– Школа на линейку построена! – доложила пионервожатая директору.
Ох уж, эти общешкольные линейки 60-х годов прошлого столетия. На них хвалили отличников, распекали двоечников и нарушителей дисциплины, словом, решали все внутри школьные вопросы. Попасть «под обстрел» на линейке считалось в то время большим позором.
Только в этот день линейка была не обычной, на ней присутствовал и председатель колхоза, и строгая, толстая тётка в милицейской форме, а ещё зачем-то родители Вовки Зыкова и Витьки Чугаева. Сначала завуч школы коротенько доложила об успехах примерных учеников, потом вперёд вышла директор школы:
– Ребята, – обратилась она к детям необычно официальным, чужим голосом, – произошло вопиющее событие: двое наших учеников разбили стекло в правлении колхоза. Это Зыков и Чугаев – известные личности! Выйдите на середину! – приказала она, – Не успевают практически по всем предметам, поведение на уроках безобразное…, – стала она озвучивать, и довольно долго, весь список «безобразий» этой парочки.
Чугаев, красный от стыда, уставился в пол, а Зыков с тоской глядел в окно, отвернувшись, чтоб не видеть заплаканную мать и отца, инвалида Великой Отечественной войны.
– Так вот, – заключила директор, – всем этим безобразиям пора положить конец! На педагогическом совете принято решение отчислить Зыкова и Чугаева из школы и поставить на учет в детскую комнату милиции.
За ней выступила заранее подготовленная девочка из восьмого класса и тоже сказала, что им не место в школе, потом ещё кто-то что-то говорил… говорил…
***
Вот это новости! Не фига себе! – подумала Сонька. Витька Чугаев учился вместе с ней в шестом классе, а Вовка Зыков – в восьмом, но это совершенно не мешало им дружить. Мысли путались, девочку лихорадило: Как это – выгнать из школы!? Подумаешь, парочку уроков сорвали… подумаешь, прогуляли, ну и что, что они двоечники… за какое-то несчастное стекло – из школы!?.. столько вместе взято снежных крепостей, столько вместе на лыжах пройдено маршрутов… да нормальные они парни!.. ну уж нет! Допустить такого она просто не могла, а тем более промолчать, уж это совсем было ей чуждо, и… Сонька ринулась в бой, как на снежную крепость, со всей присущей ей отвагой.
Она резко и решительно вышла на середину зала и встала рядом с парнями плечом к плечу, как в бою:
– Как это выгнать из школы!? – прозвучал в тишине её возмущенный и дрожащий от волнения голос, – Как выгнать?! Вы же комсомольцы! – повернулась она к шеренге ребят восьмого класса. – А что вы сделали, чтоб Вовка учился хорошо, чтоб поведение было другое? Что?! Другие ребята тоже шкодничают, только потихоньку, плохо учатся и ничего! Другие-то лучше, что ли? Чем лучше? Несправедливо это! Неправильно так!! Так нельзя!!! – голос её всё больше и больше креп от фразы к фразе, и она повышала и повышала его интонацию. – Мы, пионеры, например, решили взять Витьку на поруки, чтоб он не остался на второй год, правда ведь, ребята?! Правда?! – давила она на свой класс.
Не о каких «напоруках» разговора не было, и шестиклассники растерялись. Валерка Ожиганов толкнул Нинку Субботину в бок и шепнул:
– Нинка, а что такое напоруки?
Та отмахнулась от него как от назойливой мухи:
– Да погоди ты! Потом разберёмся!
Закадычная Сонькина подружка, с которой они тоже не блистали примерным поведением и частенько вместе «шкодили» на уроках, как всегда, нашлась и поддержала в трудную минуту:
– Конечно! – громко выкрикнула Нинка, – Мы возьмём над Чугаевым шефство и вытянем его!
***
Дальше последовала немая сцена: учителя и родители – в полной растерянности, толстая тётка милиционер поджала губки и укоризненно смотрит на директора, а председатель колхоза улыбнулся, потер лоб и направился к выходу.
Сонька, с чувством исполненного долга, встала в строй и хитренькими, озорными взглядами всячески поддерживала своих дружков, которые смотрели на неё во все глаза, не понимая ещё, что произошло. Откуда пришло к ней это словосочетание «берём на поруки» девочка и сама не знала, но чувствовала, что попала в точку.
Дома она, конечно же, не рассказала об этом событии, но через несколько дней к отцу по делам заглянул председатель колхоза и прямо с порога бахнул:
– Ну, Иван Павлович, уж не знаю, что только из твоей девки выйдет!
– Что такое? – напрягся отец.
Мать притихла на кухне, перестав брякать посудой, а виновница замерла в комнате на диванчике, предчувствую бурю, и неминуемо последующую за ней порку.
***
Отец был крут и скор на расправу. Года два назад они с той же Нинкой Субботиной разбросали огуречную грядку у «вредной» соседки, которая вечно ворчала на детей и была всегда и всем не довольна. Старушка пришла жаловаться к отцу, который в это время запрягал лошадь.
– Иван Павлович, ваша Сонька и Нинка Субботина сегодня ночью нарушили мне гряду огуречную…
Он не дал ей договорить и вытолкал бабку за ворота со словами:
– Чтоб моя Сонька, да по чужим огородам?! Пошла вон, старая!
Тут же, со свистом, выдернул чересседельник и, молча, стал учить дочь уму-разуму…
***
Девочка невольно почесала пятую точку и ещё пуще притаилась. Она хорошо помнила, как летала по двору, увертываясь от ударов, но тонкий ремешок жёг, доставая её повсюду и оставляя глубокие рубцы. Напрягая до предела слух, она стала вслушиваться и ловить интонации разговора взрослых.
– Да вот, недавно двое парнишек выбили в правлении стекло. Местные хулиганы – Зыков да Чугаев. Было решение исключить их из школы, так ведь она постановила по-своему! А слова-то какие нашла! На поруки, мол, берем! Комсомольцев пристыдила, что дескать вы-то сделали, ребята. Другие, мол, нисколько не лучше, только их не гонят из школы. Да так всё повернула, что нам и крыть-то было нечем, – похохатывал председатель, отхлёбывая с шумом горячий чай.
– Что уж сразу исключать-то? Ну, разбили стекло, дети ведь, – вставила робко мать.
– Да нет, тут не только одно стекло. Много «подвигов» за этими ребятами числится, только вот после выступления вашей дочери, решили оставить пока, до первого предупреждения. Вот девка! Боец! Какая же смелая она у вас, да отчаянная! Уж эта не промолчит и в сторонке не постоит – мол, моя хата с краю! Что из неё выйдет, не знаааю, – протянул добродушно председатель.
– Что-нибудь да выйдет, – произнёс, кряхтя, отец. По его довольному сопению, девочка поняла, что гроза прошла стороной, и облегчённо вздохнула:
– Значит, это хорошо, что моя хата не с краю.
Author: Шевчук Л.И.
