…В проём забора, между штакетинами, просунулась детская рука с кусочком хлеба. Щенок, сидящий на привязи, подбежал, завизжал, заюлил, облизывая руку. Кусочек хлеба отлетел в сторону, а щенок подставил лоб, чтобы погладили. Он то приседал, то подпрыгивал, пытаясь освободиться от верёвки. На шум на крыльцо вышла женщина, вглядываясь в сторону будки, и детская рука исчезла за забором…
…Они выходили из дверей по одному, стриженные, одетые в одинаковую форму, и кажется, были похожи не только одеждой, но и лицами, в выражении которых плавали грусть, тоска и чувство одиночества. Возраст был разный: от пяти до семи лет, и хоть женщина в рабочем халате то и дело прикрикивала: «Тише!», слышались всхлипывания, а то и откровенный плач. Один пацан задержался на пороге и, получив подзатыльник, тоже заплакал. Заплакал беззвучно, наклонив голову и вытирая кулаком глаза. Обида душила и прожигала маленькое сердечко несправедливостью. Но заступиться за малыша было некому, он был сирота, детдомовец, беспризорник…
Детский дом под названием «Счастье» находился на окраине села. Какой весельчак дал название этому сиротскому дому, нам неведомо, но, похоже, был большой фантазёр и в этих стенах, скорее всего, не жил и не работал. Это было двухэтажное здание, похожее на гостиницу, с детской площадкой, огороженной большим забором, за который без спроса воспитательницы нельзя было выходить. Сюда попадали дети из неблагополучных семей, чаще ни к чему не приученные, обиженные , испуганные и озлобленные выпавшими на их долю тяжким испытанием и тяжёлым грузом сиротской судьбы. Были здесь и отказники из детских домов. Разные судьбы, разные характеры, но желание у всех было одно: чтобы в один прекрасный день за ними пришла их мама. Одно это слово заставляло биться детские сердечки сильнее, а в глазах появлялись радость, надежда и желание веселиться. Но двери наружу открывались здесь редко, и такие радостные истории тщательно скрывались от детей до последнего момента. Иногда и сам ребёнок узнавал об этом в день усыновления семьёй.
Почему-то мальчишек здесь было гораздо больше, чем девочек. Женщины-воспитательницы не всегда отличались терпением. Может быть, сказывалась усталость к концу дня, а дома их ждало продолжение — семейные дела. Только здесь часто раздавались раздраженные окрики, а то и шлепки, дерганье за руку, подзатыльники. Детям внушали, что это их родной дом, его надо любить, беречь и жить дружно. Но домашнего тепла здесь не ощущалось, а ласка и доброта взрослых были казёнными и редкими.
Димка был одним из отказников и попал сюда в возрасте трёх лет. Сейчас ему было шесть. Это он получил подзатыльник, замешкавшись на пороге. Характер у него был замкнутым. Он редко улыбался, с детьми не веселился, к воспитательницам не подлизывался, как другие. Выбрал какой-то свой обособленный образ жизни. Дружил он только с дворником Митричем, который одновременно был и ночным сторожем. Как его звали-величали, никто не знал, а Митрич прилепилось к мужчине намертво. Ему было около пятидесяти лет, невысокий, невзрачный мужичок без особых примет. Любил прикладываться к бутылке и тогда становился добродушным и разговорчивым.
Ночью, когда засыпала дежурная воспиталка, Димка на цыпочках спускался со второго этажа, где были спальни, и прокрадывался в комнатку на первом этаже — «кабинет Митрича» (как он сам называл свою каморку — два на два). Здесь пахло дымом (Митрич был заядлый курильщик), рабочей одеждой и домашними булочками, которые супругу давала на обед жена. Они всегда делили обед на двоих, запивая молоком, (а кто-то градусным «молоком»). И под длинные разглагольствования Митрича Димка не раз засыпал, пристроившись на лавке на фуфайке сторожа, подушкой служила шапка-ушанка. Ему было спокойно и уютно с этим человеком, который мог бы быть его отцом или дедом. Митрич бережно и душевно относился к ребёнку и в его присутствии даже не курил, а хлебнуть из бутылки выходил на улицу. Возможно дружбу их связывало одиночество душ и недостаток любви и тепла, которые один остро испытывал в детстве, а второй — не получил в столь преклонном возрасте.
