Посадила сыновей рядом. Оба толком не работают. Одного они отделили, в бабулиной квартире живет еду они с отцом ему возят, квартиру убирают.
А младший с ними живет. Думали, хоть он за ум возьмется но нет.
— Чувствую, от вас добра ждать не стоит. Говорите матери, может хоть внук или внучка мои где есть? Что делать буду не скажу, а скроете, если от кого другого узнаю — ни копейки не дам. Пожалейте мать хоть раз, мне уже шестьдесят скоро.
Старший Леонид усмехнулся,
— Да откуда, мам? С чего ты взяла?
Младший Павел глядя на брата тоже не признаётся.
Рассердилась, — Лёнька! У тебя ведь кого только не было! И молодые девки были. Да говорят и замужние, неужто никто от тебя не родил?
Леонид рассмеялся, — Ну ладно, мам, ну чего ты? Мне домой пора.
Помылся у них, наелся, папка его машинкой постриг, сумку еды собрал, конечно, чего ж не пойти домой? На неделе батя ездил на ту квартиру — кран чинил. А то затопит соседей снизу, так уже было, хлопот не оберешься!
И беседовали, и угрожали они Леониду, и не общались, на еду не давали. Так он опустился совсем, уделал квартиру донельзя. На что жил? Ну кто-то давал, да подрабатывал ещё в разных местах. Узнавала даже, думал может связался с кем? Но нет, в незаконных делах Леонид не замечен.
Соберется, неделю грузчиком отработает, а потом отдыхает. А что, говорит, разве другие не так живут? Что вы все от меня хотите?
Чуть не помер Лёнька однажды, когда они его в очередной раз опекать перестали. Выпил что-то не то. Нет, уж лучше так, не отталкивать, да подкормить, сын ведь.
А иначе не простишь себе потом, если что.
Тяжело вздохнула Галина — видно согрешила, раз так её Господь наказывает.
— Ты хоть завтра работаешь? — спросила младшего.
— Павел помялся, — Склад сгорел, где я работал. Завтра отдохну, спина болит, мам. А потом пойду искать работу!
— Уйди с глаз моих! — села Галина на стул, крикнула, — Витя, ну как нам жить? Ну почему так? Что нам, на улицу их выкинуть? Так ведь пропадут оба, знаю я, что пропадут. Ну за что нам дети такие? Ведь Лёнька и отслужил в своё время, и девушка его ждала. А потом пошло поехало! Витя, иди ко мне!
Муж пришёл,
Галина в голос заголосила — что я не так делала? Старалась работала, учила сыновей всему, добру учила, к труду приучала, а не вышло ничего?
Как жить? Что мне делать?
— Паша, иди, матери плохо
— Мам, давай я капли тебе накапаю, мам! Я сегодня бате помогать буду, ты не думай! Ну прости, что непутевый, мам! Не хотят со мной девки водиться, говорят дурачок.
Замолчала Галина, легла на диван, к стене отвернулась, плечи вздрагивают.
— Ну чего ты, мам? Ну ладно, я скажу. Я ведь не хотел говорить, ну думал ты меня из дома выгонишь! С Ленкой у нас было, мам. Дочка у неё. Моя наверно, но так вышло, не хотел я! Это она меня заманила. Прости, мам!
Лёнька узнал, сказал мамке не говори, а то выгонит и тебя и меня из дому. А Ленке он той пригрозил, чтобы молчала.
— Какая Ленка? — вытерла слёзы Галина.
— На поселке в Алексеево она в магазине торгует, мам. Девку она года три, как родила, вроде у неё кроме меня не было никого.
— Уйди с глаз моих! — Галина так глянула, что Павел попятился.
Муж к ней подошёл, — Галь, давай чаю сделаю, — У Виктора голос виноватый. Она его винит, что сыновей не мог воспитать! А сама ему воли не давала, Виктор за ремень, а Галя не даёт тронуть, разговоры всё разговаривает.
А парни быстро скумекали, что мать отцу их пальцем тронуть не даст. Теперь чего говорить, лбы здоровые.
Кто в лес, кто по дрова, вот и вырастили!
Встала Галина, одеваться стала. — Мам, ты куда? Не ходи ты к ней, Ленка и не просит ничего, сама справляется.
— Не мешай, Паша!
— Моё мнение не ходи, может врёт она, может и не моя вовсе!
— Отойди, Паша, ты уже всё сделал, а мнение твоё теперь меня волнует в последнюю очередь!
— Обидно, мам!
— Обижайся! — хлопнула дверью и ушла.
Автобус в Алексеево полчаса идёт, магазин рядом.
Пришла в магазин, продавщица лет за тридцать стоит за прилавком,
— Ты Лена?
— Ну я
— Знаешь меня?
— Нет, первый раз вижу вроде? А что, товар просроченный у меня купили? Так сразу надо было приносить.
Из подсобки ребёнок закричал, видно проснулся.
— Мне к ребёнку надо, закрываю на перерыв, выходите!
— Не выйду, поговорить надо! Ты с моим сыном Павлом крутила? Его девка?
