Девушка шла по берегу, загребая песок босыми ногами и бездумно смотрела вдаль. Там вдали, и справа, и слева, было море. Бескрайнее, волнующееся, прекрасное и игривое.
Девушка шла и такой безысходностью веяло от ее хрупкой, невесомой фигурки, что при всей ее красоте, никто не спешил с ней знакомиться. Словно чувствовали, случилось у человека что-то, мешать не надо, не стоит, пусть побудет одна.
Девушка села на песок у самой кромки и зарылась в него босыми ступнями. Море тут же накатило, обрызгало, пощекотало ей пятки, зовя за собой. Но девушка не ответила на призывы моря пойти поиграть. Она была безучастна и печальна.
— Тоскуешшшь… грустишшшь… — шептало ей море, — забудешшшь… простишшшь… — и добавляло напоследок, — хорошшшо… все будет хорошшшо…
Но девушка не реагировала. А может не слышала уговоров моря, закрывшись в скорлупе своей беды.
— Не грусссти…не грусссти… – уговаривало ее море, — отпустишшшь… забудешшшь…
А девушка не слышала моря. У нее перед глазами стояло улыбающееся лицо ее любимого, которого девушка любила до самозабвения, и который на ее вопрос: «А когда мы поженимся?», засмеялся и ответил:
— Поженимся?!! Ну нет, я тебе такого не обещал. И потом, у меня уже есть жена. И я не собираюсь ее бросать.
— Жена? Как жена? Ты никогда не говорил про жену. Может, у тебя и дети есть? – ошеломленно спросила девушка.
— А как же! Дочка, Маруська, три годика скоро. Смешная — не могу…
— А я? Как же я? – чуть слышно снова спросила девушка.
— А что ты? Разве нам плохо вместе? – любимый подошел, невесомо коснулся ее губ, — ну чего ты, малыш? Перестань!
Девушка не могла ему ответить. Горло сдавило спазмом, как удавкой. Она могла только смотреть, как любимый одевается, застегивает рубашку, с улыбкой смотрит на себя в зеркало: «Хорош, чертяка!», потом целует ее в щечку: «Ну ладно, малыш, пока. Позвоню на неделе» и уходит, улыбаясь, и что-то мурлыча себе под нос.
А девушка все сидела, смотрела в пустоту и никак не могла вдохнуть полной грудью. Потом пошла на кухню, сделала себе кофе, и бездумно смотрела в окно. Сначала на ясный солнечный день и зеленую листву за окном. Потом на закат и пришедшие следом за ним сумерки. Потом на небе высыпали звезды, а она все сидела и смотрела. И видела перед собой только его лицо…
И лишь когда оконную раму позолотил первый солнечный лучик, она пришла в себя. Встряхнулась, налила себе горячего кофе, прежний давно уже остыл, и сказала себе: «Хватит!». Что именно хватит, она бы и сама не могла себе объяснить. Просто, хватит!
Она не отвечала на звонки, занесла теперь уже бывшего любимого в черный список. Не стала разговаривать, когда он с цветами встретил ее у подъезда. Она сама себе сказала: «Хватит». И больше не хотела отбирать у смешной девочки Маруськи ее папу.
А потом девушка взяла отпуск и уехала к морю. И все ждала, ждала, когда же отпустит и она, наконец, сможет вдохнуть полной грудью. Но что-то внутри нее все никак не отпускало. А девушка ходила босиком по берегу, садилась у самой кромки моря и жмурилась от брызг. Ждала… ждала… И все думала, что никогда больше не будет в ее жизни любимого. И никогда не будет у них такой смешной и забавной Маруськи. Потому что у него уже есть одна. А она…
Девушка была еще очень молода. И ее несложившаяся любовь казалась ей концом всего: счастья, жизни, любви… Ей казалось, что свет вокруг нее померк. И никак нельзя вдохнуть полной грудью.
А море ласкало ее, успокаивало, убаюкивало ее печаль, и все пело, шептало ей свою песню:
— Тоскуешшшь… грустишшшь… — мурлыкало море, — отпустишшшь… простишшшь…
Девушка подняла голову, посмотрела на мурлычущее у ее ног море и спросила:
— Почему так? Почему так тяжело? Ответь!
А море тихо шептало ей в ответ:
— Тоскуешшшь… грустишшшь… — мурлыкало море, — забудешшшь… простишшшь…
Девушка когда-то слышала, что если рассказать морю вслух все свои печали, оно заберет их у тебя и растворит в себе, смоет без следа. И она решилась.
