Мартовское утро в деревне. У калитки склонилась молодая женщина. Она достаёт из почтового ящика газету.
— Здорово, Зинка! – Кричит, загадочно улыбаясь, соседка. — Зин, а ты, что мужика своего не кормишь? То-то, я смотрю, он у чужой бабы ужинает!
— Ты ошалела, Клавдия? – возмущается женщина, — Ты, что такое говоришь-то? Язык твой без костей!
— Да, говорю, что сама, своими глазами видела! – настаивает та.
— А ну, рассказывай! – требует Зина.
— А, что тут рассказывать, — хмыкнула Клава и оживилась, — Мой оболтус опять двойку по ботанике схлопотал. Ну, ты смотри! – думаю. Математика даётся эму легко, а ботаника никак?! Исправлять же надо! Пошла я вечером к учительше — Светлане Юрьевне. Поговорить! Захожу в калитку. Хотела в дверь постучать. Смотрю, свет в кухне горит. Ну, — думаю, — в кухне значит она. Чего свет жечь зря. Подхожу к окну. Заглядываю, а она там за столом с твоим Мишкой сидит. Ну, я давай в окно стучать. – не выдержала и расхохоталась, — Так твой сразу под стол схоронился!
— Врёшь ты всё! — злится Зина.
— А чего мне врать-то? — обиженно разводит руками соседка, — Что видела, то и говорю.
— Да, завидуешь ты мне! Одна, своего сына без отца воспитываешь. А я при мужике! Да хороший какой! Непьющий он у меня, работящий. А может, ты на мужа моего глаз положила? — угрожающе надвигается она на Клаву, — Рассорить нас решила? Да к своим рукам прибрать? Ты смотри, Клавка, волосы я тебе повыдергаю!
— Ох! Ну и дурная ты баба, Зин! Как только твой мужик тебя терпит!?
Зина не поверила рассказу Клавы, но сомнения закралось. Неприятный осадок после разговора остался.
И вот, что странно. Муж уже три раза, приходя с работы, отказывался садиться за стол. Говорил, что устал, не до еды.
Зина долго сидит на лавочке возле дома. Задумалась: «Что делать? Поговорить с мужем или нет?» Счёт времени потеряла. Темно.
Когда зашла в дом, Миша уже давно спал. Даже дети сами улеглись.
Она легла рядом с мужем. Лунный свет освещает комнату. Рассматривает каждую черточку на его лице. «Да, выдумала Клавка всё!» — облегчённо вздыхает Зина, — «Оклеветала». Ей даже стыдно от нахлынувших подозрений. Сон почему-то не идёт. Хотя глубоко за полночь.
В следующий вечер Миша вернулся с работы раньше обычного. Зина насмотреться не может, с каким аппетитом он ест. «Как же я мужа-то своего подозревать могла? Точно Клавка рассорить нас хотела. Ух, попадись, она мне только на глаза!» — думает Зина, любуясь мужем.
Через два дня муж с работы сильно задерживался. Зина все глаза проглядела. Нет мужа. На душе тошно, и слова соседки жгут, как раскалённая сковорода.
Зина, наспех одевшись, побежала к дому Светланы Юрьевны. Перевела дух возле калитки. Огляделась кругом – никого. Вошла. Поднимается на крыльцо. «Даже не скрипнуло!» — подумает она с завистью, — «А, у нас скрипит».
Дёрнула ручку двери. Не заперто. В прихожей горит тусклый свет. В других комнатах темно.
Её взгляд падает, на висевшую, телогрейку, такие все мужики в поселке носят. Из комнаты донеслись приглушенные голоса.
«У хозяйки явно гость!» — поняла Зина, и ей стало неловко. Собралась уйти. «Муж, наверняка уже пришёл домой, кормить надо, а я тут глупостями занимаюсь…», — размышляет она.
Вдруг вспомнила. Их дочка Маша на уроках труда училась вышивать цветочки. Ей так понравилось это занятие, что она готова всю одежду украсить своим творчеством. Досталось и отцовской телогрейке. Внутри на подкладке с любовью вышила несколько цветов.
Дрожащие руки Зины тянутся к телогрейке. На мгновение замерла. Резким движением вывернула телогрейку.
— Как же это? – застонала она, сползая спиной по стене, — Зачем?
Видит цветочки вышитые дочерью. Ноги подкосились. Она тяжело опустилась на пол, и громко в голос взвыла.
