– Вот у Соболевых в коляске уж спит, Вера качает… Иду, смотрю … Уж и второй растёт… Вера хошь посидит, руки сложа, а то всё бегаем-бегаем.., – свекровь вздыхала, пытаясь завуалировать словами то, что было на душе, о чем уж говорено-переговорено, и о чем приходилось молчать.
Ксюша поняла всё сразу, ничего не сказала. Забрала у свекрови из рук пакеты, начала раскладывать продукты по полкам.
– Мам, зачем сыру-то? Есть же ещё.
– Так ить это другой, голландский, Миша такой любит. А ты берешь всё – не глядя.
– Да нормально он и этот ел.
– Може и ел, а любит голландский. Чё ж я – сыну сыра не могу купить? У нас ведь как – Андрейка любит пармезан, а Света с Толиком брынзу…, – и начался долгий рассказ свекрови о сырных предпочтениях всей родни.
Ксения могла всё это наизусть проговорить и сама, потому что слушала это уж раз сотый. В таких случаях она всегда отмалчивалась. Жили они в доме свекрови, и полноценной хозяйкой Ксения так и не стала, хоть и жила уж тут шесть лет.
Отношения со свекровью были самые что ни на есть обычные. Они ладили, обе любили одного мужчину, но друг друга полюбить не удалось. Хоть встретила когда-то Ксению Людмила так тепло, что, казалось – повезло ей со свекровью несказанно:
– Ну, наконец-то! Наконец! Пришла в дом хозяюшка. Ведь не могла дождаться я, Ксеньюшка, когда мой балбес оженится. Думаю, и состарюсь – буду ему щи варить. Мужику под тридцать, а он…
Надо сказать, что Людмила Ивановна действительно была немолода. Михаил третьим был, последышем. Родила она его к сорока годам, когда уж дочки — погодки окончили школу. И сейчас старшая внучка Людмилы Ивановны была всего-то на три года младше двадцатипятилетней Ксении. В общем, сноха годилась во внучки.
Дочери навещали, съезжались в июле родительский дом в их село Марьино всей родней, и Ксения со свекровью очень их ждали. Поначалу Ксении очень важны были эти встречи. Она управлялась с уборкой, со стряпней – вся красная от кухонного жара, охваченная воодушевлением, без которого не поворочаешь такую многотрудную домашнюю работу. Летала по дому стрекозой.
Но в последнее время пыл ее угас. Уже складывалось четкое ощущение, что наиважнейшим в ее жизни и в жизни их дома является встреча дорогих родственников. Они заранее откладывали лучшие угощения, берегли их до приезда гостей, покупали постельное, подарки внукам, обдумывая всё до мелочей.
– Узнай, Ксюш, размер Валечки. Надо ей новые резиновые сапожки купить. Прошлогодние уж малы, – давала поручения свекровь.
И Ксения созванивалась с золовкой, выясняла, уточняла…
Или
– Посмотри-ка там в городе, пробегись по магазинам. Шурке нужна книжка о разведчиках. Любит он такие. А ещё глянь Свете тапки, а то приедут и дать нечего…
«Дать нечего» – было явно преувеличено, тапки были, да и подарков уже было – через край. Ксения в число одаряемых не входила. Она была встречающей. А ещё у нее не было детей. Именно у нее. Михаил в этой ситуации был лицом пострадавшим. Уж не раз Ксения слышала эти разговоры родни, сестер Михаила, отвечала на вопросы и вздохи сочувствия.
Когда все медицинские и прочие мероприятия не дали результата, когда разговоры эти стали самыми важными и частыми в семейном кругу, когда Ксения по этому поводу начала переживать сильно, Михаил их пресек – теперь об этом говорили втихаря от Ксении.
Но, конечно, Ксения всё понимала, чувствовала по взглядам, по вздохам и завуалированным высказываниям свекрови о счастье материнства. И она перестала с открытым сердцем и искренней отзывчивостью ждать золовок, перестала интересоваться племянниками. Она знала – главной темой разговоров женщин семьи вновь станет ее бездетность. Какая-то обида поселилась в сердце.
А ведь врачи до сих пор не сказали определенно, что детей не будет. Все вполне возможно, только надо подождать.
В последнее время и свекровь заметила, что Ксения ленится. Уж нет инициативы, нет блеска в глазах, когда ждут они гостей.
– Чей-то не сильно ты ждёшь родню-то! Видать, не милы тебе сестры мужа…
Свекровь отчасти была права. Встречать дорогих гостей, положив на алтарь всю себя, Ксении уже не хотелось. Отдачи не чувствовала. Устала крутиться, пока гости наслаждаются отдыхом, вставать в пять и перед работой готовить гору угощений, уставала вечером наводить порядок, уставала общаться даже…
Нет, конечно, сестры без дела не сидели. Но свекрови уж больно хотелось, чтоб дочки, зятья и внуки отдохнули, и поэтому дергала она только Ксению.
– Ксень, поди посмотри убрали ли молодые стол во дворе. Если нет, убери…
– Ксень, уж падаю я, а ты не ложися, пока все не угомонятся. Проверь, чтоб заперто все было, да выключено… А то ведь столько народу…
А гости, племянники-подростки могли не спать до утра. Им-то не на работу…
А после отъезда гостей свекровь высказывала претензии:
– Молода ещё уставать-то! Че-то уж больно рано начала! Ребенок был бы, крутилась бы, как юла!
– Ребенка нет, поэтому пойду лягу! – парировала сноха.
Надоело быть угодливой всем, надоело ублажать племянников, надоело исполнять каждый указ свекрови. Хозяйкой стать в этом доме невозможно, здесь хозяйкой была Людмила Ивановна. И та в последнее время дулась на сноху – бездетная, оговористая и ленивая.
***
А родом Ксения была из этого же района. До родительского дома – час автобусом. В доме с ее матерью жил старший брат Максим с семьёй. С Таней, женой брата, Ксюша была очень близка. Доверяли друг другу все тайны.
А главной тайной было то, что пять лет назад семья брата чуть не распалась. Татьяна уходила даже. Максюша, братик, виноват – гульнул, а потом в ногах у Татьяны валялся, прощения просил, не рушить семью умолял.
Татьяна с детьми в их дом вернулась, простила. Максим детей и жену любил, и, здорово испугавшись, теперь уж на сторону не смотрел. Вот только долетели до них слухи, что пассия его девочку родила, да и уехала, бросив ребенка на старую свою бабку.
Брата ли была девочка, нет ли? Бог знает… Максим утверждал, что дочка не его. Гулящая мать ее была. Да только Татьяна, добрая душа, нет нет, да и поедет в Ельцовку, в старую покосившуюся избу. Представлялась работником собеса, помогала. То круп отвезёт бабке, то картошки, то одёжку – вся одежда, из которой выросла дочка Катя перекочевывала туда.
