«А я что говорила?! Сдурели на старости лет! Да кому они там нужны? Чего не сидеть дома? Чего не хватало? Не наработались за всю жизнь — поехали доченьке прислуживать!»…Окно кухни на первом этаже было открыто, но — зашторено. Голос Веры, высокий, с множеством оттенков, трудно было не расслышать, а кому-то — и не узнать. Соседям, например. Или — мне. В соседях я давно уже не хожу, поскольку живу в другом месте. Но выросла там. И Веру, конечно, знаю.
Такие веры есть в каждом доме. Ну, если только это не тот, что называют человейником. А в обычном обязательно есть кто-то, кто знает всё и обо всех. И на все вопросы знает ответы. И будущее может предсказать. И прогнозы таких предсказательниц почему-то всегда сбываются, как ни обидно бывает…
Единственная дочь Саша уехала от своей матери-вдовы сразу после окончания школы. Отца своего она не помнила, поскольку ей и года не было, когда его не стало. Уехала далеко. В областном центре том жила какая-то родня, седьмая вода на киселе. У них и обреталась. Выучилась. Стала работать на крупном предприятии. И — очень удачно вышла замуж. Он служил в каких-то силовых структурах. Жилье появилось сразу. И — закончилась невесёлая, несытая юность. Началась хорошая взрослая жизнь…
Мама её, Таня, пепельно-русая блондинка, светлокожая, сероглазая, вскоре тоже сошлась со справным, рукастым мужичком. Пожили пару лет «так», а потом, как раньше говорили, «записались». Оба работали. Работы не ахти какие — образования ни у неё, ни у него не было. Она — где-то вахтёршей, он — разнорабочим. Вместе работали в огороде при домике, оставшемся от бывшей свекрови и, больших запросов не имея, ни в чём не нуждались.
Тут и пенсия подоспела. Мужичок Танин ушёл на пенсионные хлеба, а Таня — ещё работала.
Летом приезжала Саша. Семья выросла — родился сынок Олежка. Приезжали — раз на тёмно-синем «фольксвагене», другой — на серебристой «тойоте». А три года назад — на роскошном «Infiniti», сразившем Веру-соседку наповал. «Сашенька,» — разливала мёд Вера — «это сколько ж он стоит? Не в лотерею ли выиграли?» «Хватит тебе, Верка!» — кричала из окна Таня, стряпая очередные пироги с коврижками для дорогих гостей. «Своих дел, что ль, нет?» Вера удалялась, всем своим видом говоря: знаем мы, откуда что берётся. Как бы боком не вышло…
А однажды обычно не очень разговорчивая Таня огорошила соседок оглушительной новостью. Все молча слушали непривычно длинный её монолог.
«Уезжаем мы. К Саше едем. Они выстроили дом. Большой — для себя. А рядом поменьше — для нас. Заживём одной семьёй. С работы я уволилась. Свекровин дом мы продали. По квартире тоже объявление дали, да что-то нет подходящего покупателя. Ну, с этим и повременить можно. Сейчас и по Интернету продают.»
Соседки, ошарашенные, молчали, переглядываясь. И только Вера, не подбирая слов, чтоб — помягче, высказалась весьма откровенно, что к Новому году вернутся они обратно, если будет куда. И посоветовала, если не полные ещё дураки, с продажей квартиры повременить. «Сашке твоей прислуга бесплатная нужна. Да пацана чтоб было кому по кружкам-секциям водить. А мужику твоему вокруг их дома работа найдётся — газон стричь, машину мыть, да мало ли..»
Таня, в счастливом ожидании перемен в судьбе, только рукой махнула и ушла в дом. Через два дня они уехали.
И…
До Нового года ещё больше месяца, а неделю назад они — вернулись. И всё как-то враз стало нехорошо. Где-то подцепили то самое. Оба, спустя пару дней, загремели в больницу. Но досужей Вере удалось всё-таки за эти пару дней выведать историю столь быстрого их возвращения.
«Дом-то большой. Даже огромный! А им отвели домик для прислуги. Сами утром — кто на работу, малец — в школу. А родители.. Не будут же сложа руки сидеть! Сашка вроде и не просит ни о чём, но тут и ежу понятно — обед приготовь, да приберись, да цветы полей, да мало ли ещё что по дому. Два этажа. Кухня — как вся ихняя квартира, которую, слава Богу, продать не успели, приборами разными напичкана. Ели, правда вместе. Но что ели-то? Всё полезное, малокалорийное. Брокколи, морскую капусту. Сливочного масла — и того не было! Богачи… А как поедят, каждый — в свою комнату. Ни поговорить, ни вместе побыть. Чего Таньку туда понесло?»
…Сто раз уже везде это говорено: всё когда-то проходит…И наступает такое время, когда под фразой «наша семья» родители, особенно пожилые, уже и не подразумеваются. За редкими, редкими исключениями.. Потому что у детей появляются любимые люди, рождаются собственные дети. И они говорят о себе «наша семья» и «мои — твои родители». Родители остаются мамами и папами, но главными быть перестают. А чтобы не так больно это ранило, нельзя жить вместе. Нельзя. Чем дальше — тем роднее. Потому что, если рядом, то непременно конфликты и недовольство друг другом. Жизненные ценности — разные. И никто поступаться ими не хочет. Потому что — ценности.
… Я очень хочу, чтобы Таня и муж её поскорее выздоровели. Саша их (дочери моей подружка) звонит ей по сто раз на дню, тревожится. И винит себя за то, что сорвала их с нажитого.
Вера-соседка, незлая в общем-то, уже насладилась своей правотой. «Хорошо, квартиру не продали. Хватило ума. А что огорода теперь не будет, так и леший с ним. Вылечатся, сериалы смотреть будут. Сашка им прошлым летом телевизор купила в полстены.»
Пусть ИХ сериал будет — со счастливым концом. Родители — останутся родителями. И дочь — дочерью будет. Пусть и не рядом.
Стыдно признаваться, но иногда и веру какую-нибудь не грех послушать… Не только — себя да друг друга…