестать считать Артема своим сыном? Для любого человека даже расстаться с домашним питомцем бывает невозможно, а ведь они тоже вроде бы как не родственники, даже не одного биологического вида. Да и как я могу вырвать из сердца все, что связано с сыном? То как я качал его на руках по ночам, чтобы дать Кате поспать? То как учил его ходить и научил все же! То, что первое его слово было «папа» и относилось это слово ко мне! Я уж не говорю о теперешнем времени. Сейчас, когда мы с Артемом не просто отец и сын, а лучшие друзья! Мы роднее всех родных!
С Катей мы познакомились, когда она уже была беременна. Дочка богатых родителей. Профессионально занималась современными танцами. Я как раз приехал снимать для рекламы студию, где тренировалась Катя, когда разразился тот скандал.
— Катерина, ты соображаешь что делаешь? Весь коллектив от тебя зависит и это накануне конкурса!
— Маргарита Степановна, я еще могу участвовать в конкурсе! Живот пока не виден…
— Ты поправилась на полтора килограмма! Это катастрофа! Да и о чем ты говоришь? Врачи не допустят тебя до соревнований.
— Я похудею! А с врачами вы же сможете договориться и пока не афишировать этот факт?
— Простите, все готово к съемке, — я заглянул за дверь, не собираясь больше подслушивать этот разговор.
После съемок, пока я убирал оборудование, руководитель группы та самая Маргарита Степановна громким голосом произнесла:
— У меня объявление! Сообщаю вам о замене Шамовой Кати Олесей Тищенко. Разъяснения, кому интересно, можете получить у самой Шамовой. До соревнований времени мало, поэтому будут дополнительные тренировки.
Я видел, как девушка Катя выбежала из зала в слезах, и лишь покачал головой. Моя работа тоже является моим вторым «я», но есть вещи важнее любого дела. Будущий ребенок, например.
Мне подумалось, что эта молодая женщина может сделать сейчас нечто, о чем потом будет жалеть всю жизнь, и я решил догнать ее.
— Катя, садитесь, я вас подвезу.
Она бросила на меня недоуменный взгляд, а потом, видимо узнав, без лишних слов прыгнула в машину.
— Вы не голодны? — спросил я.
— Я всегда голодна. В моей профессии по-другому не бывает.
— Но теперь это для вас вредно. Простите, невольно услышал ваш разговор с руководительницей.
— Поучать будешь?
Катя перешла на «ты» и я тоже решил не церемониться.
— Буду. Я, знаешь ли, не сторонник убийства людей.
— Это еще только зародыш.
— Это если его убить, то зародыш, а если родить, то вполне себе настоящий человек.
— Легко тебе рассуждать, не ты же будешь рожать, поставив крест на своей карьере.
— С таким стремлением ввысь, ты потеряешь максимум год, а потом быстро восстановишь позиции и достигнешь еще больших результатов.
—Это почему, больших?
— Потому что, во-первых, это будет твоей наградой за совершенное добро, во-вторых, ты станешь более страстно желать этого. А желание самый мощный двигатель.
Девушка начала улыбаться, слезы на ее глазах высохли.
— Поехали, угощу тебя диетическим салатом. И за одним расскажу о том, какой у тебя будет замечательный ребенок. Моя мать работает в роддоме, я знаю о младенцах все.
Родители Кати долгое время считали, что Артем и есть мой сын. Но два года назад она сама им все рассказала. Рассказала, потому что, как ей показалось, встретила новую любовь. Какой-то там заезжий хореограф, который ставил им новую программу.
Конечно, я ревновал, но о разводе даже не думал. А не думал, потому что точно знал, Артема мне в этом случае не видать. Смешно сказать, но с самого начала я был как бы женат не на Кате, я больше дорожил сыном, чем женой.
Мечты Кати о заезжем хореографе вскоре пропали. Вместе с самим хореографом. И мы зажили нашей обычной жизнью. Вернее Катя своей, а мы с Артемом своей. Потому что жизни, равно как и жизненные интересы, у нас были различными.
И так продолжалось до самого дня той аварии. Я сам не знаю, зачем тогда уговорил Катю поехать со мной на свадьбу моей двоюродной сестры? Накануне я умудрился сломать руку и подумал, что не смогу вести машину целых четыреста километров. Сестра жила в соседнем с нами небольшом городке. Наверно, когда цепкие руки судьбы берутся за дело, тут уже ничего не поделаешь. Не изменишь ничего. Честное слово я мог бы поехать поездом, но мне почему-то приспичило прибыть на свадьбу вместе с женой, и я настоял на том, чтобы Катя села за руль. Эта поездка унесла ее жизнь и теперь родители Кати винят во всем меня и скорее всего именно поэтому они отняли у меня моего сына.