Приезжала Таня обратно и плакала. А кому рассказать? Подругам нельзя, позор такой – муж гулял. Мужу – тоже. Рассказывала приезжающей порой золовке Ксении, шепотом по секрету.
– Я говорю ей – давайте в собес. А она – в слезы. Жаль ей дитя в детдом отдавать. А сама…Ох, Ксюш, ты б видела! Сама еле ходит, еле видит. Девчонка чума-азая… Если б не я… Все крупы в банки пересыпала, мыши у них… Девчонка уж привыкла ко мне, а первое время всё за печку пряталась, как дикая. Я ее и вытащить не могла. Котлетами в этот раз кормила ее, а она ручонками ухватила, – Татьяна начала было показывать, но не сдержалась, закрылась руками, заплакала…
– Вот так, Тань. Кому Бог не даёт, а кому – не надо… Неужто мать не знает, что бабка ее старая, не справится?
– Она и не вспоминает,– утирала слезы Татьяна, – А я ж не могу…понимаешь? Я даже сказать никому не могу. Макс, если узнает, орать начнет.
– А соседи? Ну, видят же….
– Да-а… Какие там соседи! Деревни-то, почитай уж, нет.
***
Весь день на работе, в своей уж ставшей родной больничной регистратуре, у Ксении не выходил из головы этот разговор с Таней. День был дождливым, серым, Ксения смотрела за окно, на душе – тяга. Уж ведь не впервой Таня ей рассказывает об этой девчушке, но на этот раз Ксения вдруг решила и, после закрытия регистратуры, вдруг быстро зашагала на станцию, с которой ходили автобусы в сторону Ельцовки.
Ксения забежала в попавшийся по дороге магазинчик, взяла хлеба, молока, печенья и конфет. Действовала Ксения как-то спонтанно. Фамилию и имя бабки она знала – Евдокия Филина, а дом найти в умирающей деревне – не проблема.
Автобус невыносимо медленно тащился по слякотному шоссе, по оконным стёклам хлестал дождь пополам с дорожной грязью, народу набилось полно, автобус просырел от мокрой одежды и зонтов. И что за лето?
От трассы прошла с километр по сырой дороге. Слава Богу распогодилось, дождь прекратился, вышло солнце, вот только все босоножки – в грязи. Время было дневное, но никого по дороге она не повстречала. Видать и правда – умирает деревня. В первом же попавшемся дворе увидела старика, он и указал дом бабки Филиной.
Почти упавшая изгородь, казалось, держалась высокой сырой травой. Калитка – то ли есть, то ли нет… Скрипнула Ксения, открывая, облилась сыростью с пошатнувшихся веток, но закрыть калитку не смогла, пришлось отыскать в траве упавшую проволоку, прикрутить.
Руки стали рыжими, грязными, она огляделась, нет ли бочки с водой, и не заметила сразу, что на скамейке кто-то есть, скамья тоже заросла с боков высокими травинами. В тазу с дождевой водой Ксения сполоснула руки и немного стряхнула комья грязи с обуви. И лишь когда поднялась на крыльцо и посмотрела вниз, заметила маленькую девочку – такую же серую, как изба, скамья и весь этот двор.
– Ой! Здравствуйте,– спустилась Ксения.
Только сейчас она заметила, что девочка прижимает к груди такого же серого, как все окружающее, котенка. Она немного отвернулась, прятала своего питомца от незнакомки.
– Кто там у тебя? У…какая прелесть… Это твой? Дашь подержать?
Но девочка отвернулась ещё больше, пряча котенка.
Ксения разглядела девочку. Она была босиком, сидела на влажной скамье в трикотажном светлом грязном платьице, волосики короткие, давно немытые. И Ксения подумала, что волосики эти будут виться, если их промыть. Нос курносый, веснушки, взгляд немного испуганный, по-детски мягкое тельце …
– О! Да у меня ж молочко для твоего котенка есть. Пошли покормим…
Глазки девочки загорелись, она слезла со скамьи и взобралась на крыльцо, продолжая прижимать котенка к груди. Толкнула плечиком тяжёлую неподатливую дверь, Ксения придержала, вошли вместе.
На маленькой кухне стоял удушливый кислый запах. Если не смотреть на убогую с отвалившимися дверцами мебель, обстановку, видно было, что тут пытаются навести уют. На столе – старая клеёнка, на полу – вязаные круглые половички, на подоконниках – герань.
Ксения искала глазами хозяйку, но ее здесь не было.
– А бабушка где твоя? – Ксения вспоминала имя девочки, – Ариша, где бабушка?
Девочка вошла в комнату, за ней, сняв обувь, и Ксения. На кровати в отшторенном углу лежала старушка. Была она в теплой кофте, поясница обвязана пуховым платком. Лежала она неподвижно, с закрытыми глазами, тяжело с присвистом дыша.
– Ой, спит? Или…., – дыхание старушки Ксении не понравилось. Хоть и не медик она, но к медицине была близка – уж пять лет ее коллегами были врачи и медсестры.
Она потрогала старушку за плечо:
– Простите, простите. Проснитесь, пожалуйста! Баба Дусь…
Старушка резко открыла глаза, половила рукой за чтоб уцепиться, но ничего не нашла, оперлась рукой на кровать и с трудом села.
– Чего это? Спала я что ль?
– Спали. Только уж дышите больно тяжело. А я – Ксения, из собеса.
– А, чичас-чичас, – запричитала бабушка, вскочила с постели, прошла на кухню, схватило ведро с помоями, поморщилась, ухватившись за поясницу, и тяжело зашлепала к выходу, – Чичас я, уснула, надо ж….
Она все ещё тяжело дышала… Ксения в два шага догнала ее, взяла из рук ведро.
– А ну, дайте-ка! – она быстро и ловко пошла с ведром на улицу, старушка ковыляла следом, подсказала где на огороде вылить.
Ксения в тазу во дворе осполоснула ведро и руки.
– Ох, чего это Вы! Нарядная-то с помоями… Я б сама…
Они зашли в дом, Ксения попросила чашку, налили молока котенку, он прильнул, а Ариша села рядом на корточки.
– Ох, а давай-ка и тебе молочка с хлебом покрошу. Я когда маленькая была, страсть как любила молоко с крошеной булкой, а ты?
Ариша закивала.
Бабушка дала тарелку, и Ксения навела блюдо.
– Может и Вы? – посмотрела на бабулю, упавшую на табурет, утирающую лоб кончиком теплого платка.
– Нет, нет! Чё Вы… Вот ведь, уснула, дура старая,– все ещё винилась баба Дуся, – Ночь продохала. Привязался кашель чёй-то!