В одну из ночных вылазок Митрич как-то загадочно скосил глаза, усмехнулся и достал из-под лежанки коробку. Открыл крышку, и Димка увидел головастого щенка с заспанными глазами, который сладко зевнул и захлопал глазами при ярком свете. Сердце пацанёнка ёкнуло, руки затряслись и он несмело протянул их к тёплой шёрстке. Погладил, наклонился, заглянул в глаза и засмеялся громко, заливисто, забыв, что шум могут услышать. Потом прикрыл рот ладошкой, словно пытаясь спрятать радость на время и вопросительно взглянул на Митрича.
-Бери, бери, — махнул рукой сторож,- для тебя и принёс. Собака трёх принесла, двоих забрали, а этот остался, — пояснил он. — Можешь назвать его, если хочешь.
Димка только молча закивал головой, вытащил щенка и прижал его к груди, закрыв глаза от удовольствия. Может быть, он впервые в жизни ощутил такое счастье и блаженство, которые не передать. Мальчик гладил собачонку и что-то шептал ей на ухо. Пёсик от удовольствия закрыл глаза и предался дремоте.
-Чего ты там шепчешь? — спросил с улыбкой Митрич. — Он очень умный, всё понимает. Скоро, может, заговорит, — засмеялся он.
-Я ему сказал, что он будет моим младшим братом, — засиял ребёнок. — А назову я его Дымкой: Я — Димка, а он — Дымка. — А где он будет жить? — лёгкая тень заботы и испуга пробежала по лицу старшего брата.
-Он будет жить у меня во дворе с собакой, — объяснил Митрич.- Иногда буду брать его с собой на смену, чтобы ты поиграл. Только об этом никто ни-ни, — прижал он палец к губам. — Иначе полечу с работы. Договорились?
Димка согласно закивал головой, обнимая щенка. Он не думал-не гадал о таком счастье. Он теперь не один. У него есть младший брат. Ах, как это здорово!!! Спал он в эту ночь крепко, счастливо улыбаясь и что-то бормоча во сне.
Это счастье продолжалось месяц. И однажды ночью воспиталке приспичило всё и всех проверить. В спальню она не заходила, а на первый этаж спустилась. И услышала разговор и повизгивание. Она резко открыла дверь в кабинет Митрича. Застав на месте преступления всю группу, она поперхнулась от увиденного, потом возмущённо устроила головомойку (что умела делать профессионально). Все притихли. Даже щенок понял, что лучше не высовываться, и юркнул под лежанку. Старый и малый сидели с виноватым видом и молча внимали отчитыванию воспитательницы. Под конец своей гневной тирады она пообещала написать докладную директору о нарушении трудовой дисциплины сторожа. Потом схватила Димку за руку и потянула на второй этаж, пообещав, что он тоже будет наказан.
***
На следующий день Митрич был уволен. Он не смог на прощание увидеться с Димкой, так как его за провинность загнали на кухню, где он мыл посуду, чистил картошку и нёс дежурство целую неделю. По ночам он смотрел во двор, надеясь увидеть Митрича. Но вместо него территорию обходил какой-то другой мужчина, а Дымки и след простыл. Казалось, жизнь закончилась и просвета в этих серых буднях не будет никогда. Скрашивало одиночество лето с его теплом, пением птиц и одурманивающими запахами тополиных листьев после дождя. Для себя он нашёл укромный уголок за домом, где стояла лавка у забора. Он то сидел, то подолгу стоял у металлической изгороди, думая о чём-то своём, наблюдая сквозь прутья за жизнью на воле. Иногда мимо пробегали собаки, но это были не те, которые привлекли бы его внимание. Он терпеливо ждал Митрича и Дымку.