После аварии я провел в больнице почти два месяца и все это время Артем естественно находился с бабушкой и дедушкой. Только, выйдя из больницы, я узнал, что мои бывшие тесть и теща провели время моего отсутствия с пользой для себя. И теперь они являлись официальными опекунами моего сына. Им даже не пришлось тратиться на проведение экспертизы, я не стал отрицать очевидное. Зачем? Если что, я никогда не скрывал тот факт, что я ему неродной, даже от самого Артема. Между нами всегда все было честно, это первое правило настоящей дружбы. Но, разве этот факт является достаточным для того, чтобы разлучить нас с сыном? Мы-то с ним не считаем себя неродными!
— Да постойте же, Георгий Иванович! Что же вы творите? Дайте нам хотя бы повидаться! Артем же, наверняка, тоже по мне соскучился!
Я видел, как после моих слов слегка передернулось лицо моей тещи Анны Михайловны, но она не произнесла ни слова.
— Мой внук не желает видеть убийцу своей матери.
— Чего? — завопил я на все здание суда. — Не смейте так все преподносить Артему! Я не убивал Катю, вы прекрасно знаете. Она отвлеклась, ответив на звонок, и даже не сбросила скорость при этом. Как я мог предотвратить случившееся, по-вашему?
— Ты мог бы не совершать эту поездку!
— Георгий Иванович, вы же здравомыслящий человек и понимаете, что я не ясновидящий. Если бы я мог повернуть время вспять…
— Мой тебе совет, Данила, забудь о существовании нашей семьи и живи как раньше.
Как раньше? Как это, как раньше? Я смотрел им вслед и пытался собрать воедино кусочки разлетевшейся вдребезги реальности. Как раньше, это значит до того как я встретил Катю, до того, как впервые взял на руки сына, в тот же момент отдав ему большую часть своего сердца. И вот интересно как, по мнению Георгия Ивановича, я могу существовать без этого огромного куска моего мышечного органа? Правильно! Никак!
— Фиг тебе, как раньше! — произнес я вслух, продолжая смотреть в спины своих бывших родственников. — Посмотрим еще, кто здесь «неродной»!
Я знал, что адвокат был прав, апелляцию подавать бесполезно, результат будет тот же. Оставался один способ. Мерзкий и противный, совсем не в моих правилах. Но на войне как на войне. Мне было известно о многих махинациях Георгия Ивановича, его дочь, честно говоря, не так уж сильно любила своего родителя и поэтому часто делилась со мной некоторыми подробностями его жизни. Я прекрасно знал, сколько у того было за всю жизнь любовниц, скольких партнеров по бизнесу он кинул и прочее, прочее.
Сначала я решил припугнуть тестя тем, что расскажу о его похождениях супруге, но тут же отмел эту идею. Кто их знает этих толстосумов, возможно, мои откровения никого не удивят. Лезть в его бизнес я тоже не спешил, кишка тонка, сам понимал. Признаться, я был в тупике. С одной стороны, я понимал, что все, что я знал про своего тестя, может помочь мне вернуть сына, но я не знал, как именно могу воспользоваться этим.
И тут мой тесть сделал такое, что заставило меня поразмыслить над реальными причинами, для чего ему понадобился внук. Георгий Иванович выдвинул свою кандидатуру в депутаты государственной думы! Вон куда метила птаха! А там, куда он собрался «бедный внук» и «сердобольный дедушка» очень даже необходимые факторы успешного восхождения.
Все эти мысли меня посетили в спортзале, куда я сейчас таскался каждый день. Нужно было где-то выплеснуть свою злость. Не то чтобы я представлял лицо Георгия Ивановича, когда колотил по боксерской груше. Нет. Не всегда, в общем. Не каждый раз. Все же физические упражнения просто помогали мне не только избавиться от негативных эмоций, но и сконцентрировать мозговые функции на основной проблеме. Иначе мне все время хотелось пробраться в дом своего тестя и выкрасть оттуда Артема. Или хотя бы на несколько секунд прижать его к груди. А адвокат категорически не советовал этого делать. Да я и сам понимал, что после подобной выходки, шанс на воссоединение с сыном будет равняться нулю.