– В больницу б надо Вам…
– Да усё пройдет… Вот чаю с малиной попью… А тут попила, морозило, да и уснула…
– Разрешите… ,– Ксения потрогала лоб старушки, – Да Вы температурите, баб Дусь!
– Ниче! Пройдет, вечерком баньку протоплю…. А Вы не думайте, управляемся мы, да, Ариш? И накормлена она и напоена. Яйца есть и капуста в яме. Картошку вон варим.
– А я и не думаю…
– Это ведь временно, болею-то… А так-то …
Ариша кушала с аппетитом, глядя то в тарелку, то на своего питомца. С подбородка котенка капало молоко, текло молоко и по подбородку Ариши, она вытирала его маленькой ладошкой. Сердце Ксении обливалось теплом.
– Баб Дусь, не из собеса я. Я, наверное, сестра отца девочки – Максима.
– Чего? – баба Дуся поморщилась, а потом махнула рукой, – Ой! Да нуть-ка. Галька-то моя, хоть и внучка, но скажу – с кем только … Поди узнай, кто там отец?
Уехала Ксения неспокойная. Баба Дуся явно больна. Решила, что завтра навестит их с лекарствами и продуктами.
Дома вечером рассказала она о своем визите Михаилу. Потихонечку уж в спальне. Но он особо близко к сердцу историю не принял. Так – очередной рассказ жены о своей родне…
А у свекрови другие заботы:
– Так… Ксень! В субботу уж приезжает Света со своими. Звонила. Ты завтра не задерживайся. Ещё голубцы крутить и сантехнику всю перемыть надо-ть, и двор… Дел невпроворот, перелопатить ещё всякой всячины…
Но Ксения задержалась…
Опять поехала в Ельцовку. А там под мелким дождем по двору бродит потерянная Аришка, глазки тревожные. Баба Дуся – на койке, одетая, с распущенными совсем не по старушечьи волосами. Ксения кинулась к ней, та хрипела, пыталась сказать что-то про Аришу, показывая на нее рукой.
Нашлась машина, и вскоре уже Ксения везла бабу Дусю в больницу.
– Дышите, дышите, баб Дусь! Только не теряйте сознание….
Пока ждали результатов рентгена, сидели в коридоре. Маленькая липкая ладошка отыскала ладонь Ксении на скамье, всунулась в нее и притихла. Ксения посмотрела на малышку, подтянула ее к себе на колени.
Так и сидели втроём, ждали вердикта врача мокрые и грязные – Ксения, на ее коленях девочка, а у девочки – серый котенок.
***
– Ты чего-й-то! Говорила ж, не задерживайся! – свекровь встречала сердитым окриком.
Увидела, что Ксения не одна – за руку держит девочку. Девчонка неухоженная, чумазая какая-то, как будто подобрала она ее у дороги.
– А это кто? – глаза Людмилы округлились.
– Это Ариша, она у нас поживет. Из Ельцовки она. Бабушка ее в больницу попала с воспалением лёгких, вот я и взяла ее к нам пока.
Ариша прислонилась к коленям Ксении. Она прижимала к груди своего питомца.
– Сейчас? Да ты что! Света же с Юлей скоро будут, и гость, жених Мариночки… Как же? – свекровь потерянно развела руки.
– Она с нами будет. Со мной и Мишей, придумаем что-нибудь.
– А Миша что? Знает что ли?
– Нет ещё. О том, что с нами поживет, не знает пока …
Свекровь пошла в дом, говоря на ходу:
– Нечего в дом всех больных тащить! С ума сошла девка! У нас что тут, притон? – она решила, что девочка с работы, из поликлиники, – Вези назад, нам своих бы разместить! – она прошла в дом, не оглядываясь.
Ксения, не обращая внимания на слова свекрови, завела девочку в прихожую, начала разувать. Свекровь управлялась на кухне, обиженная, ворчливая, надеялась, что сноха повернёт назад, но та, поперёк её слов, делала своё.
Людмила, не сдержась, высунулась в прихожую и крикнула:
– Ксень! Вот дело ли ты делаешь? Я тут одна кручусь, подыхаю от усталости, а ты в дом незнамо кого тянешь, вместо того, чтоб своих встретить, свекрови помочь! Не надо нам, я сказала! Чего непонятного-то? Света уж завтра… А тут грязь эта… И не готово ничего!
Ксения упрямо продолжала располагать в доме ребёнка. Потрепала девочку по голове, чтоб та не пугалась, забрала у нее котенка, посадила на пол, на вычищенный до подшёрстка половик.
– Да что ж это! – всплеснула руками свекровь, – Ещё кошки в доме не хватало! Убери ее!
Ксения не реагировала, прошла на кухню, открыла холодильник, поставила в угол кухни пластмассовую крышку от банки, налила в нее молока для котенка, вернулась к сидящей на стульчике в прихожей Арише.
Свекровь продолжала возмущаться, грозилась жаловаться Михаилу, дескать, придет – пусть увозит девочку в больницу, пускай там разбираются.
А Ксения повела Аришу в свою комнату, пошарила в шкафу и, не найдя ничего подходящего, во что бы девочку можно было одеть, достала свою ночную рубаху.
Возвращаться из больницы в Ельцовку за вещами для девочки было далековато, а когда собирала бабу Дусю, когда она, теряя сознание, перебиралась в машину, было не до сборов ребёнка. Уж потом подумала, как быть дальше, и забрала Аришу домой.
Ксения подхватила полотенце, отправилась в ванную.
– Давай давай! Я только вычислила там всё! Тебя разе дождёшься. Теперь загаживай! – проворчала свекровь.
Но тут резко остановилась Ариша, потянула Ксению за руку – котенка нигде не было, она рыскала перепуганными глазёнками. Ксения догадалась – котенок за дверью, уж нет и крышки с молоком, только свежей сыростью сверкает пол в этом месте.
Ксения выглянула во двор. Котенок был тут, на крыльце, она подхватила его под животик, и все вместе направились они в ванную.
Пока набиралась вода для Ариши, купали в тазике котенка. Он истошно вопил на весь дом, купаться не хотел.
Кричала с кухни и свекровь:
– Ксения! С ума что ли сошли вы там! Ты вообще собираешься сегодня голубцы крутить или нет? Ты на часы смотрела? Вот Михаил приедет…
Аришка купалась великолепно. Милое голое тельце девочки раскраснелось, и Ксении уже не важны были все напасти мира. Она укутала малышку в полотенце, прижала к себе и вдруг порывом начала целовать в макушку, в щеки, в ушко. А потом посмотрела в глаза ребенку – не испугала ли? Девочка улыбаясь, взяла ее за щеки и тоже поцеловала куда-то в переносицу, сказав:
– Цаюю тебя!
