Невестка из Шуры вышла паршивая и бессовестная — под этими словами могут расписаться все от мала до велика в семье её мужа. Поначалу-то было всё неплохо: Шурка старалась угодить и понравиться и, если праздник какой, то вся родня стройными рядами шагала к ним на съёмную квартиру, ведь Шура не только вкусно готовила, но и придумывала всякие развлечения, услаждала дорогих гостей. Приглашения в гости родственникам не требовалось — они приглашали себя сами. Приведу в качестве примера случай на заре Шуркиной карьеры в роли невестки:
— Алло! Шура! Поздравляю тебя с Покровом! — гудит в трубку мужнина сестра. Говорит она не очень внятно, явно при этом что-то жуя.
— Ой, и правда… — лепечет в ответ Шура, перепрыгивая осенние лужи, — спасибо. А я так закрутилась, что и не помню какой сегодня день, то на работе, то по больницам… — говорит Шура уже о личном, ведь, как известно, ничто так не сближает чужих по крови людей, как личные откровения. А Шуре очень хотелось быть хорошей. Она продолжает лепетать без остановки: — Но ты вовремя позвонила, я только что была на первом скрининге, поэтому ты, Вика, первая узнаешь о том, кто у нас будет…
Договорить Шуре не дали — Вика, видимо, смотрела новости, потому что до ушей Шуры доносилось сделавшееся громче бубнение диктора и несложно было догадаться о том, что в новостях вещали о какой-то очередной неприятности. Только чужие неприятности приносили Вике гамму эмоций: сначала ужас, а после радость оттого, что у неё, слава Богу, всё хорошо. Вике не терпелось поскорее перейти к сути, поэтому она прервала скучные излияния невестки:
— Короче, Шур, мы вечером придём, накрывай на стол! И мама с папой, и мы, и Галка — все наши, короче. Ну всё, давай, у меня тут в новостях такие страсти, извержение вулкана на островах, не дай Бог!
— Но у меня ничего не приготовлено! Мы не планировали! — успевает вставить Шура и от неожиданности останавливается посреди лужи и чувствует, как за борт низкой туфли заливается вода. Отпрыгнула.
— Тю! Так время же есть! Ты так вкусно готовишь, Шур, так вкусно, а я не умею. Короче, всё, пока! К шести жди.
Короче, короче, короче! Этим словом-паразитом Вика никогда не брезговала и вставляла чуть ли не в каждую фразу. Наверное, таким образом ей казалось, что она сразу ныряет в суть вопроса без лишних предисловий. «Язык бы тебе чуть покороче и мозг подлиннее!» — в сердцах думала Шура, когда прошло несколько лет и её попытки по угождению были брошены.
Вообще-то она была Александрой и любила, когда её звали именно так. На худой конец и «Саша» сойдёт, но… Но «Александра», по мнению новой родни, звучало слишком официозно и благородно, а чего там благородного в той Шурке, вчерашней деревенщине? «Саша» — это тоже незаслуженно ласково, а вот «Шура» — в самый раз, по-колхозному, чтобы не забывала невестка откуда выползла и откель до их любимого Венечки присосалась, да и понятно сразу на какой ступени семейной иерархии ейное место. Посему и нечего нос задирать! Шурка она — масляная шкурка. И баста!
Художник Джанни Стрино
Шура считала своим долгом не ударить в грязь лицом перед родственниками. Накупив продуктов, она принималась готовить и ей хотелось не только порадовать гостей, но и удивить. Помимо основных блюд на столе красовались мини-закуски, такие как яркие канапе в разных вариантах, аппетитные тарталетки, фаршированные помидоры, огурцы и шампиньоны, итальянские брускетты и прочее прочее. Чтобы гости за столом не скучали, Шура заготавливала нехитрые развлечения, какие-то игры, а для этого требовалось то распечатать бумажек со словами, то позаботиться о символических подарках. Несмотря на все старания, угодить всем родственникам мужа было непросто.