Я так задумался, что совершенно не заметил и налетел на девушку, выходящую из зала.
— Простите, — машинально проговорил я.
— Прощаю, — ответила она и потерла ушибленный о дверь локоть.
Мне даже не было ее жаль, я в то время был зол на весь белый свет, не говоря уже о его женской половине. А потом уже на выходе в голове что-то щелкнуло, и я вспомнил, кого только что чуть не сбил с ног. «Идиот!», — пробормотал я и помчался обратно.
— Настя, постойте, — окликнул я ее уже на выходе.
Анастасия Панова довольно известная в наших краях журналистка и, как я успел сообразить, возможно, мой шанс на возвращение сына.
— Вы наверняка меня не помните, мы встречались во время съемок…
— Помню.
Я удивился, что она меня запомнила. Мы виделись всего пару раз, к тому же кто обращает внимание на лицо оператора?
— Я еще раз приношу свои извинения, что толкнул вас там в спортзале…
— Принято, — кивнула она и взглянула на часы.
Я понял, что девушка торопится и постарался поскорее изложить суть своего вопроса.
— У меня к вам личная просьба. Но, возможно, информация, которой я обладаю, заинтересует и вас. Могли бы вы выделить мне минут пятнадцать-двадцать?
Настя внимательно посмотрела на меня и утвердительно кивнула.
— Вечером, часов в семь, вас устроит?
— Да, конечно.
Мы договорились встретиться в кафе на набережной, и я примчался туда на полчаса раньше.
Как ни странно, Настя тоже уже была на месте. Увидев меня, она улыбнулась.
— А я всегда, назначая встречи, оставляю полчаса для себя. Мне нравиться представлять себя этакой свободной птицей. Не думать ни о чем, отдыхая от постоянной гонки.
— Значит, я украл у вас личное время?
— Если ты просто посидишь рядом, отложив свое дело, то, пожалуй, я тебя прощу, — Настя снова улыбнулась, глядя мне в глаза. Проверяла, как я отреагирую на то, что она перешла на «ты». Хотя в наших кругах было не принято «выкать», но все же мы совершенно не были знакомы. К тому же это я приставал к ней со своей просьбой.
— Буду сидеть тихо и притворюсь закатом.
— Почему именно закатом?
— Мне кажется, именно он привлек твое наибольшее внимание, перед тем как появился я.
— Закат самое непостоянное явление на свете. За свою жизнь я видела огромное множество его вариаций и ни один закат не был похож на предыдущий.
Я рассмеялся.
— Хотел порисоваться перед девушкой, а в итоге предстал в самом нелицеприятном свете.
Мы немного помолчали, любуясь изменчивым закатом и думая каждый о своем.
— Так какое у тебя ко мне дело? — спросила Настя, когда официант поставил перед нами пару дымящихся чашек.
Я ненадолго задумался.
— Знаешь, изначально в мои планы входило только, подпортить репутацию одного начинающего политика. При помощи тебя и в личных целях, разумеется. Но, сейчас я бы хотел сначала объяснить тебе причины. Теперь мне кажется, иначе ты не станешь мне помогать.
Настя более заинтересованно посмотрела на меня и кивнула. А я продолжил. И рассказал ей все, с самого начала. С того момента, как я подслушал разговор в студии, после которого моя жена собиралась сделать аборт. Напоследок, когда я перешел к самой тяжелой части своего повествования, мои глаза защипало, и я чуть окончательно не опозорился.
— У меня есть план, — спустя несколько минут, Настя уже приступила к делу, — если будешь четко следовать моим указаниям, через месяц сын будет с тобой.
— Откуда такая уверенность?
— Иначе я бы не стала браться за это дело. Просто выпить крови очередного политика, мне, прости, ничуть не хочется. Сыта по горло. А вот дети не должны участвовать в их играх. Дети должны быть с теми с кем они чувствуют себя счастливыми. Если еще и детство провести в неволе то, согласись, как потом преодолевать все тяготы взрослой жизни? Где брать запал? Детство должно быть счастливым!
Настя улыбалась, и мой рот тоже сам собой растянулся в ответной улыбке. Стало как-то заметно легче, будто камень, лежащий на моем сердце в последнее время, поделили пополам.