– Ух ты, моя радость! – сердце билось от незнакомой щемящей нежности.
Михаил приехал, когда Ариша с сырой головой, в съехавшей с плеча большой сорочке, сидела за столом, уминала суп. На коленях у нее сидел котенок, вернее крутился, царапался, пытался залезть на стол по длинной клеёнке. Девочка отвлекалась, суп разлила на скатерть, да и сама уляпалась. Ксения, глядя на нее, улыбалась, свекровь, глядя на Ксению, злилась.
Людмиле казалось, что сноха издевается. Но Ксения месила рукой фарш для голубцов, и свекровь это успокаивало.
Вернулся Миша. Людмила сделала самое мудрое, что могла сделать – как только вошёл сын, она разрыдалась в голос, запричитала, заголосила.
– Миш! Миш! Ты посмотри… Глянь, глянь, чего в ванной творится. А к нам ведь не только свои. Ещё и Маринкин жених едет.
Ксения сложила Аришину одёжку в таз, собиралась постирать позже. Свекровь тыкала пальцем, указывая на грязное белье.
– Чего тут у вас, мам? – Михаил мыл руки, ещё не видел девочку.
– Миша! Мишенька! Я одна весь день кручусь, сдохну ведь скоро… А жена твоя, смотри-ка… , – она махнула на девочку, – А ведь завтра уж гости, а у нас – ничего…
– О! Здорово! А это кто?
– Миш, это та самая девочка. Я тебе рассказывала. Баба Дуся в больнице – двустороннее воспаление лёгких.
– Миш, – Людмила перебивала, – Ведь дети едут. Зачем нам инфекции-то всякие в дом? И Олег…
– Это не заразно…, – начала было Ксения, но свекровь махнула рукой.
Она села на стул в стороне, прислонила фартук к лицу и опять заплакала.
– Мам, мама! Да ладно ты! Чего? Не плачь, – Михаил сел рядом, обнял ее за плечи.
– Так ведь как, Миш? Чего она притащила? Зачем? Назло что ли?
– Увезем завтра. Да, Ксень? Сегодня пусть уж. Чего ты?
Ариша была мала, чтоб понимать всё, но, не настолько, чтоб не понять, что этой бабушке-хозяйке она не понравилась, и котенок ее не понравился. Она сползла потихоньку с табурета, и решила уйти подальше. Пошла в гостиную, села на диван и положила котенка рядом.
Свекровь, увидев это, захлебнулась в словах, она махала рукой и пыталась сказать:
– … Уберите, уберите с дивана…
И дальше начался драматический сюжет.
Пока Ксения стряхнула жирный фарш с рук, пока мыла их, Людмила уж сама прибежала в комнату, подхватила котенка и потащила за дверь. Следом за ней кинулась Ариша, закричала и заплакала. Картина была ужасной. Михаил пытался удержать девочку, чтоб не прихлопнуло ту тяжёлой дверью, она вырывалась, начала визжать, садиться на пол.
Подскочила, наконец, Ксения, схватила Аришу на руки, понесла в комнату, села на кровать, но девочка в истерике вырывалась уже и у нее, она мигом сползла и побежала опять к двери.
– Дай котю, дай! – с надрывом просила она.
Ксения растерялась тоже, помчалась следом. Свекровь успела унести котенка за калитку. В ночной длинной рубашке босиком за ней бежала Аришка. Рубашка была длинной, девочка наступила на подол, упала на локти, горько заплакала. Ксения подхватила ее на руки, рванула за калитку.
– Не смей! Не смей тащить кота в дом!
– Он будет у нас, – только и смогла сказать Ксения, развернулась к дому.
Сейчас она была в шоке от происходящего, плакала Ариша, с ее локтя сочилась кровь.
– Вы чего тут, совсем с ума посходили, – развел руками Михаил.
В этот день Ксения больше не вышла на кухню помогать свекрови. Обработала ранку, уложила Аришу с котёнком на своей кровати, потом больше часа провозилась со стиркой одежки девочки, с приведением ее в божеский вид.
Свекровь долго гремела кастрюлями, а Михаил уснул в зале.
Ксения решила определенно и уже назло обстоятельствам – пока баба Дуся не поправится, Ариша будет с ней. Ксению злость подстегивала, она вдруг именно сейчас обрела мужество действовать.
Раз баба Дуся очень боится, что девочка окажется в приюте, значит нужно помочь. Она ее никому не отдаст! И надо ещё больную навещать, подкармливать… Тоже забота …
А завтрашние гости… Ну что ж, пусть приезжают. Разве она или Ариша этому помеха? Нет… Но сейчас она больше нужна Арише и ее бабушке.
***
И все же утром, после разговора с Михаилом, Ксения помогала накрывать стол для гостей.
– Ксюх, а надолго ль она у нас? – спрашивал Михаил.
– Пока бабушка ее не выпишется, а воспаление лёгких за неделю не лечится, – Ксения говорила сжав зубы, в них она держала шпильки, на скорую руку убирала свои длинные волосы в шиш.
– А то мать говорит, что у тебя материнский инстинкт проснулся, что ты теперь и не вернёшь бабке девочку. Говорит, рехнулась совсем…
– Я не имею права не вернуть. А ты чего? Испугался что ли? – все шпильки уже были в волосах, Ксения взглянула на мужа задиристо.
– Да нет, я так… Просто… Свои же будут. Мы ж надеемся, да? – Михаил уж и сам затрагивал эту тему осторожно.
– Надеемся… Но пока девочка будет тут. И это… Ты на рынок поедешь сегодня?
– Конечно, мать же отправит. Гости…
– Я с тобой… Мы с тобой. Арише нужна одёжка.
Свекровь с Ксенией не разговаривала. Дулась, что уезжает с Михаилом, и она опять должна управляться, накрывать стол одна. На девочку не обращала внимания, а котенка теперь Ариша сама от неё старательно прятала.
Когда вернулись с рынка, Светлана с семьёй уже была в доме.
Светлана была второй дочерью Людмилы, она рано начала полнеть, как булка на дрожжах ее полнота прибывала с каждым приездом. Муж ее был поджарый, работал он в союзе промысловой кооперации и все время шутил, что ему нельзя толстеть – он на ответственной должности. У них были две дочери – Валя, пятнадцати лет и Вика – тринадцати.
– Ксень, Ксень! А где подарки-то? Где? Что-то не найду…, – свекровь тщательно скрывала уже свое утреннее недовольство снохой. Без нее она даже не помнила, где лежат приготовленные подарки.
Поздоровались, обнялись…
– А.. Вот эту девочку ты привела, да? Мама говорит, что бабушка у нее совсем больная, а мать сбежала…, – Светлана говорила это громко.