Со временем он незаметно стал совершать вылазки на улицу. Пара металлических прутьев была загнута, взрослый бы не пролез в эту щёль, а худышка Димка проскальзывал. Он садился на брёвна строящегося соседского дома и молча наблюдал за магазином в надежде, что однажды увидит Митрича, который пойдёт за хлебом. Терпение его не подвело, ожидание оправдалось. Бывшего сторожа, помахивающего хозяйственной сумкой, Димка увидел издали и помчался наперерез. Митрич тоже обрадовался, погладил пацана по голове и на вопрос: почему он один без Дымки, мужчина вздохнул и сказал, что жена в его отсутствие кому-то отдала щенка, так как посчитала, что две собаки — накладно для их семейного бюджета. А кому — не говорит, потому что подозревает, что муж может забрать щенка домой.
Возвращался Димка назад убитый горем. Казалось, жизнь остановилась, и ничего уже хорошего в ней не будет. Слёзы бежали по бледным щекам и он их даже не вытирал. Неожиданно он услышал собачий визг. Звук исходил от дома, который стоял на обочине дороги, ведущей к их детскому приюту. Димка заплетающими ногами побежал на собачий визг. За забором на верёвке метался привязанный щенок. Видно, его недавно посадили на привязь и ему это очень не нравилось. Он дёргал зубами верёвку, крутился вокруг себя, визжал и зло и безнадёжно лаял. Это был Дымка
-Дымка… Дымка…-позвал Димка шёпотом. Пёс остановился навострил уши и теперь уже с радостным визгом устремился к забору.
-Ах ты, мой пёсик, — повторял Димка, просунув руку сквозь штакетник. Пёс подбежал, начал прыгать и лизать руку своего друга.- Ты маленький и я маленький, ты — бездомный и у меня нет своего дома, тебя от мамы оторвали и у меня нет мамы. Я обязательно заберу тебя отсюда, ты только жди. Я приду к тебе. Жди…
Назад Димка возвращался счастливым. И хотя пропустил полдник, он не чувствовал голода. В мыслях он забирал Дымку, они вдвоём гуляли в лесу, ходили по улице и просто сидели на крыльце небольшого домика, который Димка мечтал построить для себя и своего младшего брата…
Дни проходили за днями, Димка почти каждый день прибегал к знакомому забору, угощал щенка тем, что удавалось сэкономить от своего обеда, гладил Дымку, разговаривал, а когда уходил, пёс долго визжал и лаял. И в один прекрасный день их трогательным встречам пришёл конец. Хозяевам надоел шумный щенок и они отдали его в соседнюю деревню каким-то своим знакомым, где хозяин работал пастухом и ему нужна была смышлёная собака.
И снова Димка окунулся в одиночество. Его даже водили к психологу, но толку так и не добились. Однажды в воскресенье, в родительский день, к Димке пришёл Митрич. Он обнял мальчишку и признался, что ходил к директору и просил, чтобы разрешили Димку забирать домой хотя бы раз в месяц. Но тот резко и решительно отказал, напомнив, по какой причине Митрича уволили. Он начал тянуть замок старой продовольственной сумки, и Димка напрягся в ожидании. Из сумки мужчина вытащил плюшевую большую собаку с висячими ушами. У пса был грустный вид, глаза-пуговки и кожаный нос. В общем, по-игрушечному он был вполне симпатичный.
-Вот ему не запретят с тобой жить,- успокаивающе сказал Митрич. — Я тут слышал от врача, что ты сильно затосковал, даже заболел, вот, решил подбодрить тебя. Мы же с тобой друзья, правда?
Димка закивал, обнял Митрича, прижался и заплакал.
-Ну, ну, — Митрич погладил по голове, сел и посадил Димку с собакой на колени. — Вот вырастешь, купишь себе любую собаку, какую хочешь. А о Дымке не думай. Он в хороших руках. Я был у пастуха. Кормит его хорошо и будка у пса просторная.
