— Мой любимый скоро разведется со своей курицей, я тебе говорю, — с уверенностью в голосе произносит белокурая девица, поглаживая тугой как мячик живот.
Стараюсь на него не смотреть, но взгляд упорно возвращается к плотно обтянутой футболкой выпуклости.
Он притягивает меня как магнит. Он и рука, которая нежно его гладит, ласкает, успокаивающе похлопывает.
Даже не скрываю, что дико завидую. Меня привезли с угрозой выкидыша, и я битый час пытаюсь дозвониться мужу. Именно сейчас, когда мне так нужна поддержка Рустама, с ним нет связи.
Заставляю себя оторвать взгляд от чужого живота. Кладу руку на свой, совсем плоский, и тоже легонько поглаживаю.
С тобой будет все хорошо, вот увидишь. Ты тоже таким вырастешь.
— Он ее выгонит, и мы поженимся!
Девушку зовут Лиза. Ее, как и меня, привезла скорая. Только сроки у нас разные.
Она моя соседка по палате. Палата двухместная, для государственной больницы настоящая роскошь.
— Он скоро приедет и меня отсюда увезет. Я не собираюсь оставаться в этой ночлежке! — заявляет девица.
— Почему в ночлежке, здесь довольно прилично, — возражаю я. — Палата повышенной комфортности. Нормальный ремонт, отдельный санузел.
— Это ты называешь нормальным ремонтом? — фыркает Лиза. — Да бюджетные гостиницы лучше выглядят! У моего любимки столько денег, ты себе представить не можешь! Он меня отвезет в самую дорогую клинику, он обещал. Я просто не могла к нему дозвониться, пришлось тащиться сюда.
Неопределенно пожимаю плечами и отворачиваюсь.
Лиза мне неприятна. Все время, что я здесь, она рассказывает о своем любовнике. Женатике, котике, любимке. Это она его так называет.
Представляю выражение лица Рустама, если бы я его назвала любимкой, и хмыкаю в ладонь. А Лиза все трещит, у меня от нее уже голова болеть начинает.
Она хвастается, какой ее любовник щедрый, как заваливает ее подарками и сдувает с нее пылинки. С нее и с ее ребенка.
Хоть бы он и правда поскорее приехал, этот любимка, я тогда смогу остаться в палате одна. В тишине и покое.
У Рустама достаточно денег. Может, и не так много, как у любовника Лизы, но на частную клинику вполне бы хватило. Но я не считаю, что это оправданные траты. Здесь вполне комфортно, а в государственных больницах у врачей намного больше опыта, чем в частных.
Главное, чтобы ребенку помогли. Впустую тратить деньги мужа мне жалко, я вижу как нелегко они ему даются.
Может, если бы он был моим любовником, было бы не так жалко? Но я себе такое и представить не могу.
— Я же мальчика жду, а он зациклен на сыне, — Лиза все никак не умолкнет. — Ты бы видела, как он млеет, когда его сын шевелится!
Стараюсь не слушать и никак не поддерживать разговор, но Лиза явно не нуждается в моих ответах. Скорее всего, она просто не умеет молчать. Есть такой тип людей.
— Он бы давно развелся, так жалеет эту курицу. Она у него бесплодная, пустоцвет. Не то, что я, — Лизка хлопает себя по животу, и я не сдерживаюсь.
— Я бы не стала доверять словам женатого мужчины. Тебе он говорит одно, а жене, может быть, совсем другое, — пробую возразить. Но не очень решительно. Ввязываться в спор нет никакого желания.
— Он разведется. Как только сын родится, сразу курицу свою бросит! Я за него зубами грызть буду. Такой мужчина как он…
У меня лопается терпение.
— Ты ее видела? — поворачиваюсь к ней. Я взвинчена, и Лиза похоже это понимает.
— Неа, — удивленно хлопает глазами. Круглыми, с длинными ресницами. И взглядом с поволокой. Как у телят…
Одергиваю себя. Нельзя так. Я явно к ней придираюсь. Она красивая девушка, моложе меня, ей лет двадцать от силы. А мне уже двадцать четыре.
Просто она мне неприятна, и не из-за внешности, а из-за того, что влезла в чужую семью. Для меня чужой брак всегда был как закрытая дверь, куда даже в замочную скважину заглядывать неприлично.
— Почему тогда она курица? Может, она интересная женщина? — спрашиваю уже спокойнее.
— Потому что наседка, — объясняет Лиза. — Сидит дома, ничем не интересуется. Только домом. Еще и родить не может.
«Молчи, Соня, молчи, — уговариваю себя. — Она поговорит и заткнется».
Мне искренне жаль жену этого мужчины. Ее муж подлец и предатель. Его любовница уже на пятом месяце, а она вряд ли об этом догадывается.