Ксения глянула на Аришу, та молчала, втянув голову в плечи. На рынке она сняла с нее то платье, которое она вчера пыталась спасти, но пятна до конца так и не отстирались. И сейчас девочка была одета в новое жёлтое платьице по колено, синюю кофточку, жёлтые носки и новые сандалики. Волосики распушились, была она очень мила. Котенка держала Ксения.
– Никто никуда не сбежал, просто обстоятельства так сложились.
Ксения повела девочку в ванную. Они проголодались, нужно было вымыть руки и поесть. Но как только посадила она Аришу к столу, мать запричитала, что нужно ждать всех, погодите, мол…
Ксения спокойно положила Арише голубец, порезала, и, пока все рассматривали подарки, велела есть. А сама вынесла в сени миску котенку. Вика, племянница, тоже уже заинтересованно наблюдала за девочкой и котёнком.
– Какой он милый? А как его зовут?
Решили, что позже будут вместе с Аришей придумывать ему имя. Детям разногласия взрослых были безразличны.
– Ксения, Ксеньюшка, – после обеда прогулялись к реке, впереди шли племянницы, вели за ручки Аришку. Светлана завела разговор, – Мама совсем что-то расстроена, говорит, что ты привязалась к девчонке, что, прям, не отходишь от нее. Ты не удочерить ли ее собралась уж?
– Нет. У нее мать есть. Да и вчера только привезла я ее.
– А если б не было?
– Ну, тогда и разговор другой был бы…
– Да чего ты, Ксюш. Даже не думай. Будут свои дети. А чужие… Ты знаешь, что такое наследственность? Если мать такая, то и девчонка. Это сейчас она милая, а вырастет… Тут с родными-то одни проблемы. Знаешь, что мне сейчас Валюха устраивает… Ооо! Воюем.
– Она сейчас одна, бабушка в больнице. А если сунутся к ним органы, то беда, – откровенничала Ксения, – Дом совсем старый, бабуля ещё старше. Заберут девочку. Бабушка этого больше всего боится. Старается, чтоб внучка дома нормально жила. Но вот разболелась… Я обещала помочь.
Ксения и не знала, что сейчас откровенничает зря.
На день следующий, когда Ксения с Аришей уехала в больницу к бабе Дусе, прибыла и Юлия со своими, старшая дочь. Она была амбициозна, всегда главенствовала. Ее даже Людмила побаивалась.
В больнице бабе Дусе было всё ещё плохо, но, тяжело приподняв голову с подушки, она протянула руку к внучке. Ксения тараторила, обещала, что девочка будет с ней, поила бабу Дусю бульоном.
А когда вернулись они домой, сразу почувствовала напряжение.
Юлия приехала нынче без мужа. С ней была старшая дочка Марина и сын, мальчик двенадцати лет. Марина была не одна, с женихом, будущим зятем Олегом, юристом. Свадьба была намечена уже на осень. Здесь жених был впервые, знакомился с бабушкой.
Был он скромен, обходителен, немного стеснялся такого скопления женского пола и излишнего внимания к себе. Поэтому старался больше быть с мужчинами. Марина, тоненькая, в спортивных брючках, гордилась женихом и цвела.
– Это вот Маришечкины сестры двоюродные, а это тетка Света… Теперь уж и твоя будет. А это тетка Ксения…, жена Михаила, – представляла всех свекровь.
Тетка Ксения была явно моложе жениха племянницы.
– А это дочка ваша? – спросил ее Олег, указывая на Аришу.
– Ну, что ты! У нас в роду конопатых никогда не было, – опередила ответом свекровь Ксюшу, не заметив, как хмурясь смотрит на нее Марина, – Не нужны нам конопатые. Это так…. Ксения на поруки пока взяла, отдаст скоро…
– Ой, Вы знаете, а я ведь тоже конопатый… , – вдруг произнес Олег.
– Да? – Людмила видела плохо, а когда присмотрелась и впрямь увидела на лбу будущего родственника бледные веснушки, – Так ведь…так ведь конопушки конопушкам рознь, а у тебя вон и не видно.
– Ну, это сейчас. А в детстве я был усеян ими весь.
Людмила уж и не знала, как выкрутиться из своей этой оплошности. Все как-то неслаженно посмеялись.
Нашла выход Юлия:
– Так мама имела в виду – у нас в роду не было, а у вас с Мариночкой свой будет род – род Виноградовых.
– А мне нравятся конопушки, особенно у детей, – помогала Марина.
Свекровь с таким количеством гостей сама бы не справилась. Конечно, крутилась Ксения. Белье постелить, стол накрыть, полотенца раздать, где чего лежит указать… Она ходила по дому в хлопотах.
– Ксень, убери свою эту … с веранды. Сейчас там мужчины удочки будут готовить, – Ариша свекрови мешала везде.
В один момент Ксения сняла полотенца, постиранные после бани, несла их кучей к гладильной доске, когда вдруг застала картину в гостиной: свекровь с заплаканными глазами сидела на диване, вокруг нее дочери и старшие племянницы. Только Вика с Аришей во дворе играли с котёнком. Ксения уж поняла, что женщины, да и Марина с девочками говорят о ней.
– Ксюш, ну, прости уж спросим сразу. Чё шептаться-то… Мы же – семья, – начала разговор Юлия, – Ты зачем так маму обижаешь? Мы свою мать никому в обиду не дадим, – она пыталась говорить как-бы полушутя.
– Ага. Бабулька, не плачь, мы ж за тебя горой, – добавила Валя.
– Я? И чем же это? – Ксения присела на подлокотник кресла, держа в руках белье, и невольно усмехнулась.
– Мама говорит, грубишь, огрызаешься, не помогаешь даже. Она вон … с опухшими ногами, посмотри-ка… И вот… Дом этот – мамин, папа строил наш, не ты тут хозяйка, – Юлия распылялась, и уже не было шуток в ее словах, – И, если не позволяет она в дом кошек, значит и нечего. Она и нам не разрешала. Да и о девочке с ней надо было посоветоваться, прежде чем вести ее сюда. Она человек пожилой, имеет право жить так, как хочет. Она это право трудом заслужила…
– Чем же девочка-то уж так помешала? – Ксении не хотелось ничего доказывать, просто спросила.
– А зачем нам это? Объясни вот, зачем? – всполохнулась свекровь, – Ты, значит, будешь таскать, кого хочешь, а я корми, да убирай! Я дома покоя хочу. Я вон давеча половики выскоблила, а она котенка, а он… Вонять ведь будет – не выведешь…
– Я про девочку спросила….