Скинула сарафан, зашла в море и поплыла. Заплыв далеко-далеко, так что едва был виден берег, девушка раскинула руки и легла на воду. Ей уже не хотелось ни рассказывать, ни жаловаться, ни просить. Хотелось лежать вот так вечно и смотреть в небо…
А море мурлыкало и пело ей на ушко:
— Забудешшшь… отпустишшшь… все будет хорошшшо…
Девушка лежала на воде и ей не хотелось ничего. Ей хотелось только одного: не быть, не страдать, ни о чем не думать, ничего не чувствовать. И чтобы все печали и обиды забылись, ушли. И она произнесла вслух:
— Как хорошо! Умереть бы вот так! И ни о чем больше не думать!
А море шептало:
— Как хочешшшь… как скажешшшь… что хочешшшь – получишшшь…
И тут же набежавшая волна накрыла девушку с головой и потащила прочь от берега. Девушка не сопротивлялась волне, она просто решила не быть…
Девушка опускалась на дно, как диковинный цветок и волосы ее, колыхаясь в воде, казались лепестками цветка. Она ни о чем не думала, ничего не чувствовала, она хотела только одного – не быть…
И когда в легких уже совсем закончился воздух, и невыносимо хотелось вдохнуть, девушка подумала: «Я умираю. Как хорошо!».
Но тело девушки, в отличие от сознания, не хотело умирать. Тело хотело жить, дышать, любить, петь и танцевать. И тело начало сопротивляться. И подсовывать девушке всякие спасительные мысли: «А как же отец? Мама?».
Но девушка гнала эти мысли прочь. Она говорила сама себе: «Ничего, погорюют и перестанут. У них еще младшие есть: сестра и братья». Она не хотела сейчас думать о родных, она хотела просто не быть…
Но мысли не хотели уходить, и снова и снова всплывали в ее голове одна за другой: «А как же работа? Ее проект, который она так долго готовила?».
Девушка не хотела думать и о работе. «Не все ли равно, кому его отдадут» — говорила она себе.
И когда девушка уже почти перестала себя ощущать и собиралась вдохнуть холодную и соленую морскую воду, и наконец перестать быть, у нее промелькнуло последняя мысль: «А Саймон? Как же Саймон? Как он без меня?».
Саймон, очень пушистый и белый как снег, кот был ее другом. Он был очень умным и преданным, хотя и беспородным. Он утешал ее, когда ей было плохо. Согревал ее ночами, когда ей было холодно. И мурлыкал ей на ухо песенки, когда она засыпала или, когда она плакала. Он был совершенно необыкновенным котом. И девушка его очень любила. Как же она могла про него забыть? Бросить его? Оставить совсем одного?!!
Ну, пусть не одного, Саймона девушка на время отпуска отдала подруге. Но все равно. Это же ее кот, не подруги. Она никогда не будет любить Саймона, так как девушка. Нет, девушка не могла оставить его одного.
И она забарахталась, забила руками и ногами, всплывая. Она пыталась всплыть, а море одну за другой посылало ей свои волны и шептало, завораживало, не отпуская:
— Вдохнешшшь… умрешшшь… забудешшшь… не будешшшь…
С трудом вынырнув и пытаясь вдохнуть хоть каплю воздуха, сражаясь с морем уже не только за себя, но и за Саймона, девушка прокричала:
— Не хочу! Я не хочу умирать! Отпусти!
И море, услышав ее, успокоило свои волны и подтолкнуло ее к берегу – ладно, плыви.
Выбравшись на берег и натянув сарафан, девушка села у кромки моря и дрожала. От холода, от того непоправимого, что чуть не совершила. И от близости моря, которое послушалось ее и хотело забрать все ее беды и печали. Вместе с ней.
Но море не сердилось на нее. Оно шептало, успокаивая, убаюкивая:
— Хорошшшо… все будет хорошшо…
И девушка, наконец, услышала море и его шепот, его колыбельную. Она улыбнулась, погладила ладошкой волну и сказала морю: «Да, все у меня теперь будет хорошо!». И перестала дрожать…
А потом она встала, выжала свои длинные волосы, стряхнула с сарафана песок, развернулась и пошла по берегу моря в обратную сторону. Она шла и думала, что в сущности, еще очень молода. И все у нее еще впереди. И все у нее еще будет. И любимый будет, не этот – другой. И смешная девочка Маруська у нее тоже будет. А Саймон будет ложиться рядом с ее Маруськой, греть ее и петь ей песенки.
И девушка сначала шла. Потом побежала. Она торопилась позвонить подруге и спросить, как там Саймон.
Девушка развернулась и помахала морю: «Спасибо!». И море покачало ей вслед волной.
— Спешшши… спешшши… — пело оно вслед девушке, — хорошшшо… все будет хорошшшо.
А девушка бежала босиком по берегу моря. И иногда, раскинув руки, кружилась и напевала: «Хорошо. Все будет хорошо».