Прошли годы. Димка окончил школу, получил профессиональное образование в строительном техникуме, отслужил в армии и вернулся в район. Там его уже ждала в новостройке квартира для детей-сирот, где он и поселился. Из квартиры он сделал уютное гнёздышко, куда и пригласил армейского друга, с которым вместе ели кашу два года нелёгкой службы.
Друг очень удивился житью-бытью товарища. Его жилище не было похоже на холостяцкое: красивые обои, ковры, мягкая мебель и дорогая посуда. На спинке дивана сидел потрёпанный плюшевый пёс, видимо, память детства. Но ещё большее удивление вызвал пёс, который вышел с балкона и уставился на гостя.
-Свои, Дымка, — махнул рукой хозяин. И рассказал другу детскую историю, которая переросла в мечту. После армии он долго ездил по рынкам и искал собаку, похожую на младшего брата. Все они были гладкие, красивые и …игрушечные. Дымку он нашёл в собачьем приюте, куда приехал уже ни на что не надеясь. На него через решётку смотрели такие знакомые и такие родные собачьи глаза, словно хотели сказать: «Вот же я. Кого ты ищешь?» Их настороженность, беззащитность, тоскливость и одиночество — всё смешалось в одном взгляде .
-Дымка, — позвал новый хозяин. — И пёс заскулил, прыгнул на решётку, глаза ожили и засверкали любовью и жизнью. Они уходили со двора: два одиночества, нашедшие друг друга, два брата, родственные душой, которых дружба и верность обещали связать на долгие, долгие годы…
-Вот так и живём,- закончил свой рассказ парень.
-Ты прилично экипировался,- заметил друг, оглядывая уютную комнату. — Откуда «дровишки»? Где «бабки» заработал?
-Ты уехал домой из армии с первой партией, а я должен был отправляться со второй, — объяснил Димка. -Вечером пришёл старлей, сказал, что с новобранцами некому работать: все в отпусках, и попросил помочь. Я планировал остаться на месяц, а застрял на год. Я же строитель, а на территории гражданские строили этажный дом для семей офицеров. Я стал работать на стройке. Работа была нормальная, платили хорошо, и к концу года у меня накопилась неплохая сумма. А тут пришла телеграмма, где директор детдома сообщал, что меня ждёт ордер на однокомнатную квартиру. И я полетел домой. Вот, сделал ремонт, купил всё необходимое,- развёл он руки в стороны. — Если хочешь, оставайся, места хватит. Работой тоже обеспечу.
Друг отказался от такого предложения, объяснив, что его ждёт невеста и он планирует в этом году жениться. Димка обязательно должен быть на свадьбе в числе почётных гостей.
-Может, там и невесту тебе подберём, — улыбнулся друг.
Они сидели за столом и вспоминали смешные случаи из армейской жизни. Дымка лежал у дивана и дремал, вскидывая иногда настороженный взгляд, если друг повышал голос. Младший брат бдительно охранял старшего брата, ревниво относясь ко всем, кто пытался приблизится к Димке. Всем было в этом доме тепло и уютно…
Димка много мог бы рассказать другу о своём возвращении домой. Он пришёл в детский дом, встретился с ребятишками и спросил, кто о чём мечтает. Потом поехал в город, накупил игрушек, несколько тортов, конфет и устроил праздник для всех. В каждом из этих пацанов он видел себя, вспоминал своё детство. Он даже спросил у директора, как оформить опекунство над кем-нибудь из малышей. «Вот женишься, — приходи,- объяснил тот. — По закону усыновление оформляется только семейными парами». И Димка поклялся в душе, что осуществит и эту мечту, сделав счастливым хоть одного малыша, чтобы ребёнок жил в семье и его не мучило все годы безнадёжное одиночество.
Видел он и Митрича, который стал совсем стариком. Ему Димка купил бутылку дорогого коньяка и посоветовал принимать как лекарство. Митрич согласно закивал, прослезился и попросил у Димки прощение за своё легкомысленное поведение. Впервые в жизни его кто-то любил искренне, бескорыстно. И это было дорого и приятно…