– А кто она мне, чтоб была тут, а? Чего у меня своих что ли внуков нет? Есть мне кому помогать, а чужих нам не надо. Тем более от гулящих каких-то… У меня дом,а не бомжатник, чай…
– Бабушка, ну, не волнуйся ты так, давление же подскочит, – уговаривала Марина.
– Ксюш, – миролюбиво подхватила Светлана, понимая, что ситуация уж накаляется, – Ты не обижайся. Мы ж так. О тебе заботимся. Вдруг полюбишь девочку, привяжешься… А потом свои пойдут, а чужого ребенка растить – дело неблагодарное. Отдала б ты ее. Пусть органы занимаются. Мы поможем, отвезем вместе.
– Да чего тут упрашивать? Мамин дом! – твердо и громко сказала Юлия, – Сказала она – нельзя, так нечего и уговаривать!
– Мам, ну жалко же девочку, в детдом заберут…, – Марина тихонько вставила.
– А бабушку тебе не жалко? Своих надо жалеть, а чужих пусть их родня жалеет… И если своих детей нет, так можно и усыновить будет. Разве кто против? Н фо этим надо нормально заниматься, а не так вот – схватила первую попавшуюся…
– Да как это своих не будет, Юль? Неужто уж не будет? – свекровь опять утирала слезы, причитала, – Как же это… Не надо нам чужих! Зачем нам чужие-то…
Ксения встала с кресла. Этот разговор ее порядком утомил. Доказывать сейчас, что свекровь она не обижала, что делает все, что в ее силах, что и на свою личную жизнь, выбор и время тоже имеет право, было бесполезно.
Она посмотрела на полотенца, поднесла их к гладильной доске и положила комом, как несла. А потом направилась в свою комнату и начала собирать сумку.
К ней заглянула Марина.
– Ксень, ты чего? Ты с ума сошла. Хоть Мишу подожди…
Ксения продолжала собираться.
– Ксень, ты не права. Вы же вместе живёте, а значит все решения нужно принимать обоюдно, советоваться с бабулей. А дети у вас ещё будут, ты не переживай…
Марина выбежала из дома, нашла в сарае Олега, немного сумбурно второпях описала ему ситуацию.
– Бедная бабушка в своем доме вообще бесправная. Она ее уж и за человека не считает. Делает, что хочет. Ты ж юрист, понимаешь…
– Юрист… А при чем тут? Марин, тут надо разбираться….
– Чего тут разбираться, эта Ксюша давно мне не нравилась. Важная такая, будто она тут хозяйка… А мама с тетей Светой и не при чем. Я так и знала, что этим кончится…
– Что кончится?
– Так она сумку собирает…
Олег с мужем Светланы направились в дом. Мать и Юлия напряжённо ожидали в зале. Свекровь злилась – специально ведь опять делает, при всех скандал… стыдно было перед гостем Олегом.
Светлана торчала в дверях комнаты Ксении и Михаила.
– Ксень, ну, нельзя так. Ну, поговорили по семейному, а ты уж сразу сумку собирать…
Ксения спокойно молча собиралась дальше. На душе, когда приняла это решение, стало даже легче. Наверное, этим должно было закончиться. Жить под постоянным контролем было уже просто невыносимо.
Конечно, в ее родительском доме тесно. Там семья брата, и дом совсем маленький. Но Максим, Татьяна и мать уж точно приветят ее. Погорюют, конечно, но приветят. А Михаил… Михаил пусть сам решает, как быть ему.
В конце концов, хорошо, что появилась Ариша. Она, как лакмусовая бумажка, четко показала, что своих решений Ксения в этом доме принимать не имеет права.
В дверь вошёл Олег, за ним Марина. Наконец, Ксения с тяжёлой сумкой вышла из своей комнаты. Олег тут же подхватил ее сумку.
– Я помогу…
– Не надо, – ответила Ксения, пытаясь забрать сумку, но Олег уже подхватил ее, понес из дома.
Ксения позвала Аришу, та взяла котенка, направилась к ней.
– А вы куда, тёть Ксень? А вы вернётесь? – наивно спрашивала Вика.
– Нет, Викуль, уж прости, но нам нужно…
Олег уверенно нёс их сумку к машине. Ксения собиралась ехать автобусом.
– Ну, зачем Вы! Давайте сумку. Остановка тут рядом. Мы дойдем.
Марина стояла во дворе, смотрела на них, к ней вышла Светлана, Ксюше было неловко перед ними.
– Садитесь, я подброшу, – Олег открыл дверцу автомобиля.
– Нет, неудобно мне. Я не поеду.
Но Олег уже подхватил Аришу, усадил ее назад, пристегнул. В машину юркнула и Ксения. В общем-то она благодарна была ему, сумка была тяжёлой, а до остановки не так уж и близко.
– Вон, на Чкалова, а там на трассу, остановку увидите….
Но, выехав к остановке, Олег помчал дальше.
– Олег! Вы куда? Вот же остановка…
– Я довезу Вас, куда надо. Говорите адрес.
– Ну, зачем Вы! – Ксения очень расстроилась, – Там и так все в обиде, а тут ещё и Вас утащила…, – тяжело вздохнула она, – Мне далеко ведь.
Но делать было нечего, он упрямо ехал вперёд, и она назвала адрес. Автобус был бы ещё не скоро, а тут она быстро окажется дома. В общем, молодец этот Олег.
Ксения оглянулась на село. В садах висели яблоки. Как много надежд связывала она с этим местом, и вот – уезжает…
– Вы простите уж меня, что при Вас всё это … , – извинилась она.
– Это из-за ребенка?
– Нет. Думаю, нет. Причины были и раньше, а ребенок – повод.
– А я тоже не понимаю. Девочка в трудной ситуации, Вы решили помочь, так почему же бабушка, простите, свекровь Ваша, так против?
– Не судите ее строго. Она очень сильно вас ждала, гостей, а тут я со своими проблемами…
– Но ведь и Вы – член семьи, имеете право…
– В точку…, – Ксении совсем не хотелось объясняться с ещё малознакомым, и она решила свести разговор к иронии, – Хочу иметь равные права!
Олег улыбнулся.
В дом он заходить не стал, лишь забросил сумку на крыльцо и быстро уехал. Понятно – дома ждала, волнуясь, невеста.
Мать всплеснула руками, увидев сумку, и произнесла именно то, что Ксения хотела слышать сейчас больше всего:
– Ох ты, на тебе! Ну, уж не буду спрашивать, но буду ждать, когда сама расскажешь… А это кто с тобой? – из-за косяка показалась Ариша, – Здорова, коль не шутишь, – мать наклонилась к девочке, – И что это у тебя за зверь такой?