— Опять всё только домашнее? — уточнял свёкр, кисло рассматривая заваленный угощениями стол, — а я так хотел пиццы. Когда же вы уже начнёте зарабатывать и заказывать еду на дом? Надоела мне эта домашняя стряпня.
Шура молча глотала обиду и на другой раз ничего не готовила сама, а тратилась на пиццу, суши и китайскую лапшу. К тому времени у них уже родился первый сын и с маленьким было тяжело напрягаться с застольями.
— Иу! — снова возмущались родственники, — а что — домашнего ничего нет? Даже ни одного салатика? Мда, Веня, обленилась у тебя жена, совсем городской стала. Где это видано, чтобы гостей одним хлебом кормили и лапшой пересоленной?
— Это не хлеб, а пицца, — робко вставлял Вениамин.
— Хлеб это! Два кружочка колбасы и пять грамм сыра! Самую дешёвую заказали, а я тебе так скажу, Веня: на родных не экономят, неприятненько, однако! — высказывала Вениамину мать, а Шура молча краснела, наливалась обидой. Про себя она думала «ну скажи же ты им что-нибудь, выскажи! Скажи, что ты вообще-то их не приглашала, что они сами припёрлись, что они все ей надоели, достали, что не видеть бы их уже и не слышать!». Но Шура молчала. Не находила она в себе сил идти против дружной и сплоченной стаи. А родственники не молчали и кто-то непременно добавлял:
— Ну… Как говориться, что не сделано своими ручками – то не считается.
Вениамин хоть и заступался за жену, но делал это деликатно, стараясь отшучиваться.
— Саша, ну не обижайся ты так… Они люди простые, без изысков, что на уме, то и на языке. Они тебе зла не желают, ты им нравишься.
— Ага, прям нравлюсь!
— Ну конечно! Зачем бы они так часто к нам заглядывали, если бы ты им не нравилась?
«Пожрать на халяву они заглядывают!» — в сердцах думала Саша, но снова молчала.
Иногда дорогие гости могли позвонить даже за полчаса до визита и когда Саша видела, что звонит Вика или свекровь, в ней сразу начинала закипать злость.
— Шура, мы тут по магазинам гуляем недалеко от вас, зайдем через полчасика передохнуть и чайку попить, — пела в трубку золовка.
— Я сейчас не могу, у меня ребёнок спит!
— Так мы же тихо! Придумай нам что-нибудь перекусить, будь другом!
Даже если Саша не брала трубку, они всё равно приходили и тарабанили в дверь до последнего, так что отвечая на звонок Саша хотя бы знала через какое время их ждать.
Никого не волновало, что у Саши-Шуры ребёнок, что она устаёт, что гости здесь лишние! Также никого из родственников не волновало, что Вениамин занят по работе, когда требовалось кого-то отвезти в поликлинику, на рынок, на вокзал или дачу. Ведь Веня предприниматель, сам себе хозяин, неужели так трудно помочь родне? Неужели Веню не будет мучать совесть, если маме, сестре, папе, свату и брату придётся платить за такси?! Не по-родственному это!
Так они дотянули до второй беременности, во время которой даже у мужа Вениамина начали раскрываться глаза. Беременность у Саши развивалась тяжело. После шестого месяца муж боялся оставлять её надолго одну. Однажды ему пришлось уехать по работе с ночёвкой в другой город и он попросил сестру Вику присмотреть за Сашей — просто переночевать и в случае чего вызвать скорую, помочь собраться, а после присмотреть за старшим сыном.
Вика наелась от души, клюкнула вина и до позднего часа развлекала Сашу бессмысленной болтовнёй, хотя той давно хотелось спать. Наболтавшись, Вика уснула на диване, а диван тот был раскладным и на нём всегда спали Саша с мужем, потому что других кроватей, кроме детской с бортиками, в квартире ещё не было. На неразложенном диване места больше не оставалось и Саша всю ночь просидела на стуле, потому что не было ничего такого, что можно было постелить на пол — они очень экономили, чтобы насобирать на собственную квартиру. Утром Вика ускакала на работу, а Саша походила-побродила и поняла, что дело плохо… Она позвонила подруге, чтобы та взяла к себе ребёнка и помогла Саше добраться до перинатального центра. В результате Сашу госпитализировали и сделали операцию, чтобы сохранить беременность. Пока она там лежала, муж рассорился с роднёй.