— Вам то что? Нам с дочкой не нужен никто, справляемся. Освободите помещение
— Скажи, его или нет? Не ври, если что — проверю.
— Да что вы пристали? У меня ребёнок плачет.
— Одна живёшь?
— Вам то что?
— Говори, одна или нет? Если Пашкина дочь — ко мне переезжай, помогать тебе буду. И так на душе черно, хоть чуток отмолю. Говори, его?
— Его дочка, но Паша ваш от нас отказался.
— Из родных у тебя есть кто?
— Нет никого
— Училась где, кем работала?
— Нигде не училась, в школе только. А потом работала, то за бабкой ухаживала чужой за плату, вот теперь в магазине. В подсобке живем, спасибо хозяйке.
— Пойдём ко мне жить, мне помощь нужна.
— Кем?
— А хоть и домработницей. За жильё, еду, да приплачивать ещё буду
— А пойду, — прищурилась, смотрит смело, терять то нечего.
— Ну так собирайся, вещей то небось немного?
— Хозяйке надо сказать, она ведь уволить грозилась
— Вот и говори, да собирайся. Нечего тянуть! Дочку как зовут?
— Алиса
— Ишь, Алиса Павловна! — усмехнулась Галина, — А я Галина Михайловна, вот и познакомились!
Через три часа привезла Галина в дом Лену с Алисой,
— Знакомьтесь, это Лена — наша домработница. А это дочка её Алиса. Жить вот в этой комнате будут, проходи, Лена, вещи клади.
— Ты чего, Галя? — обалдело Виктор посмотрел, — Какая нам ещё домработница? Мы что, миллионеры?
— Мам, ты чего? — глупо Павел улыбнулся.
— Мама, эта баба кто? — вдруг спросила Алиса
— Да просто… баба Галя
— Плосто? Мона так звать?
— Можно, наверное
— Баба, смотли у меня сто есть?
Раскрыла кулачок, а там монетка. Смеётся, — Я куплю себе булоську! И тебе дам укусить, ты доблая!
— Мам, она что, жить тут будет? Ну ты мам даёшь? — не мог прийти в себя Павел.
— Баба этот дядя кто? Мозет он папа мой?
— А ты спроси у него сама
Ножку выставила, — А ты кто?
— Потом скажу, — изменился в лице Паша, — Мам, я на работу пошёл!
— Ты ж говорил спина болит, отдыхать будешь? — Галина встала руки в боки, насмешливо смотрит.
— Нет, мама, прошла спина, пошёл я.
Так и повелось, Лена раньше всех встаёт, завтрак готовит. На работу всех проводит — дома всё намоет, начистит до блеска, ни пылинки. Обед приготовит, бельё постирает, она ведь домработница.
Галина от своей зарплаты в пятьдесят тысяч десятку ей даёт. С кормёжкой и жильём хорошо выходит, вроде и довольны все.
Пашка ходит очумевший, дома ему неудобно теперь отдыхать целыми днями. Видно совесть ещё жива. Устроился мебель разгружать.
А тут пришёл, конфеты принёс и мишку плюшевого.
Даёт Алисе, — держи подарки! А она насупилась, хоть и хочется взять, — Ты папа?
Все замолчали, а Павел вдруг на руки её подхватил, — Да папа я, папа, болел я просто, память отшибло, а теперь вспоминать начал!
Леонид как увидел, что брат младший семьёй обзавелся, приревновал вдруг — обошёл брат!
И неожиданно для всех Леонид женщину привел, старше его лет на восемь.
Леониду сорок, а Тамаре уже под пятьдесят, сын взрослый, семейный Анатолий. Скоро Тамару бабкой сделают.
Приезжал к ним Анатолий, с Леонидом познакомился, руку жал, да в шутку грозил, — Ты только мать мою не обижай! А не то!
Тамара быстро в оборот Лёньку взяла, работать заставляет. В руках держит, да и бог с ней, что старше, лишь бы жили.
Галина согласилась сразу, живите, да пусть хоть и гражданским браком. Только хоть сердце мне больше не рвите.
Домработницы у них нет больше в доме. Поженила их Галина, как заметила, что Паша в комнату к Лене крадётся. А то вдруг ещё родят, пусть будет дитя законное.
Алису Павел удочерил, она же не записана была.
Живут вроде, трудятся, дай то Бог!
Внучка по дому бегает,
— Баба, мона кафетку? Изя? Пасему, баба? Мона маинькую? И пальчиками показывает.
И тает бабушкино сердце. Пусть хоть так, да выплыли, хоть чуток. Звезд с неба не хватают, но хоть жить по людски стали более менее.
Идет Галина с внучкой по посёлку, гордо голову держит. Она не пила, не воровала, детей своих не бросала. Работала, кормила, поила, жить учила. Да вон как вышло, ну так не обессудьте, люди! Простые мы, обычные, дай вам бог лучшей жизни.
А про себя молит — хоть бы так, как сейчас было. Лучше не будет, а мне и так жить счастье великое.
Кому мильоны да острова надоели, а нам бы просто пожить. Чтоб не пили, работали, да детей растили!
Может у них даже лучше нашего получится…