Не представляю, как это, узнать, что любимый тебе изменяет.
Бррр, даже думать не хочу. У нас с Рустамом точно такого не будет.
Мой муж любит меня, у нас настоящая любовь. Он много работает, это правда. Но и зарабатывает немало. А все свободное время посвящает мне.
Зря я так завелась. Чужая жизнь меня вообще не должна волновать.
Чего только не бывает в семьях! Что, если она в самом деле себя запустила? Или не уделяет достаточно внимания мужу? Вот он и пошел искать любовь на стороне.
А что с детьми не получается, так у нас с Рустамом тоже не получалось. Целых три года, до сегодняшнего дня, пока сегодня в больнице УЗИ не показало беременность.
Мой малыш совсем крошечный, крошечный и слабенький. Зато упрямый, точь-в-точь как его отец. Отец, который пока ничего о нем не знает.
Рустам, почему ты не отвечаешь?
Долго держу телефон возле уха. Надеюсь услышать длинный гудок, зато Лиза замолкает. Не хочет мешать разговору.
Только никакого разговора не выходит, телефон мужа по-прежнему вне зоны действия сети. Я знаю, что у него сложный период в бизнесе, последние полгода он вообще мало бывает дома. Работа забирает все силы и время.
Рустам мало рассказывает о делах. Первое время я пыталась спрашивать, но он сказал, что дома не хочет о них думать. Дом это его тыл, я все для этого делаю.
— Не берет? — сочувственно смотрит на меня Лиза. Отрицательно качаю головой. — Слушай, может он загулял?
Я на этот бред даже отвечать не хочу. Лучше сделаю себе чай, мне сказали больше пить, выводить токсины.
Беру чашку, иду в санузел и прикрываю за собой дверь. Долго мою чашку под краном, а когда закрываю воду, слышу стук открывающейся двери.
— Котик, ты приехал! — визгливо вскрикивает Лиза.
— Поехали, скорее, у меня мало времени. Это твои вещи? — отвечает ей низкий голос с хриплыми нотками, и я хватаюсь за раковину.
Нет. Мне показалось.
Этого не может быть.
Я сошла с ума. Да, точно. Или мне ввели наркоз, и я сплю.
Щипаю себя за кисть. Больно. Значит, я не сплю?
Толкаю дверь и впиваюсь глазами в медленно открывающийся проем. Пальцы судорожно сжимают чашку, сердце гулко стучит в груди, больно ударяясь о грудную клетку.
Мужчина стоит ко мне спиной, но я сразу узнаю широкие, обтянутые костюмной тканью, плечи. Еще сегодня утром я спала, обнимая эти плечи руками, а крупные ладони, которые сейчас держат пакеты, обнимали меня, гладили мои волосы, спину…
Может, это все-таки сон?
Мужчина, стоящий спиной, поворачивает голову. Его глаза вспыхивают, он медленно выпрямляется.
— Рустам? — не шепчу. Стону.
Чашка со звоном падает на пол и раскалывается на несколько крупных осколков. Почему я это вижу, если неотрывно смотрю в глаза, которые так же, не отрываясь, смотрят на меня?
Знакомые. Любимые. Я в них каждую ресницу перецеловала.
А теперь такие далекие.
— Соня? — Рустам делает шаг навстречу, и я в ужасе отшатываюсь.
— Нет… не подходи… — шепчу беззвучно одними губами и выставляю перед собой руку.
— Что ты здесь делаешь?
— Откуда ты ее знаешь, котик? — дергает его за рукав Лиза, и он раздраженно отталкивает ее руку.
— Отстань, — и снова на меня. — Как ты здесь оказалась?
— Ее скорая привезла, как и меня, — отвечает за меня Лиза, — она тоже беременная. Сюда только беременных привозят.
— Ты?.. — Рустам испепеляет меня взглядом, а я опускаю глаза вниз и смотрю на подол моей одноразовой больничной рубашки.
Мы с ним вместе на него смотрим, потому что по нему расплывается большое красное пятно.
И я теряю сознание.
***
— Ну, давай, приходи в себя, деточка, — слышу негромкий голос и пробую открыть глаза.
Ничего не получается, веки будто склеены суперклеем.
— Где… я… — шепчу как мне кажется изо всех сил, но сама себя не слышу.
— Ты в больнице. Вспоминай. Тебя привезли с угрозой выкидыша, и мы с тобой договорились спасать твою ляльку. А ты мне тут в обмороки падаешь, — отчитывает меня все тот же голос, но получается совсем необидно.
Делаю еще одну попытку, и веки разлипаются. Я и правда в той же палате, возле меня сидит женщина в костюме медика и держит меня за руку. В другой руке торчит игла, по которой в вену капает лекарство.