Через мгновение из комнаты выскочил голышом, в одних трусах, растерянный муж Миша.
— Зина? – мямлит он, — Зиночка, ты всё неправильно поняла!
— Ты сюда ботанику пришёл изучать или анатомию? – спрашивает жена, вытирая слёзы, которые текут по её щекам, — Ну, как учителька? Хороша?
Зина развернулась и выбежала из дома. Михаил, поспешно накинул телогрейку, запрыгнул в сапоги, и кинулся за женой.
— Зина, прости! – кричит он, пытаясь догнать, — Зина, это ошибка! Не было ничего! Я люблю только тебя!
— Это тебе за твою любовь! – она остановилась и отвесила мужу звонкую пощечину.
— Ты, что же делаешь-то? – смутился он, глядя по сторонам, — Люди, вон на лавочках сидят, смотрят.
— А пусть смотрят и знают! Мне-то чего стыдиться? – кричит Зина, захлёбываясь слезами, — Я по чужим постелям не прыгаю! И мужиков чужих в дом не привожу! Это вам двоим, должно быть стыдно!
***
Учительница — Светлана Юрьевна приехала в село почти три года назад по распределению. Девушкой она городская. Что такое село, даже не представляла. Когда узнала, что её направляют в поселок за триста километров от родного дома, целый день проплакала. Ходила в деканат, пыталась отказаться. Но ответ был короткий: «Не поедешь – лишим диплома». Пришлось ехать.
Жизнь в селе такая унылая и безрадостная. Не то, что в городе: театры, кино, танцы, рестораны. Тоска, да и только. Единственное её желание — поскорее вернуться домой.
Света жила в доме на четыре хозяина. Таких домов в поселке несколько, для приезжих специалистов.
Месяц назад Света поднималась по ступенькам своего крыльца. Старая доска сломалась. Она упала и разрыдалась. И не потому, что очень больно, а потому, что невыносимо хочет домой в город.
До окончания учебного года оставалось три месяца. Только время, словно застыло.
Мимо дома Светы проходил Михаил. Услышав плач, заглянул в калитку. Жаль девушку. По доброте душевной вызвался починить. Всё починил.
После окончания работы Светлана пригласила помощника на чай. Миша с радостью согласился. Он горд такому знакомству. Ведь он — простой сельский парень, тракторист, а она – образованная, городская. В поселке Светлана очень отличалась от других женщин своими нарядами и причёской.
Вернувшись из гостей, Михаил о новом знакомстве забыл.
Через несколько дней он зашёл в местный магазин. Привезли его любимые вафли. Давно не было. Миша купил все, что остались. А проходя мимо дома Светланы, захотел её угостить.
Он поднимается на знакомое крыльцо. «Не скрипит. На совесть делано!» — радуется он с удовольствием и вздыхает, — «Надо бы у себя подлатать». Постучал в дверь, в тайне надеясь, что Светлана его не впустит. Впустила. Красивая, приятная девушка увлекла его своими умными разговорами.
С того дня Михаил регулярно навещал её с угощениями. Свету он совершенно не интересовал. Слишком прост для неё. Так, от скуки. Его общество её не тяготит. «Хочет ходить. Ну, и пусть ходит!» — думает она, — «Тем более, что в посёлке особо не с кем общаться».
Их отношения, обычно, ограничивались ужином, чаепитием и разговорами. До взрослых отношений они дошли, как раз тот вечер, когда появилась Зинаида.
***
Вернувшись домой, Зина упала на кровать, и разрыдалась в подушку. Прибежали перепуганные дети: девятилетняя Маша и шестилетняя Лена. Они не понимали, что случились, но тоже заплакали. Потому, что плакала мама.
Зина готова забрать дочек и уйти от мужа – изменника. Да, только некуда. Родных у неё нет.
Михаил чувствовал себя скверно. Боится смотреть в глаза дочкам. Стыдно. С женой говорить не стал. «Пусть немного остынет!» — рассуждает он, — «Опосля помиримся». Надеялся, что со временем Зина простит.
Но семья рухнула.
Зина перебралась в комнату к детям. Михаилу пришлось вести холостяцкий образ жизни.
Он сам себе готовил, стирал, убирался в комнате. Дочки, как и Зина, ходят мимо него, молча, словно чужие.
Он много раз пытался поговорить с женой, просил прощения, но она и слышать ничего не хотела.