— Чтобы я ещё хоть раз вас о чём-то просил?! Да ни в жизни! Один раз попросил помочь, один раз, и что из этого вышло?! Нет, значит, как вам надо, чтобы я побыл бесплатным извозчиком — так это всегда и везде, а как для меня что-то сделать — так фигушки?! Больше не просите меня, чтобы я кого-то из вас катал на машине, вызывайте такси!
Первые эмоции прошли, Саша благополучно родила второго сына и родственники постепенно нашли пути примирения, вот только случай тот помог Саше с мужем отрастить первые острые зубки. Вениамин слово сдержал и больше никого никуда не подвозил сколько бы его не просили. По сути-то виновата в том эпизоде была одна Вика, но мать с отцом встали на неё сторону и заявили, что Шурка тоже виновна в своём слабом здоровье: нормальная баба должна уметь рожать так же легко, как плевать семечки. Обижаться на родного сына и брата они не могли, поэтому после каждого отказа поминали недобрым словом невестку, ведь это именно она настроила Венечку против семьи.
Как бы то ни было, приглашать себя в гости они не перестали — слишком это было удобно и выгодно. Сашке же к тому времени до того надоело их встречать и кормить, что она решилась стать плохой и проучить наглую родню. Сделала она это, кстати, тоже молча.
Явились, значит, разлюбезные родственники к ней в гости по весомому поводу — младшенькому исполнялось три месяца. Никто их, конечно, не приглашал…
— Ой, ты ещё не накрыла! — удивились гости.
— Там на столе селёдка — её разделать надо, и свёклу с картошкой я уже сварила, на плите в кастрюле найдёте, — улыбаясь, говорила Саша, качая ребёнка, — в четыре руки салат быстро сделаете, правда, Вик? Вы же, папа, пока за тортиком сбегайте, можете любой брать, я всё равно есть не буду, мне нельзя. Ну я пошла пока, а то маленький хнычет, у нас, знаете ли, колики-газики, некогда у плиты стоять.
Родственники ошарашенно переглянулись. Сами сделали салат, сами торт купили и сами же всё приговорили, даже кусочка для Вениамина не оставили, хотя ему-то и можно было торт есть! Саша даже сидеть с ними не стала, лежала с ребёнком, кормила его долго, потому что младший мог висеть на груди и по часу.
На следующий раз Саша даже подготавливать ничего не стала, предложила начистить картошки для жарки.
— Грибы есть замороженные. С ними красота будет, а не ужин!
Сказала — и вышла. Гости затихли, потом зашушукались. В комнату с каменным лицом вошла свекровь.
— Шура, мы заметили, что у вас хлеба нет. Мы все вместе выйдем, прогуляемся, может и ещё чего купим.
— Да пожалуйста. Что хотите есть, то и покупайте.
Вышли они за хлебом и не вернулись, и с того дня перестали радовать Сашу своими визитами. Закрепилась за Сашей дурная слава среди родни: плохая она невестка, мать ужасная, хозяйка нерадивая, и вообще неумёха эта Шурка, бессовестная, наглая, гадкая, бедный-бедный их Веня! А все те годы, когда Саша старалась и радовала их застольями, были вычеркнуты из памяти рода, словно никогда их и не было.
Саша всё проглотила. От добра добра не ищут! Зато больше не будет посторонних людей у них в доме, которых она не приглашала. Зато не надо тратиться на многочисленную незваную толпу. Саша так решила: раз уж нельзя в данном случае без крайностей, то пусть будет та крайность, при которой лично ей живётся спокойнее и удобнее, нежели наглым родным.