— Ну и? — продолжает строго говорить докторша. Как же ее зовут? Анна Анатольевна, кажется. Да, точно, вот же и на бейджике написано. И она заведующая отделением. — Мы обо всем договорились, и ты тут кровить вздумала! Что за самоуправство?
— Я… я не… — мотаю головой, из уголков глаз вытекают слезинки. — Что… с ним?
Показываю рукой на живот, а в памяти уже всплывает пятно из крови на одноразовой рубашке.
— Тихо, не реви, — Анна Анатольевна вытирает мне салфеткой уголки глаз, — на этот раз пронесло. Но столько крови… Соня, ты понимаешь, что любой на моем месте тебя бы уже почистил?
— Не надо… — впиваюсь пальцами в ее руку, — я не хочу…
— Тогда не позволяй себе так нервничать, — безапелляционно заявляет она и переспрашивает совсем другим голосом: — Ты уверена, София? Это, конечно, не мое дело, но такого в моей практике еще не было.
Что любовница и жена оказались в одной палате? Мне тоже такое в страшном сне не могло присниться. Особенно, что в роли обманутой жены окажусь я.
Неужели это правда? Господи, за что? Разве я была плохой женой? И Рустам мне все время говорил, что я самая лучшая. А сам в это время… с Лизой…
— София, подумай, — тем временем продолжает Анна Анатольевна, — у меня тоже дочка. И если бы с ней так поступили, клянусь, своими руками бы удавила гада.
— Где он? — спрашиваю будничным тоном. На миг мне жаль, что она не моя мама. Моя точно не станет из-за меня ругаться с Рустамом.
— Увез эту свою истеричку, — докторша покачала головой. — Видела бы ты, что она тут устроила. Я ему сказала, чтобы увозил ее к чертовой бабушке. Она тут всех уже достала.
Он не остался. Он повез любовницу в дорогую частную клинику, потому что она ждет от него сына. А я…
— Я сказала, что будем тебя оперировать, Соня, — жестко добавляет Анна. — Я так и думала, что если не остановится кровотечение, приведу тебя в сознание, и поедем в операционную. Может, все-таки поедем? Разведешься и забудешь его как страшный сон. А ребенок это на всю жизнь.
— Анна Анатольевна, — хватаю ее за руки, — миленькая… Я заплачу, сколько нужно заплачу, только… Скажите ему, что ребенка больше нет. Пожалуйста, умоляю! Он не должен знать… не должен, это мой малыш, только мой!
Я начинаю плакать, и Анна испуганно оглядывается.
— Ты что такое придумала, София! Я так не могу. Да и кому это нужно? Вы завтра помиритесь, а мне что, под суд идти?
— Никакого суда, — шмыгаю носом, — вы в истории болезни напишите как есть. Только ему скажите, моему… Айдарову.
Я больше не могу называть Рустама мужем. Не поворачивается язык. И в мыслях не могу, хоть и готова пополам складываться от боли.
Он мне больше не муж.
Он любимка. Котик. Женатик.
Кто угодно, только больше не мой любимый.
— Это тоже нарушение, Соня.
— А если бы на мое месте была ваша дочь? — смотрю в упор на докторшу, и она прячет глаза.
Достаю из-под подушки кошелек, там много денег. Рустам ни в чем мне не отказывал, он был щедрым мужем. И любовником оказался щедрым.
Зато мне теперь не стыдно за него перед его любовницами. Тем более, если там не одна Лиза.
С губ срывается истерический смешок, но я справляюсь с собой и выгребаю купюры из кошелька.
— Вот, возьмите, у меня еще на карте есть. И дома тоже…
— Подожди, — останавливает меня Анна Анатольевна и смаргивает с ресниц блестящие бисеринки, — уговорила. Тем более, что если еще раз откроется такое кровотечение, тебя уже точно придется чистить. Ладно, скажу твоему, возьму грех на душу. А ты беги от него, если сможешь, детка. Красивый муж чужой муж, мне еще бабушка моя говорила. У меня такой же был.
— Был?
— Был. Да сплыл. Я от него ушла и не жалею. У меня теперь другой муж, и я как подумаю, что могла с тем остаться, плохо делается. Ты подумай, детка, может все-таки в операционную? Если плод сразу не прилепился как следует, то может и не судьба? Ты молодая, красивая. Найдешь себе нормального мужика и родишь от него.
— Нет, — шепчу, поглаживая плоский, прилипший к спине живот, — мне этот нужен. И он не плод, он мой малыш. Я его уже люблю. А мужчин в моей жизни больше не будет. Хватит.
— Как хочешь, милая, — докторша гладит меня по плечу. — Как хочешь…
Автор: Тала Тоцка