— Убирайся к своей училке! – кричит она с ненавистью и болью, — Куда мне до неё, поварихе? Баба она умная, образованная. Вся такая из себя городская. Сошлись, так живите!
— Ну, прости меня, пожалуйста! – умоляет муж, — Я очень виноват перед тобой! Сам не знаю, как так вышло! Ну, прости ради дочек.
— И не стыдно тебе дочками прикрываться? — не унимается Зина, — Сам накуролесил. Вот, и расхлёбывай! Ох, Миша, а я же тебе верила…
***
Зина задумала развестись. Не могла видеть его бесстыжую рожу. Да на работе отговорили.
— О себе не думаешь, так хоть о детях подумай! – уговаривает её коллега в колхозной столовой, — Куда ж ты с двумя детьми от мужа собралась уходить? Тебе их ещё растить и растить! Вытянешь их одна? Нет! То-то! Да, и Мишку твоего жалко. Посмотри, что с ним стало. Ходит, как тень. Худой, небритый, весь мятый и такой несчастный, как щенок бездомный.
Прошло два месяца. Закончился учебный год. Светлана уволилась.
Положенный срок отработала, да и сельчанам в глаза смотреть тошно. За спиной шушукаются и косятся. Укатила в город.
Зина с Михаилом по-прежнему живут, как чужие. Не разговаривают. Михаил осунулся, жизни не рад. Все страдают, а больше всего дети. Дочери ходят понурые, тихие. Каждый раз, садясь за стол, смотрят на мать. Зинаида ловит их взгляд, и отводит глаза.
Она и хотела бы простить, но не может. Душа болит.
Заканчивается лето. Стоит жара. Зинаида весь день ходит сама не своя. Сон дурной видела накануне.
Словно они с Михаилом в лодке плыли, как когда-то в юности. Налетел ветер и лодку перевернуло. Тонет, захлёбывается. Страшно. Чувствует, как сильные руки Михаила её подхватили. Несут к берегу. Вот она достаёт ногами песок, твёрдо стоит на ногах. Оглядывается. А Миши нет. Только круги на воде. Утонул!
От ужаса проснулась в холодном поту. Так ей жалко Михаила. Залилась слезами.
***
Девочки играют во дворе.
— Маша, Лена! — кричит мать в распахнутое окно, — Пойдите сюда!
Сестрички прибежали в дом.
— Что, мам?
— Отнесите отцу обед! — она протягивает узелок с едой и улыбается.
Радостные сёстры бегут в поле, где работает отец. Девочки поняли, что мама больше не сердится на папу. Они любят обоих родителей и счастливы, что ссора между ними закончится.
— Папа, папочка! – кричат девочки, и машут руками.
Трактор остановился. Из кабины выпрыгнул перепуганный Михаил. Грязный, худой, он подбежал к дочкам.
— Что? Что случилось, доченьки? Что-то с мамой? — спрашивает он.
— Вот! – улыбаясь, Маша протягивает узелок, — Это мама тебе обед прислала.
— Как прислала? Точно мама? – удивился он и выдохнул.
Зажмурил глаза и мгновение стоит, закрыв лицо рукой. Убрал руку, и улыбаясь говорит:
— Девочки вы мои любимые!
Он подхватил дочек на руки и усадил в кабину трактора. Едут до края поля в березняк. Там старшая дочь Маша расстелила клеенку и разложила еду. Отец отломил большой кусок пирога и жадно вдохнул запах хлеба.
— Папа, ты чего плачешь? — спрашивает младшая Лена, — Не надо, папочка!
— Нет! Я не плачу, — смеётся отец, поглаживая дочь по голове, — Это пыль в глаза попала.
Девочки с любовью смотрят на отца.
— Спасибо, доченьке мои родные, накормили! – благодарит он, завязывая узелок, — Мамке спасибо!
Он светился от счастья. Боится даже думать, что Зина простила его.
Домой Михаил вернулся с огромной охапкой полевых цветов. Подошёл к жене и протянул ей.
— Прости меня, Зин! И за обед спасибо.
Зинаида простила супруга, и жизнь снова наладилась.
Мирились они, так горячего, что через девять месяцев родился сын – Михаил Михайлович.
Зина ни разу не попрекнула мужа. Просто забыла, словно ничего не было.
***
Измена – самое тяжёлое испытание для супругов. Простить и начать всё с начала, может тот, кто очень любит.