На воплощение в жизнь плана Насти ушло три недели. Что именно она для этого делала, чем занималась, я не знал, в детали меня не особо посвящали. Роль, которая отводилась мне, пригодилась лишь на финальном участке.
Итак, мой бывший тесть, а ныне враг номер один и кандидат в депутаты Георгий Иванович Шамов с целью поддержать свою предвыборную компанию, затеял семейную фотосессию. На нее были приглашены и некоторые журналисты, чтобы, так сказать, совместить полезное с еще более полезным. Вызвать интерес к своей персоне при помощи жалостливых рассказов о гибели дочери и последующей за этим опеке над любимым внуком.
Анастасия Панова, вполне естественно, тоже была приглашена на данное мероприятие, как ведущий журналист одного из телеканалов. А я попал в здание, где проходила съемка под видом обычного рабочего, тех кто перетаскивает аппаратуру. По чужим документам, между прочим, но кто будет интересоваться внешними данными парня в рабочей форме?
И вот во время душещипательной речи моего тестя, я как бы невзначай появился в кадре. До этого еле сдерживался, чтобы не броситься к Артему и не схватить его в охапку.
— Папа! — закричал мальчик и кинулся в мои объятья, — папочка! Я знал, что ты вернешься! Знал, что не бросишь меня!
Мы сидели на полу в студии, обнявшись. Буквально вцепившись друг в друга. Артем плакал навзрыд. Такого с ним не было уже года два, а может и больше. У нас с ним был уговор, решать все проблемы на корню. Мужчины же не плачут, они действуют. И вот, при виде его слез, мои глаза снова защипало и по заросшей щеке скатилась одна единственная соленая капля.
Я помнил указания Насти и ни в коем случае не разговаривал с Артемом. Не обещал ему, что сейчас же заберу его домой и так далее. Просто гладил его по непослушным светло-русым прядям волос и молчал. Сжав зубы, молчал.
Когда сына отрывали от меня, он плакал так, что заплакали все свидетели этой сцены. Ну или почти все. А на следующий день по всем каналам был запущен ролик, где, среди прочего, мелькала та самая единственная соленая капля, что затерялась в зарослях моей щетины. Я знаю, как мои коллеги умудрились заснять этот момент. Самому не раз удавалось уловить неповторимые свойства человеческой души, запечатленные в одном единственном кадре.
После такого увесистого камня, полетевшего за ограду будущего депутата, туда же посыпались и прочие булыжники. Журналистам только дай повод, они будут копать так глубоко, что выроют кости всех предков, до десятого колена, не меньше. Так и в этом случае. Через несколько дней выплыли на свет все известные мне делишки моего тестя, и неизвестные тоже. Самое любопытное, что я не рассказал Насте ни одного факта о своем тесте из того, что знал. Хотя я пришел тогда на встречу с ней именно для этого, но, услышав ее рассуждения о закате и прочее, передумал. Кем бы я считал себя после этого? Поливая грязью своего врага, невозможно самому не запачкаться. А у меня сын! Мне нужно быть для него примером!
***
— Данила, это мы, открой, — в трубке домофона прозвучал голос моей тещи, Анны Михайловны и я, первым делом, подумал, что тесть явился убивать меня. «С радостью!», — ухмыльнулся я, почесывая переносицу.
— Папка! — едва распахнулась дверь, мои колени обняли ручонки сына.
— Темка, милый мой ребенок! — тут уже я мог не сдерживаться, мог обнимать его сколько хочу, и целовать в кудрявую макушку!
Я поднял сына на руки и посмотрел на вошедшую следом Анну Михайловну.
— Я выступлю на суде в твою защиту, — сказала женщина, притворив за собой дверь.
— Но, почему?
— По множеству причин. Во-первых, я желаю своему внуку только добра, а он любит тебя намного сильнее, чем нас. Во-вторых…, — Анна Михайловна немного помолчала, — во-вторых, это будет достойная месть моему супругу.
Мы еще более полугода таскались по судам, тесть не желал просто так сдаваться. В течение всего этого времени Анна Михайловна регулярно позволяла мне видеться с сыном. А потом теща, удивив всех вокруг, развелась со своим мужем и добилась того, что стала единственным опекуном Артема.
Вчера я ходил на первое настоящее свидание с Настей Пановой. На закате, конечно же. Самым важным для меня было то, что сын одобрил мой выбор. Сказал, представляете, что, будь он постарше, выбрал бы себе именно такую девушку!
Автор: Юферева