Здесь Ариша освоилась быстрее. Вскоре она уже гоняла котенка по комнатам, а мама переживала, что светлым новым платьем пособирает пыль…
– Переодеть надо. Сейчас… Катюшкино найдем. Эй, сорванец, а ну со мной, переодеваться! Для дома и старье сойдёт.
Позже, когда вернулась с работы Татьяна, Ксения всё рассказала. Максим смотрел на девочку вначале косо, пытаясь предположить, наверное, могла ль она быть его дочкой. Выходило – вполне себе могла. Курносость была присуща и ему, и его детям. Сестру не ругал, вздыхал только. Заискивающе смотрел на жену, но та, похоже, не сердилась, не укоряла прошлым.
Он и не догадывался, что Татьяна сама уж давно моталась в Ельцовку.
На следующий день приехали Олег с Михаилом, хоть Ксения и ожидала мужа в первый же вечер. Олег остался в машине, а Михаил зашёл в дом.
Дома никого, кроме матери не было, она вышла в огород, забрав с собой Аришку.
– Ксюш, ну, чего там у вас? Все против тебя, только Олег вон и заступается…
– Да то же, что и всегда. Миш, я не вернусь. А ты уж смотри…
Разговор был долгим. Михаил обещал, что не даст в обиду, но и за мать заступался – старая ведь, устает. Сейчас вон вообще не справляется, лежит больше.
– Ничего. Там столько помощниц. Справятся. Сейчас я точно не вернусь, Миш.
– Ты горячку-то не пори. Погости, ладно. Если уж мать не хочет девчонку видеть, так чего ее раздражать …
Уезжая спросил:
– Ксень, мать спрашивала, а куда ты маринованные грибы убрала? Не могут найти… Ругается мать.
– В подвале, самая верхняя полка, вправо, в углу. Там много их…
– Может надо тебе чего?
– Пока ничего не надо, Миш… Потом остальное заберу.
Этим «потом остальное заберу» Ксения и не хотела, а сказала, что возвращаться не собирается.
А для Миши был важен дом. Его дом, как он считал. Но его ли? – думала Ксения.
Брат интересовался.
– Так чего ты с этой девочкой-то решила?
– Макс, ее Ариша зовут. А ничего пока не решила. Время покажет…
Аришка теперь была под присмотром матери, они подружились. Только иногда Ариша садилась к окну и грустила – ждала Ксению. А Ксения работала, моталась в больницу, ездила в Ельцовку, присматривала дом.
Баба Дуся пошла на поправку. Все шло своим чередом. Уж вот-вот ее и выпишут.
И вдруг… в августе к ним явились две женщины из опеки и попечительства…
Приехали они, когда все взрослые, кроме матери, были на работе. Мать растерялась, ответить на вопросы о ребенке не смогла. Но девочка была накормлена, ухожена, в доме пахло калёными семечками, земляничным мылом и конфетами – дамы в этот день Аришу не забрали. Но просили передать Ксении, чтоб была завтра дома, а ещё велели собрать вещи девочки – ребенка они собрались забрать во временный приют.
– Ксюш, у нас гости были, – мать, держась за сердце, подробно рассказала о визите из органов опеки, – Сказали: поступил сигнал…
– Мам, я поняла. Побудешь ещё с Аришей, ладно?
– Да куда же ты?– но Ксения уже бежала по улице.
Нужно было успеть на последний автобус. Она ехала в дом свекрови. Ехала за помощью. Олег что-то говорил ей в дороге о законности, об опеке, но тогда она слушала не очень внимательно, решила, что никто ее не тронет и эти сведения ей ни к чему. Тогда она переживала свой уход, а теперь ей нужна была помощь…
И с автобуса почти бежала. Во дворе на скамейке скучала Вика.
– О! Тетя Ксеня! А Вы…, – наверняка это был порыв спросить об Арише, но тут Вика почему-то замолчала. Вероятно, какие-то неприятные разговоры о Ксении и Арише велись и при ней.
Но Ксении было не до анализа. Она без стука вошла в дом. Стол не убран, гора посуды, но в доме тихо. Ксения разулась, прошла в зал. На диване спала Светлана. Спала так крепко, что приход Ксении ее не разбудил.
Из спальни вышла Марина.
– Марин, здравствуй, – прошептала Ксения и махнула рукой, чтоб Марина вышла.
Они вышли во двор. Будить никого не хотелось.
– Марин, а где Олег?
– Олег? А зачем тебе он?
– Мне помощь нужна его, как юриста. У меня проблемы с Аришей. Ее забрать хотят в приют, понимаешь?
Марина закусила губу, смотрела куда-то вдаль.
– Ну, и при чем тут мой Олег?
– Как причем? Нет, он конечно, не причем, просто наверняка сможет помочь, понимаешь… Он здесь?
– Его нет.
– Уже уехал? Так вроде вы месяц должны были ….
И тут Марина закричала. Вскрикнула так, что подскочила на скамейке Вика и залаял пёс.
– А ты не догадываешься? Не догадываешься? Это из-за тебя всё! – Марина упала лицом в ладони, заплакала.
– Господи…, – Ксения так растерялась,– Мариш, ты чего? Что случилось-то?
А Марина сквозь слезы проговаривала:
– Бабушка так старалась, чтоб нас встретить, и мама… Мы думали… а ты… Он сказал, что мы жестокие. И я жестокая! А я не жестокая, я не такая, понимаешь. Про меня никто такого не говорил. Мне ведь бабушку жалко, разве это жестокость?
– Ничего не понимаю. Ты что, хочешь сказать, что Олег уехал из-за моего ухода. Так свадьбы не будет?
Марина оторвала руки от лица, утерла слезы.
– Сплюнь! Он так не поступит со мной. Просто немного поссорились, бывает… Завтра он приедет. А вот Миша твой совсем на тебя обиделся. Ты хоть в курсе?
– В курсе, – Ксения уже шла в дом. Ей нужно было забрать ещё кое-какие свои вещи, раз уж приехала.
В комнате, впрочем, как и во всем доме, оставалось ещё много того, что было куплено ею, на ее средства. Например, шторы и тюль во всем доме сменила она. Телевизор купили на ее сбережения.
Но сейчас она зашла в свою комнату, чтоб забрать одежду и любимую настольную лампу – абажур. В ее комнате спала Юлия. Она проснулась, открыла глаза.
– Явилась – не запылилась. Чё те надо?
– Я за своими вещами.
Юлия отвернулась, продолжила лежать. Но видимо Марина разбудила бабушку и Валю. Свекровь показалась в дверях, смотрела с укоризной.
– Ты хоть знаешь, что из-за тебя молодые поссорились! Мало свою судьбу искобенила, так ещё и нам жизни не даёшь!
Ксения собирала вещи молча. Уже поняла – зря она это надумала, надо было сразу уходить. Взяла только то, что лежало с краю, завязала все в узел. Конечно, с узлом идти было некрасиво, но сумки были в гостиной, лезть туда уже не хотелось, хоть и были все эти сумки куплены ею.
– Мам, это ее личные вещи. Имеет право взять, – заступалась Светлана.
– Конечно. Права-то мы все свои знаем, а вот обязанности…, – возмущалась свекровь.
Ксения лишь взглянула на абажур, но забирать не стала. Бог с ним, купит себе другой похожий. Сейчас важнее уйти от этих пристальных взглядов.
– До свидания,– она толкнула пяткой дверь и вывалилась во двор. Как же тяжело дышалось в этом доме. Только сейчас Ксения это почувствовала.
На следующий день с волнением ждали работников опеки. Держали горячим чайник, просили Аришку не пачкаться, готовили доводы. Девочка весь день проходила в нарядном платье, Катюшка ее берегла, как могла. Но работницы так и не явились.
Зато вечером приехал Олег. Марина все же сказала ему о в приходе Ксюши, реабилитировалась.
– Сигнал? – Олег выспрашивал мать, – А не сказали что за сигнал, от кого?
– Нет, вроде не говорили… Но сказали, что заберут. Как же так-то? Как же? Ведь уж бабка ее скоро дома будет, – мать утирала глаза углом фартука.
– А я не знаю, как быть с работой. Сегодня вот отпросилась, а никого и нет. Что завтра делать?
Аришка рисовала, сидя на полу.
– А кто это, – спросила ее Катюшка.
– Мама, – ответила девочка.
Катя показала всем рисунок. На рисунке – палка-палка- огуречик, но на голове у человечка хорошо вырисован шиш. Такой носила только Ксения.
– О! Не так страшны мамы дошколят, как они их рисуют, – изрёк с улыбкой Олег, – Вот что, Ксения, – придумал он, – Я с утра приеду на вахту, сюда, к вам, если вы не против. И если приедут из опеки, то я и с ними побеседую, и Вас привезу. На машине это быстро. Только на работе предупредите.
Было неловко так озадачивать Олега, но он сам с охотой всё это и придумал. И не зря. В одиннадцать он уже приехал за Ксенией на работу. Был он задумчив.
– Олег! Я не знаю поможет ли это, но, возможно, отец Арины – Максим, мой брат. Был у него один грешок. Она и по свидетельству Максимовна, хотя в графе отец – прочерк. Свидетельство о рождении ее – у меня, я забрала его из Ельцовки, баба Дуся в курсе.
– Правда? Это хорошо. Но не на данном этапе. Ксения, ответьте на вопрос: Вы и Михаил хотели бы установить опеку над девочкой?
– Я – да. А вот за Михаила сказать не могу. Скорее – нет.
– Хорошо, потом разберемся, но сейчас просьба – говорите, что Вы с мужем собираетесь оформлять опеку. Это нужно, чтоб Аришу не забрали. Похоже, они хитрят. У них нет никаких оснований, и сигнал не оформлен официально. Иначе они явились бы с милицией.
– Хорошо! Как скажете, Олег…
Олег разговаривал с женщинами очень вежливо, но настолько официально и грамотно юридически, что те растерялись. Он задавал вопросы, ответов на которые они не знали…
– Где официальное предписание?
– Покажите заявление граждан о том, что ребенок в опасности. Кто конкретно это заявление подал? Неправда, это не может быть секретной информацией…
– Какие меры принимались ранее, пока ребенок рос без матери? Почему не принимались?
Он загнал их в тупик, но пошел провожать до машины, все ещё очень вежливо, объясняя, почему они не имеют право забрать сейчас девочку. И казалось, что он абсолютно прав. Женщины оправдывались, защищая себя. А Олег кивал…
– И все же, по секрету скажите – откуда сигнал?
Олег вернулся озабоченный и задумчивый. На вопросы отвечал вяло. Уезжая, советовал.
– Ксения, поговорите с Михаилом. Одной вам, без мужа, опеку не дадут. А у бабушки девочку заберут легко – возраст. Если не удастся с Михаилом, говорите с братом. Опекунство могут оформить и они с женой. А если б ещё отцовство установить… Но это дело денежное. Вот мой телефон, я – ваш. Сделаю все возможное…
– Олег, если б не Вы! Огромное спасибо Вам за такую помощь! Не знаю, как и благодарить…
– А Вы уже отблагодарили, Ксения, – Олег уже открыл дверцу машины, сел за руль, оглянулся, – Сказать Вам откуда сигнал?
– Да, конечно… Неужели …,– Ксения вдруг начала догадываться…
– Именно. Это ваши женщины, родня. И конкретно – будущая моя теща постаралась. Сигнализировала… Вот так вот! Этот сигнал и я … тоже принял…
***
Через три года в областном роддоме, в ожидании первенца, встретит Ксения Марину. Та тоже будет – в ожидании. Обида уже пройдет, и они поговорят.
Олег так и не женился на ней тогда. Вся эта ситуация его оттолкнула от семейства. Марина лишь год назад вышла замуж за другого.
А у Ксении – своя судьба. Аришу тогда оформили брат с Татьяной, но жила она с Ксенией. У бабы Дуси умер бездетный брат в городе, досталась ей в наследство квартира – небольшая в старом фонде, но все же квартира … Туда и перебрались. Правда, баба Дуся не пожила там и года, умерла в конце следующего лета, оставив квартиру Ксюше.
С Михаилом Ксюша разошлась. Он изъявлял желание сохранить брак, но … желательно без Ариши, и обязательно – в доме с матерью. В общем, не слишком настойчивое желание… А через пару месяцев после развода привел в дом другую…
А вот Ксения нашла свою судьбу лишь через два года. Фельдшер скорой помощи Борис сразу Аришку принял, как свою.
В роддоме Марина и Ксения лежали в разных палатах. Вечерние коридоры родильного дома пустели, и у окна они сидели на диванчиках и долго болтали.
Что ещё делать, лёжа в роддоме на сохранении?
Располневшая Марина, глядя в окно, рассказывала:
– Мишка твой пьет. Жена ушла от него. Детей у них так и не было. Бабушка уж слезы лила лила… А ты вишь…, – Марина показала на живот Ксении, – Мишка, видать, бездетный-то. А теперь уж вообще крыша у него едет. Опустился… А твой симпатичный такой, видела сегодня с дочкой их. Мама с тетей Светой зовут бабулю к себе жить, нет же житья от пьянок его. Но она не хочет. Переживает за сыночку, стережет, водку прячет…
И Ксюше стало жаль свекровь бывшую… Надеется она, что одумается сын, бросит пить, женится и забегают по дому маленькие внуки – свои …
